В начале 1990‑х в стратегические и самые доходные сферы казахстанского бизнеса сразу и безоговорочно зашла верхняя власть. Видимо, чтобы не повторять печальный опыт России, которую дали распилить олигархам, а те возомнили себя политиками, и их пришлось равноудалять. Кремлю понадобилось 10 лет и смена президента, чтобы допереть: у кого контроль над финансовыми потоками – у того и над государством. Наши любимые руководители такой непростительной потери темпа приватизации страны не допустили. Зачёт.
Автор: Вадим БОРЕЙКО
Два единственных захода в бизнес против собственной воли случились у меня еще в 1980 году, за восемь лет до принятия в СССР «Закона о кооперации».
Предел мечтаний — финская дубленка
Я заканчивал пятый курс журфака МГУ и спохватился, в общем, поздно. К тому времени некоторые мои однокурсники поднялись на фарце — купле-продаже (на советском языке — «спекуляция») фирменных джинов, которые стоили зарплату рядового инженера, приталенных батников, бубль-гумов и чуда заморского — сигарет Winston по пяти рублей пачка. А обычные студенты, которые заморачивались на учебе (еще не было слов ботан и лох), курили «Яву» табачной фабрики «Ява» (ни в коем случае не «Дукат»!) по 30 копеек — и тому радовались.
Реальный курс доллара тогда был 5 рублей, официальный — 64 копейки. За валютные операции уже не расстреливали, как при Хрущеве, но срок еще давали. Впрочем, в свои неполные двадцать лет я купюры с портретом не то что Бена Франклина ($100), даже Джорджа Вашингтона ($1) в руках не держал — только в чужих видел. Издалека.
Как большинство студиозусов, получал стипендию — четыре червонца. Столько же присылала матушка. Когда совсем одолевал голод и на ребрах можно было играть, как на балалайке, мы шли с друзьями разгружать вагоны на Киевский вокзал. Иногда везло — подавали состав с сахаром, и два-три кило всегда удавалось притырить, а потом банковать в общаге, меняя на жратву.
Но в целом на жизнь как-то хватало. Даже на выпивку и на пригласить девушку в кино. Ведь человек богат, когда ему хватает, а не когда много денег. Правда, всех намертво объединяла круговая долговая порука.
А вот фарцовщики наваривали в месяц по полторы тыщи хрустов, или деревянных, — колоссальная для советского гражданина сумма. Не всякий профессор и шахтер мог похвастать такими доходами — разве что мясник в кровавом фартуке, товаровед или костоправ на СТО или как она там называлась. Престижнейшие профессии и сопутствующий им предел мечтаний, достигнутый по блату: кооперативная квартира с румынской мебелью и югославской сантехникой, «жигули» последней модели, финская дубленка да турпутевка в болгарские Златы Пясцы. Удавшаяся, словом, жизнь. Что есть другой мир, мы смутно догадывались, его даже изредка показывали по телику. Но пряные запахи загнивающего Запада почти не достигали обонятельных рецепторов новой исторической общности людей.
Вокруг «деловых» вечно вились девицы, падкие на коктейль «Шампань-коблер» в кафе «Московское» на Горького (ныне Тверская) и прочие атрибуты красивой жизни. Общежитские парни, не собиравшие в житницы, относились к фарцовщикам со смешанным чувством презрения и зависти.
Стартап Вадьки-Шифона
Среди этих бескорыстных голодранцев был и я. И, наверное, в наказание за грешные мысли судьба дважды бросила меня в пучину чистогана.
Сперва барышня, к которой я неровно дышал, попросила продать шифоновое платье за 120 руб. Отказать было невозможно, вы понимаете.
Торговая операция заняла целую субботу. Я добросовестно обошел все комнаты на двух этажах общаги в корпусе «Б» высотки МГУ на Ленинских (сегодня Воробьевых) горах. Световой день пролетел впустую: потребитель не велся на уговоры. Ближе к вечеру я применил убойный, как мне казалось, промоушн — одев платье на себя, исполнял перед потенциальными покупательницами танцы с умопомрачительными па, благо комплекция тогда позволяла.
Короче, всё, что я заработал, была кличка Вадька-Шифон. Владелица непроданного платья посмотрела на меня самым нежеланным для мужчины взглядом — снисходительно-сочувственным.
И тут бы мне остановиться. Понять: не моё это — бизнес. Но нет, свалился соблазн второго стартапа — и я вновь не устоял.
Облом у ресторана «Гавана»
На третьем курсе мои друзья Саша Малыхин и Тоня Родина поженились, родили дочку, перевелись на заочное и отправились жить в Туву, в Кызыл. И вот от Тони приходит письмо, где она просит прислать сколько можем — хоть 25 рублей: их то ли обокрали, то ли еще что. А у меня в тот момент не то что лишних — никаких денег не было.
Но делать нечего — обратился за советом к Толику Кузнецову, одному из «поднявшихся». Он благосклонно выдал в виде беспроцентной ссуды четвертак — стартовый капитал. И объяснил, как быстро превратить его в полтинник — 50 руб.
