01.11.2018
Илья АЗАР, спецкор «Новой газеты»
Как политтехнолог Петр Милосердов оказался недостающим элементом в уголовном деле националиста Александра Поткина, обвиненного в попытке переворота в Казахстане
В 2000‑х Петр Милосердов вместе с Алексеем Навальным основал национальное освободительное движение «Народ» и был муниципальным депутатом. Потом переквалифицировался в политтехнолога: работал в правительстве Московской области, провел в Мосгордуму нынешнего губернатора Орловской области Андрея Клычкова. Но рабочая поездка в Казахстан на деньги националиста Александра Поткина в 2012 году оказалась для него роковой. Следствию, обвинившему Поткина в попытке переворота в Казахстане, в 2018 году понадобился соорганизатор экстремистского сообщества (статья 282.1 УК), которым оно объявило Милосердова. Хотя Поткин уже отбыл наказание по этому делу, а на политтехнолога отсутствует запрос о преследовании со стороны Астаны, Милосердов сидит в Бутырке. Специальный корреспондент «Новой газеты» Илья Азар пообщался с Милосердовым и рассказывает подробности его дела.
Конец сентября 2018 года. Очередное заседание по продлению срока содержания Петра Милосердова под стражей в Мосгорсуде. В зале, кроме участников процесса, только бывший кандидат в президенты Сергей Бабурин (готов взять обвиняемого на поруки) и жена Милосердова Наталья Гончарова.
Один из адвокатов Милосердова Матвей Цзен опаздывает, и судья Александра Ковалевская решает, проводить ли заседание без него. Милосердов и два других его защитника категорически против, ведь Цзен не просто основной адвокат, у него с собой все основные документы, нужные для работы.
— Цзен был уведомлен о заседании сразу после того, как материалы были отправлены в Мосгорсуд. Прошу отметить, что адвокат Цзен всегда на все заседания опаздывает, — монотонно и без каких-либо эмоций сообщает судье следователь по особо важным делам СК Наталья Талаева.
— А на сколько он, как правило, опаздывает? — заинтересовывается Ковалевская.
— На два часа.
— Это вранье, — выкрикивает с места жена Милосердова. Судья сразу же просит ее покинуть зал суда, и Гончарова начинает нервно собирать вещи.
— Но это все равно вранье, — констатирует Милосердов из «клетки».
Собрав вещи, Гончарова направляется к выходу. Проходя мимо Талаевой, бросает ей в лицо: «Сколько можно лгать?» Следователь смотрит на нее волком, но ничего не отвечает, а, подавив ярость, продолжает сидеть с ничего не выражающим выражением лица.
Я отправляю Гончаровой сообщение: «Жарко тут у вас», на что она отвечает: «О, это были цветочки».
Успешный технолог
Раньше 42-летний Милосердов активно занимался оппозиционной политикой. Был членом КПРФ, в 2005 году баллотировался от нее в Мосгордуму, но был исключен из партии с формулировкой «толкал Россию на ложный путь быстрой революции». Реальная причина, по мнению Милосердова, состояла в том, что он в 2007 году вместе с Алексеем Навальным и Захаром Прилепиным основал национал-демократическое движение «Народ» (главным его достижением стал видеоролик в поддержку легализации оружия, в котором Навальный стрелял из пистолета в человека в тюрбане).
[embedded content]
Милосердов избирался депутатом Войковского районного совета депутатов, был одним из создателей Совета муниципальных депутатов. В 2007 году его исключили и из коалиции «Другая Россия» — по выражению Эдуарда Лимонова, «за интриганство и авантюризм». К 2012 году Милосердов из политики ушел и сконцентрировался на деятельности политтехнолога. «Это произошло в силу невозможности с кем-то вести [политическую деятельность]. Из-за кадрового голода и общего разочарования», — объясняет мне он сам.
Работавший с Милосердовым политик Илья Свиридов (глава муниципального совета Таганского района, кандидат в мэры Москвы в 2018 году) описывает его как «умнейшего технолога». «Он один из лучших, кого я знаю. Он очень тонко чувствовал момент, настроения в обществе. Он вел мою команду жителей Таганки в 2012 году, и из 9 депутатов 6 человек прошли. Он реально все сделал, например, очень крутую газету, попав по содержанию на 100 %», — говорит Свиридов.
