На 550 мест в турецком Меджлисе (парламенте) претендовало 27 партий. 50,2 миллиона граждан Турции, обладающих правом голоса, были призваны 12 июня на избирательные участки. Фаворитом голосования изначально считалась правящая AKP. Иными претендентами на вхождение в парламент являлись оппозиционеры-республиканцы (CHP), представляющие секулярное кемалистское движене в стране, ультраправая Партия национального действия (MHP) и умеренная Партия мира и демократии (BDP), представляющая интересы курдского меньшинства.
Несмотря на то, что выборы охранялись двумя с половиной сотнями тысяч полицейских, а в населенных курдами восточных регионах были приняты особые меры безопасности ввиду террористической угрозы, не обошлось без прискорбных эксцессов. Так, за день до голосования был найден убитым один из кандидатов от Демократической левой партии, а один из независимых кандидатов ухитрился подраться с полицейскими. Кроме того, на западе страны был отмечен вброс фальшивых бюллетеней. Тем не менее, в целом выборы прошли в спокойной обстановке, принеся ожидаемую победу правящим консерваторам.
Ложка дегтя
Премьер-министр Эрдоган празднует победу, но, скорее всего, с некоторой горечью в душе: его партия победила на выборах, набрав примерно 50% голосов избирателей (без нескольких десятых долей) и в третий раз с 2002 года подтвердила свое право называться правящей. Сооответственно, Реджеп Тайип Эрдоган остается у руля турецкого государства.
С одной стороны, ему есть чему радоваться. Во-первых, победа есть победа, да еще столь убедительная, что позволяет сформировать однопартийное большинство в парламенте. Во-вторых, с самого введения в в стране многопартийной системы (а произошло это в 1946 году, после поражения Турции, как одного из государств-союзников гитлеровской Германии, во Второй Мировой войне), результат в 50% достигался партиями всего лишь три раза, включая нынешний. Это говорит о широкой поддержке AKP в народе. В‑третьих, вот уже который год консерваторы Эрдогана добиваются стабильного роста своих результатов на выборах: в 2002 году они победили, набрав примерно 47%, потом, в 2007, была победа с 48,5%, теперь вот — 49,91%.
С другой же стороны, турецкому премьер-министру есть чему и всерьез огорчиться. В качестве основной цели на этих выборах он объявил достижения большинства в парламенте в две трети мандатов (то есть 330 мест из 550). Такое большинство позволило бы правительству в одиночку менять Конституцию страны — именно это и обещал сделать Эрдоган, собираясь превратить Турцию из парламентской республики в президентскую, по образцу США или Франции, но с сильным религиозным уклоном.
Не секрет, что целью AKP является построение так называемой «республики Аллаха» в Турции, однако шанс сделать это был исламскими консерваторами в очередной раз упущен. Более того, несмотря на процентное прибавление голосов по сравнению с прошлыми выборами, партия Эрдогана потеряла 15 мест в меджлисе из-за того, что многие ее противники победили в так называемых «прямых» округах — там, где избиратели голосовали не за партии, а напрямую за кандидатов. AKP по-прежнему обладает правом предлагать конституционные изменения, однако они автоматически должны быть выставлены на референдум — а это консерваторов не устраивает, так как до сих пор подобные голосования обычно заканчивались для них поражением.
Еще одной «головной болью» для Эрдогана и его партии является тот факт, что отныне в парламенте явно усиливается светская оппозиция. Второе место на выборах заняла умеренная «светская», кемалистская партия CHP (25%), а третье — ультранационалистическая MHP (13%).
Более того, даже BDP, партия, представляющая интересы турецких курдов, смогла провести в парламент своих депутатов. Как партия, она не прошла десятипроцентный «порог», установленный законом для попадания в парламент, однако 36 ее представителей смогли победить по «прямым» мандатам в качестве независимых кандидатов и, таким образом, имеют возможность сформировать в Меджлисе собственную фракцию. По сравнению с прошлыми выборами это означает для оппозиционной курдской партии добавление в целых 16 депутатских мест.
Причем займут их теперь люди, для нынешней власти весьма неудобные: к примеру, легендарная женщина-политик Лейла Зана, отсидевшая несколько лет в тюрьме лишь за то, что в начале 90‑х, будучи впервые избрана в парламент, осмелилась произнести присягу не на турецком, а на курдском языке. В 1996 году она была награждена знаменитой премией «За свободу мысли» имени А.Д.Сахарова.
Кроме того, впервые с начала 60‑х годов в турецкий парламент попадет христианин — арамейский политик Эрол Дора был также избран по прямому мандату, как независимый кандидат от BDP. До сих пор в Меджлисе заседали исключительно мусульмане, и лишь в середине 90‑х среди 550 депутатов оказался один-единственный еврей.
Победа демократии?
Большинство комментаторов склоняется к мысли о том, что главным победителем на прошедших выборах является парламентская демократия. Процесс голосования прошел спокойно и мирно, а его результаты заставят все представленные в Меджлисе партии волей-неволей сотрудничать между собой в важнейших политических вопросах. Это, конечно, весьма трудоемкий процесс, но в конце концов он может принести стране больше пользы, чем безраздельное руководство одной-единственной партии и «продавленные» ею единолично реформы — хорошие или плохие, но принятые без учета мнения оппозиции.
Реджеп Тайип Эрдоган остался у власти вот уже в третий раз подряд. Его партия победила почти во всех регионах страны — как бы кто ни относился к турецкому премьеру, а следует признать, что подобный результат на чистом популизме не заработаешь. AKP под его руководством достигла за истекший период правления весьма значительных результатов, в первую очередь в экономике.