Затарившись в вино-водочном отделе (они работали до девяти) четырьмя поллитрами по 4 руб.12 коп. и двумя чекушками «Столичной», в 22.00 я уже маячил, сгорая со стыда, у ресторана «Гавана» на Ленинском проспекте (почему-то не переименован). Но дело на удивление пошло, и за час удалось сбыть половину товара: большие бутылки по десятке, «мерзавчики» по пятёре — и, таким образом, вернуть вложенное. Оставалось наварить прибыль.
Хотя непосредственно торг происходил в кустах, всё это время из-за стеклянных дверей кабака за моим якобы бесцельным променадом туда-сюда пристально следил швейцар. Ну, еще бы — конкурент незваный! Только я рассчитался с последним покупателем, как вижу: швейцар показывает в мою сторону милиционеру и что-то ему талдычит. Со страху я издали разглядел звездочки на погонах — старший лейтенант, явно в доле с ливрейным.
Включаю ускорение — и прочь от «Гаваны»! Очень скоро мент нагнал меня. Разглядывая студенческий билет, он живописал мои незавидные перспективы: через две недели защита диплома, а тут — позор, отчисление и крах дальнейшей жизни, так славно начавшейся. Хотя я и сам всё прекрасно сознавал. Но неожиданно старлей предложил сделку: выручка и нереализованная продукция — в обмен на свободу. Мне бы на радостях руки ему целовать, а я стал рядиться: водку, мол, забирай, а деньги не отдам — чужие. Уж не знаю, чем тронул его сердце, но он согласился. И унес в ночь мой старый кейс с не полученным мною доходом, который мерно позвякивал при ходьбе.
Фффуууу, пронесло! Еще как пронесло! Не закрыл, не избил, на факультет не сообщил, практически не обчистил — еще и при своих оставил. Оцените гуманизм органов эпохи социализма с человеческим лицом. Моя милиция меня сберегла все-таки. Для истории.
Так, со второго захода, я получил устойчивый иммунитет от бизнеса. На всю оставшуюся жизнь.
Небо в брюликах вместо бизнес-плана
Через полтора месяца прибыл по распределению в Алма-Ату. А еще спустя десяток лет ворвался рынок, взрывая башни империи и ее подданных.
Коллеги, покинув сиротеющие редакции, бросались в торговлю как в омут: продавали вагоны с тушенкой, мотались в Турцию за шубами, гоняли фуры мандаринов с Кавказа. Одни потом свалили из страны, вторые сели, третьи, большинство, прогорели. А что удивляться: в этом деле, как в любой профессии, трэба способности, на край — особый склад характера. А может, просто свободу как ответственность за самих себя не сдюжили. Она же приходит нагая, а затем трахает до изнеможения и эректильной дисфункции.
Те, кто не погнался за длинным долларом, повелись на тщеславие. В начале 1990‑х у нуворишей, уже купивших «лексусы», яхты, самолеты и особняки, любимой игрушкой — потому что редкой — стала собственная газета. Это считалось круто. Не фунт изюму — политический инструмент! Да и не душили тогда прессу, как теперь. И вот в гости к денежному мешку набивался журналист — и как давай его раскручивать на новое издание, увешивая уши макаронными изделиями. Никаких бизнес-планов и экономических расчетов — только небо в брюликах. А всё для того, чтобы хоть разок увидеть свою фамилию в строке «Главный редактор». Сколько этих бабочек-однодневок летело на огонь…
Из людей, имевших отношение к казахстанской журналистике, серьезно поднялись, причем с профильным бизнесом, пожалуй, лишь двое — Арманжан Байтасов (сначала «31 канал», «Мегаполис», сейчас Forbes Kazakhstan) и Борис Гиллер («Караван», российский издательский дом «Провинция»). Впрочем, последний актив Борис Абрамыч вынужден был отдать олигарху Леонарду Блаватнику в счет погашения кредита. Нынче, говорят, он промышляет уголек в Монголии.
Я же период первоначального накопления капитала пережил, не поведя ни бровью, ни ухом, ни усом. И сохранял ледяное спокойствие, как окорочок в морозилке. Пару раз ретивое все же ёкало, но тогда сами собой в памяти открывались файлы platie.shifon.doc и restaurant.habana.doc, не позволяя мне заглючить.
Пищевая цепочка замкнулась
А в общем страна по примеру Вадьки-Шифона подсела на retail — розничную торговлю. Два с половиной миллиона самозанятых до сих пор на ней сидят, не обремененные налогами, пенсионными отчислениями, иногда и бухгалтерией.
Что же касается бизнес-партнерства мента и швейцара, то в этом смысле Казахстан ушел далеко. Условный старлей для начала из милиционера преобразился в полицейского: ментов сменили понты. Затем, нарастив звезды на погонах и оттеснив от крышевания кабака криминал, а чаще — слившись с ним, постепенно отжал бизнес у прежнего владельца. Записал ресторан на родственника и поставил его директором, а швейцара — за ненадобностью уволил. Теперь вместо беспонтового деда с бакенбардами покой клиентов охраняет качок-секьюрити с гарнитурой в ухе.