Другой успех Милосердова — кампания члена КПРФ Андрея Клычкова в Мосгордуму. Коммунисту в незнакомом округе противостоял префект ЮВАО Владимир Зотов, и все шло к тому, что неудобный для мэра Собянина депутат Клычков проиграет. «Казалось, что ту кампанию нереально выиграть. Сам Клычков не верил в это, и только Петя говорил, что мы выиграем», — рассказывает Гончарова. Милосердов оказался прав.
Клычков переизбрался в Мосгордуму в 2014 году, а за два года до этого политтехнологу позвонил его знакомый, националист Александр Поткин,(известный также под псевдонимом Белов) и предложил работу.
Народный дипломат
С националистом Поткиным мы сидим на его кухне — с апреля он находится под домашним арестом. Он наливает мне кофе и предлагает добавить в него бальзам «Ордабасы», который, похоже, всегда стоит на столе под рукой. Поймав мой удивленный взгляд, Поткин объясняет, что привез несколько бутылочек из своей памятной поездки в Казахстан. Бальзам ему понравился не столько вкусом, сколько этикеткой, на которой изображен шанырак (элемент купола казахской юрты). «Очень уж он похож на эмблему ДПНИ», — признается Поткин, который был основателем этой запрещенной в РФ организации.
На кухню заходит его сын Ставр и спрашивает, какое сегодня число. «У тебя же, друг, был вчера день рождения». Удовлетворенный ребенок уходит.
С Милосердовым, начинает Поткин разговор, «получилась дурацкая ситуация, он попал как кур в ощип».
— К 2012 году я понял, что не смогу реализоваться в России. В участие оппозиции в выборах я не верил, на предложение поучаствовать в Национально-демократической партии (ее лидеры — националисты Константин Крылов и Владимир Тор — И. А.), которое так или иначе исходило от кремлевской администрации, я сказал, что это развод, и нам все равно ничего не дадут. И, кстати, оказался прав, — говорит Поткин.
— Вот только они-то на свободе, — говорю я, но Поткин пропускает мое замечание мимо ушей.
Будучи в 2012 году одним из лидеров движения «Русские», Поткин решил заняться «народной дипломатией», чтобы развенчать мифы о русских националистах. «У меня тогда основная тема была объяснить другим народам бывшего СССР, что националисты — это не какие-то невменяемые люди, которые всех режут и убивают, а нормальные люди, с которыми можно работать. Ведь это диктаторы друг с другом целуются в десны, а, к примеру, азербайджанских оппозиционеров никто из россиян никогда не назовет, как будто их там нет. Вот я и ездил в Белоруссию, на Украину, приглашал [в Москву] казахов, армян, знакомил их с Навальным, Каспаровым, Демушкиным», — рассказывает Поткин.
Милосердова Поткин воспринимал как «офигительного специалиста по выборам». «На муниципальных выборах 2004 года в Москве, когда ДПНИ еще не было запрещено, мы через Петю договорились с КПРФ и выставили троих кандидатов. Один из них прошел», — вспоминает Поткин.
Летом 2012 года Милосердов, по словам Поткина, закончил какую-то работу на Украине, сам позвонил ему и сказал: «Если есть какие-то темы, то подтягивай меня, я свободен».
Поткин подтянул Милосердова к Казахстану, попросив выяснить, с кем там можно работать. Сам Поткин контактировал с создававшейся тогда оппозиционной партией «Алга». Националист показывает мне письмо Милосердова от 1 ноября 2012 года. «Вот он пишет: «Вижу целесообразность в кратчайшие сроки провести три фокус-группы по 10 человек, желателен профессиональный социолог, но, в принципе, могу и я. Было бы неплохо получить копейку на это мероприятие, сообщи по телефону, — читает Поткин вслух. — Сам я был занят, поэтому отправил его, чтобы сэкономить».