К исламизации страны это явно не привело — скорее, к нормализации. В турецком понимании это, в частности, означает общественный климат, в котором мусульмане не испытывают стыда за свою религию, а спокойно ее исповедуют. Правда, ситуация с другими религиями в стране оставляет, мягко говоря, желать много лучшего, но правящие консерваторы продемонстрировали хотя бы стремление наладить диалог, причем первые шаги в этом направлении уже сделаны, это признают и противники Эрдогана.
Весьма важным является тот факт, что отныне в парламенте усиливается голос оппозиции. В первую очередь, умеренно-светская партия CHP увеличила свое присутствие — этим успехом она обязана, скорее всего, изменениям в своей политической стратегии: вместо слепой идеологии она использовала в предвыборной борьбе важнейшие социальные темы — и была награждена дополнительными голосами тех избирателей, которым не столь важна «новая Османская империя», сколько интересно повышение заработной платы и социальные гарантии государства.
Это не значит, что умеренные националисты прямо на месте примут протянутую Эрдоганом руку и помогут ему проталкивать конституционные изменения, но сама эта партия теперь вполне в состоянии оказывать сдерживающее влияние на власть. То же самое можно сказать и о депутатах от BDP — расширение их фракции сразу на треть дает право курдам надеяться на позитивные сдвиги в решении их проблем.
Что касается самого Эрдогана и членов его кабинета, то им теперь, скорее всего, придется править с большей оглядкой на оппозиционеров. В особенности осторожно они вынуждены будут обходиться с такими неудобными для себя темами, как свобода слова и свобода прессы, независимая юстиция и контроль над силовыми структурами. Кроме того, некоторые турецкие комментаторы (в частности, крупнейшая турецкая газета Millyet) полагают, что теперь последует определенная коррекция внешнеполитического курса Турции: прекратятся резкие «телодвижения» вроде внезапного разрыва отношений с Израилем или недавних «шатаний» от тесной дружбы с сирийским президентом Асадом до полного его неприятия. Турецкая политика, скорее всего, станет более осторожной и сбалансированной — ведь принимать решения придется с оглядкой на оппозицию. Все это, может, и не приносит столько популярности в народе и в СМИ, но является основой демократического правления в любой стране.
Вполне возможно также, что теперь произойдет определенный позитивный сдвиг и в отношениях с Европой. Даже проведенные незадолго до выборов реформы и референдум по Конституции, скорее всего, оказались возможными лишь потому, что они были необходимы для позиционирования Турции в европейском контексте. Последний визит Эрдогана в Германию носил не только рекламно-предвыборный характер, как это произошло в 2007 году (напомним, что в ФРГ живут около 4,1 млн. турок, из них более 3 млн. являются турецкими гражданами и обладают правом голоса на выборах, так что предвыборная поездка в Германию является для любого турецкого политика, рассчитывающего на успех, обязательной), но и оказался весьма конструктивным в плане политических переговоров с немецким руководством.
Захочет ли Европа?
Долгие годы отношения между Реджепом Эрдоганом и Ангелой Меркель по своей «политической температуре» мало чем отличались от абсолютного нуля. Напомним, что Меркель, будучи еще только лидером консервативной оппозиции, в августе 2005 года посетила Турцию, где бывший уже тогда три года премьер-министром Эрдоган попросту отказался с ней общаться, отговорившись «дипломатической болезнью». В свою очередь, став канцлером ФРГ, Меркель точно так же поступила со своим турецким коллегой, когда тот пожаловал в Берлин в 2007 году. Но теперь, в 2011 году, лед, похоже, сломан: оба премьера встретились в берлинской резиденции Ангелы Меркель и проговорили друг с другом несколько часов кряду.
Основными «друзьями» турецкого руководства в Германии в последние десяток лет считались вовсе не консерваторы, а социал-демократы и «зеленые» (последние вообще имеют председателя партии-турка, Чема Ёздемира), так что подобный крутой разворот в отношениях может весьма многое означать. Германия давно уже считается своеобразным «проводником» новых стран, вступающих в Евросоюз, а ведь Турция добивается членства в ЕС уже более 15 лет.
Впрочем, неизвестно, захочет ли Европа, в свою очередь, сделать шаг навстречу Турции в этом отношении — ведь здесь существует весьма влиятельное антитурецкое лобби, не желающее вступления Турции в Сообщество, причем возглавляет его не кто иной, как канцлер Германии Ангела Меркель. Тем не менее, многие европейские политологи, занимающиеся вопросами отношений ЕС и Турции, отмечают, что если европейцы не хотят совсем оттолкнуть Турцию — им нужно дать туркам ощущение причастности к европейскому политическому ландшафту, особенно в нынешние неспокойные времена.
Драма сирийских беженцев дает примерное представление о том, что в наши дни большинство региональных проблем влечет за собой мощное международное «эхо». Анкара хочет и может играть серьезную роль в мировой политике — как минимум, в качестве региональной азиатской «супердержавы», и эти устремления она будет осуществлять хоть вместе с Европой, хоть без нее.
Нынешние парламентские выборы, похоже, отняли у Реджепа Тайипа Эрдогана возможность в ближайшее время выступать в качестве «солиста» на международной арене, так что теперь он весьма озабочен поиском партнеров. В ком он их обретет — вопрос, ответ на который жизненно важен не только для турок, но и для европейцев.
Read More:
Эрдоган снова стал премьером Турции