Но предприятия общепита — это так, мелочёвка. В стратегические и самые доходные сферы бизнеса сразу и безоговорочно зашла верхняя власть. Видимо, чтобы не повторять печальный опыт России, которую дали распилить олигархам, а те возомнили себя политиками, и их пришлось равноудалять. Кремлю понадобилось 10 лет, чтобы понять: у кого контроль над финансовыми потоками — у того и над государством.
Наши любимые руководители такой непростительной потери темпа приватизации страны собою не допустили. Зачёт.
Давным-давно некий почтенный джентльмен пригрозил сидевшему в зале элитному партхозактиву, что может взять любого за руку и отвести в суд. Общество истолковало месседж однозначно: все они одной веревкой связаны. А часть аудитории, привыкшей во всем подражать сэнсэю, сделала для себя парадоксальный, но логичный вывод: если нас тронут — мы же тоже можем. Пусть и не в суд отвести, но много чего порассказать и кое-кому испортить настроение. И старшие товарищи их поняли: не рой глубоко — на себя выйдешь. (Образцом избыточно глубокого самокопания стал хоргосский скандал, с которым теперь не знают, что делать: столько открылось меченых, но неприкасаемых).
Так пищевая цепочка казахстанского истэблишмента оказалась замкнутой.
Сбяжал! Ой, сбяжал!
С той поры тем, кто или брал не по чину, или не хотел делиться, или перешел дорогу могучему сопернику, или был слишком разговорчивым, или неудачно выпал из обоймы, гуманно давали уйти из страны. Часто вместе с добрищем, нажитым непосильным трудом. Отпускали их в надежде на омерту - обет молчания.
Схема ухода — стандартная. Фигурант валит за кордон. Почти сразу на него возбуждают дело. Силовики принимаются бегать, как ошпаренные, хлопая себя крыльями по бокам и причитая: «Сбяжал! Ой, сбяжал!» Правда, бывают варианты (не надо думать, что наши органы такие уж тупые): «Сбяжала! Ой, сбяжала!» Затем объявляют беглеца в розыск по линии Интерпола. И делают вид, что ищут. А тот делает вид, что прячется.
Теперь этот сценарий — деталь странового брендинга Казахстана, если хотите.
Таким макаром из Казахстана утекло столько VIPs, что из них можно сформировать правительство в изгнании. Экс-премьер Акежан Кажегельдин. Президент ФОМС Талапкер Иманбаев. Банкиры Мухтар Аблязов и Роман Солодченко. Посол Рахат Алиев. Бывший глава МЧС, аким Восточно-Казахстанской области и Алматы Виктор Храпунов. Председатель Агентства по статистике Анар Мешимбаева. Просто предприимчивая женщина Майра Курмангалиева. Несть им числа, не всех и вспомнил…
Последним по времени в серии беспрепятственных побегов за бугор стал автобусный рывок акима Атырауской области Бергея Рыскалиева к российской границе, откуда и до Лондона рукой подать. Впрочем, на сей раз последствия стремительного отъезда оказались на редкость шумными. Увольнение почти всей верхушки облакимата, с судебными перспективами для некоторых. Нападение на ДВД со стрельбой — говорят, то была месть «бергеевских» за его отставку. Зачистка «экстремистов» в Кульсары и Атырау. Падение патрона Рыскалиева — Аслана Мусина — из администрации президента в Счетный комитет. С последующим кадровым шоу в Акорде — «И карнавальные маски по кругу, по кругу…»
Однако в этой лихорадке есть плюс: пропало ключевое звено в цепочке, связывавшей беспредел в нефтяном регионе с его покровителями и бенефициарами в Астане. Недетские риски для них теперь минимизированы.
И вот я интересуюсь: ударится ли Бергей Салеубаевич оземь о Трафальгарскую площадь и оборотится вервольфом-разоблачителем? Или таки поймает тишину?
Тонкая шутка, не лишенная издёвки
А моя жизнь сложилась так, как сложилась. Без бизнеса. Сдавал в аренду мозги, стараясь не демпинговать. Не бедствовал, хватало и на путешествия по миру — самые прибыльные, считаю, для человека инвестиции. Хотя не нажил ни палат каменных, ни сокровищ пламенных. Зато Господь миловал лично участвовать в описанных выше играх — ограничивался сторонними комментариями. Кто-то посмеется надо мной с высоты материальных достижений — и будет в своем праве. Я же останусь в своем.
Правда, на шестом десятке, когда вроде пора уже с ярмарки ехать, меня пригласили на работу в журнал Forbes Kazakhstan. Про себя счел это очередной шуткой судьбы — тонкой и не лишенной издевки.
И сейчас, когда утром иду в офис, что почти на углу улиц имени пламенных революционеров — Феликса Эдмундовича Наурызбай батыра и Сергея Мироновича Богенбай батыра, чувствую себя первоклассником. Которому эту школу придется пройти экстерном.