«Петя на свою беду за несколько дней до нашей свадьбы поехал — идиот, по-другому сказать не могу — в Казахстан заработать денег. В конце ноября 2012 года он несколько дней там пробыл», — рассказывает Гончарова. По словам Милосердова, Поткин дал ему список местных оппозиционеров, с которыми он должен был провести глубинные интервью, после чего представить аналитический отчет о политической обстановке в стране, о влиянии оппозиции. «Половина людей испугалась беседовать, но с 5–6 людьми я поговорил. В отчете сообщил, что казахстанское постсоветское общество переходит вовсе не к Европе, а скатывается назад к Азии», — объясняет Милосердов.
Поткину он сказал, что у казахстанской оппозиции «в высшей степени наивные представления о реальности, жизни и вообще обо всем». «По нашим меркам они просто дети. Поэтому что-то слепить из них не получится, никаких шансов на успех условной «оранжевой революции» нет, и единственное, что может получиться, — это кровавая каша», — рассказывает Милосердов.
— То есть Поткин, может быть, и прощупывал почву для «оранжевой революции»? — спрашиваю я.
— Судя по тому, что есть в его деле, переговоры какие-то, можно и такой вывод сделать, но я в эти дела принципиально лезть не хотел.
По словам Поткина, Милосердов, вернувшись, сказал, что в Казахстане «тухляк и не с кем работать», взял обещанные 500 долларов и больше не общался ни с казахами, ни с ним — про казахов. «Я пожелал Белову успехов, взял свой гонорар и был таков. Only business», — резюмирует политтехнолог.
Злой казах
Поткин же, как он сам выразился, продолжил общение с казахами «по инерции». По версии следствия, инерция вылилась в создание на деньги опального бизнесмена Мухтара Аблязова в Казахстане экстремистского сообщества, которое должно было спровоцировать межнациональный конфликт между казахами и русскими с целью «противоправного изменения конституционного строя» в этой стране.
«По мнению казахской стороны, беглый Аблязов — Ходорковский с казахской спецификой, — как спрут, из-за границы оказывает влияние на Казахстан, и среди прочих действий нанял в своих интересах Поткина, который ездил туда для того, чтобы дестабилизировать ситуацию», — объясняет адвокат Милосердова Матвей Цзен.
Поткин обвинения в подготовке почвы для смены власти в Казахстане не признает, хотя помочь оппозиции устроить бучу он явно собирался. «Мне казалось, что казахи с воодушевлением смотрят на Россию после «болотной движухи», что там может быть что-то похожее. Я как-то был там буквально один день и увидел, что оппозиционная пресса везде продается. Подумал, что можно там слепить ситуацию, а для этого нужно понять, с кем можно работать», — говорит Поткин.
— Слепить ситуацию — это что значит?
— Можно было предложить Назарбаеву услуги, но у него и так все хорошо. А у меня был опыт, и я готов был им делиться.
— Но кто-то вам давал задание?
— Заказа от Аблязова не было. Неплохо, наверное, если бы он был, мы бы сразу согласились. Но денег не было.
— Тогда чего вы вообще хотели-то?
— Следствием была раздута фантасмагория, речь не шла о каком-то перевороте. План мой был такой: расширить связи, найти общие проблемы и делиться способами их решения, а если есть возможность в качестве технолога приехать и заработать денег, то, конечно, я бы ей воспользовался.
Такая возможность вроде бы появилась. Михаил Сизов, замглавы партии «Алга», которая готовилась участвовать в парламентских выборах, познакомил Поткина с казахстанским режиссером Булатом Атабаевым (перед этим тот за публичный протест против действий силовиков в Жанаозене был ненадолго арестован, хотя работал в основном в Германии).
Вместе с Атабаевым, которого Поткин называет своим другом и цветом казахской нации, русский националист «разработал проект «Злой казах», для которого свой движок «Доброй машины пропаганды» им подарил Навальный. «Контент должен быть не прямой, потому что в Казахстане бы это не поняли, а шутливый — высмеивание пороков действующей власти. За самые интересные сюжеты люди получали бы определенное вознаграждение», — рассказывает Поткин.
Он открывает на ноутбуке и показывает мне концепцию «Злого казаха». В ней говорится о создании «популярной пропагандистской площадки и мощной базы агитационных материалов» для «привлечения внимания пользователей Интернета к остросоциальным проблемам Казахстана, популяризации гражданской культуры через творчество». В первые три месяца на поощрение участников и работу редакции планировалось потратить 16 тысяч долларов, в том числе 2 тысячи на покупку трех компьютеров. Фрилансерам предполагалось платить по 15 долларов за демотиватор и фотожабу, 75 долларов за видеоклип.
Там же приводится план более дорогого видеоролика: «Человек в маске Назарбаева что-то рассказывает под правильный музыкальный ряд людям в одинаковых масках казахов. Разбить по президентским срокам. Между выступлениями маски меняются (сначала улыбающиеся, потом с открытыми ртами, потом с кислыми лицами, а в итоге в масках Гая Фокса). Между обещаниями и изображениями людей показывать какие-нибудь проблемы Казахстана — ветхое жилье, разбитые дороги, наркоманию, разгоны демонстраций, расстрел в Жанаозене, зажравшуюся элиту. Итог: Ты кормишь нас завтраками уже 20 лет, мы сыты по горло — мы уже не те добродушные казахи — теперь мы злые и веселые. Злые за ваши деяния, веселые от того, что знаем, что ваше время истекло».
Впоследствии Поткин понял, что казахстанская оппозиция слишком сильно отстает от российской, в том числе и потому, что финансирование для «Злого казаха» найти не удалось и проект был свернут (документы, судя по свойствам файлов, последний раз изменялись в 2012 году). Милосердов, по словам Поткина, к «Злому казаху» уже никакого отношения не имел и даже о нем не знал.
Арест Поткина
Задержали Поткина в 2014 году по запросу из Казахстана, причем совсем по другому уголовному делу — за легализацию украденных у вкладчиков казахстанского БТА-банка средств (статья 174 УК РФ). Казахстанские следователи считают, что Поткин управлял 2,5 тысячами гектаров земли в Домодедовском районе, которые принадлежат экс-владельцу банка Аблязову. Сейчас начинается новый суд по этому делу. «Обвинение считает, что якобы я получил контроль над землями, но зачем Аблязову отдавать какому-то персонажу из России земли на миллионы долларов? Как-то не катит. Фирмой управляли другие», — комментирует это обвинение Белов.
В окончательной редакции обвинительного заключения, впрочем, появилось и другое обвинение — в разжигании в Казахстане межнациональной розни. «Блин, майдан потому что [произошел]! [Руководство спецслужб] вызвали и спрашивают: «Как вы упустили?» Плюс Северный Казахстан ведь тоже под вопросом, и Нурсултан Абишевич публично сказал, что у нас так не принято, как в Крыму было. Он понимает, что может оказаться следующим, — говорит Поткин. — Вот и нужно было создать картинку, что борются, что Поткин на деньги английских спецслужб, связанных с Аблязовым, готов захватить власть и уже боевиков тренирует», — объясняет Поткин мотивы его преследования.
Использовали против Поткина проект «Злой казах», правда, совершенно в другом его варианте. «В декабре 2012 года на сайте Dialog.kz и в блогах появились материалы о том, что Поткин (упоминался там и Милосердов — И. А.), будучи русским националистом, предал идеалы русского национализма и, продавшись Аблязову, разжигает межэтническую рознь между русскими и казахами, — рассказывает адвокат Цзен. — Эдакий план Даллеса. Там было два текста — ориентировочный план мероприятий 16 декабря (митинг в годовщину событий в Жанаозене — И. А.) и проект «Злой казах», где указывалось, что нужно столкнуть казахов с русскими, бедных с богатыми, городских с сельскими».
Никаких доказательств, что эти документы имеют отношение к Поткину, в суде так и не предоставили, а искать людей, которые разместили эти материалы (например, допросить владельца Dialog.kz), отказались. «В результате совершенно кафкианского подхода материал, в котором Белов назывался предателем, вменяется самому Белову как одно из действий его организации. А предателем его там называют, мол, для того, чтобы скрыть настоящий экстремистский план. Абсурд совершенный», — говорит Цзен.
Основные показания на Поткина дал в тюрьме (а затем подтвердил их в суде) другой националист, бывший лидер русского фронта освобождения «Память» Георгий Боровиков. «Несчастный молодой человек получил невероятный срок за девиантное поведение, за то, что самоутверждается и унижает других», — говорит Поткин. Боровиков получил 7,5 лет за то, чтоограбил и пытал на своей квартире соратника: «Наносил ему побои плеткой, шваброй, прижигал кожу раскаленным ножом». Поткин, по его словам, ездил тогда к Боровикову и сказал ему: «Животное, поскольку я знаю тебя и твоих родителей, то у тебя есть немного времени вернуть человеку паспорт и деньги». Боровиков на старшего товарища обиделся.
— Его убедили, что он сидит, потому что Поткин заплатил 25 тысяч долларов сотрудникам центра «Э», так как опасался конкуренции. Поэтому он написал под диктовку, что я являюсь агентом разведки, Милосердов — моя правая рука, что он познакомил меня с Аблязовым, на деньги которого мы осуществляли революцию в Казахстане, — рассказывает Поткин.
Появление сообщника
И адвокат Цзен, и Поткин уверены, что Милосердов оказался под судом из-за яростного желания отправить Поткина за решетку и несовершенства российского законодательства.
Изначально Поткина собирались посадить по экономической статье, объясняет Цзен, но она не предполагает заключения под стражу, поэтому в дело добавили любимую следователями 282‑ю статью. «Казахстан помог, направив запрос на уголовное преследование Поткина по 282‑й, после чего им удалось триумфально посадить его под стражу», — рассказывает Цзен.
Тогда к Поткину пришел следователь и предложил дать показания на других участников казахской истории, пообещав, что он больше трех лет не просидит, а, скорее всего, выйдет по амнистии. «Я отказался. Почему? Думал, что я хитрый тип, раз знаю, что в декабре 2014 года истечет срок давности. Когда он истек, я написал заявление с просьбой дело прекратить», — рассказывает Поткин.
Но выпускать известного националиста на свободу никто не собирался. К Поткину пришел его следователь Рустем Шайдуллин и сказал, что из тюрьмы тот не выйдет. «Александр, я не могу вас выпустить, понимаете? Это же на самом верху решается. Вы не понимаете? Меня вот Шайдуллин зовут. Вы что, не знаете, почему и у Навального был следователь татарин?» — рассказывает Поткин, называя Шайдуллина «безумным». Адвокат Поткина рассказывал про Шайдуллина, что тот угрожал убить националиста.
Следователь решил переквалифицировать его действия с экстремистских действий (282.1) на создание экстремистского сообщества (282.1.1). Но для этого следствию понадобился сообщник, потому что в одном из комментариев к закону, говорит Цзен, «какими-то теоретиками от балды» написано, что организаторов у экстремистского сообщества должно быть не менее двух. «Почему — непонятно. Но с тех пор повелось на Руси, что нужно всегда искать минимум двух организаторов», — с сарказмом объясняет адвокат.
После этого в июне 2015 года у Милосердова прошел обыск (как и у других причастных к истории персонажей), а в августе в отношении Милосердова и неустановленных лиц возбудили уголовное дело по 282‑й статье за размещение текстов про «Злого казаха» и план действий 16 декабря, которое в тот же день соединили с поткинским делом № 221825. Дело по статье 282.1 УК (создание экстремистского сообщества) возбудили еще через неделю, также объединив его с делом № 221825.
Экстремисты по незнанию
В июне следователь Милосердову предложил оговорить Поткина (а также рассказать побольше про депутата Клычкова, с которым политтехнолог работал в 2014 году), но тот отказался. «Они хотели, чтобы я указал на людей, признался, что писал тексты, раздавал инструкции, хотели, чтобы я признал себя соорганизатором, покаялся и в результате пошел бы по делу свидетелем. Я сказал, что на это не пойду», — рассказывает мне Милосердов. Тогда его отпустили, не взяв даже подписки о невыезде.
По его мнению, реально следователя не интересовало, делал Поткин в Казахстане «оранжевую революцию» или нет, им просто нужно было того «нагрузить», для чего и требовался соорганизатор. «Меня, как я понимаю, решили повоспитывать, раз я так себя повел», — считает Милосердов.
Адвокат Милосердова Цзен называет месть спецслужб за отказ сотрудничать «мотивом, лежащим на поверхности». «Почему его выбрали? Петр очень четко отказался давать показания против Поткина. Остальные [участники казахской истории, например националист Александр Рашицкий] какие-то показания дали, пусть компромиссные, и поэтому проходят как свидетели», — рассуждает Цзен. — Но зачем им показания на Поткина? Ведь его и так осудили. Наверное, это не очень радует следователей, но все они встроены в жесткую иерархию административного подчинения и принимают стратегические решения».
— Ни одного участника этого экстремистского сообщества или даже подозреваемого в участии в деле нет! — возмущенно вступает в наш разговор с Цзеном Гончарова.
В деле Поткина (которое почти целиком легло в основу обвинения Милосердова), помимо переговоров с различными деятелями казахстанской оппозиции лично и по скайпу, есть только одно конкретное мероприятие — тренинг с националистами в курортном киргизском городе Чолпон-Ата. «Это был открытый семинар. Там были бывшие военные в званиях сотрудников ГРУ, со мной журналист France-presse ездил. Меня не все сторонники поняли, но я пытался найти точки соприкосновения [с казахскими националистами], а не поливать друг друга грязью», — объясняет сам Поткин.
Участники того тренинга с казахстанской стороны были допрошены как свидетели и дали показания, что не понимали истинных целей мероприятия. «Следствием он позиционируется как подготовка людей к массовым беспорядкам, но, судя по фото, тренинг довольно малочисленный и скорее командообразующий с классическими упражнениями вроде того, когда человек падает на спину, а другие должны его поддержать. Все едят национальную еду, активистка учит Поткина танцевать казахские танцы. На политические действия можно списать только то, что их учили «сцепке» — как не дать полиции вырывать людей из толпы», — говорит Цзен.
Одна из участниц семинара (на тот момент активистка молодежного движения «Рух пен тил») Инга Иманбаева рассказывает: «Во-первых, никаких связей с Поткиным у меня не было. Я встречалась с ним в Алма-Ате, как и ряд других журналистов и общественных деятелей, но никаких разговоров про какой-то проект не было. Про «Злого казаха» я узнала из СМИ, уже когда на Поткина возбудили дело. С Милосердовым я вообще не знакома и никогда не контактировала. Даже не могу представить, как он мог бы расшатать нашу ситуацию».
По ее словам, она часто встречается с общественными деятелями, приезжающими из России, Европы или США. «В тренинге я ничего удивительного не видела и не знаю, зачем он был, какие были его конечные цели», — говорит она мне.
— А зачем вы в нем участвовали?
— Я много в каких тренингах участвовала. Особенно по молодости.
— Ну, то есть просто решили потусоваться с коллегами, тем более на озере Иссык-Куль?
— Ну да. Мне было чуть больше двадцати лет, — отвечает она.
Хотя казахстанские спецслужбы «плотно поработали» с контактировавшими с Поткиным активистами и журналистами, по словам Цзена, в итоге «их простили, а те написали покаянные письма, что ничего не понимали, их во все вовлек Поткин». «Казахи лояльно повели себя по отношению к своим гражданам, и никто из них не сидит», — говорит он. В тюрьме оказался только один из свидетелей по делу, журналист Жанболат Мамай, но по другому обвинению. Партию «Алга» в итоге запретили, ее лидер Владимир Козлов получил семь с половиной лет за связи все с тем же Аблязовым.
Хоть в деле и написано, что граждане Казахстана добровольно сообщили правоохранительным органам о планах Поткина, в суде они заявили, что не писали никаких заявлений. Например, редактора издаваемой в городе Жезказган «Молодежной газеты» Берика Жагипарова обвинение называет одним из руководителей экстремистского сообщества. «Он попал, как Милосердов, [случайно], он вообще как с другой планеты. В деле есть наши переговоры, но там обсуждаются вещи, вообще не имеющие отношения к делу. Так можно было и украинцев прикрутить к этому делу, с которыми я общался», — говорит Поткин.
В деле говорится, что он сообщил о планах организаторов экстремистского сообщества провести массовые акции 16 декабря в Комитет нацбезопасности Казахстана. Мне Жагипаров рассказал, что до суда не давал никаких показаний, а то, что утверждает следствие, — «не его вина».
— Вы с Поткиным, вообще, общались? — уточняю я у Жагипарова.
— Может, и общался. Но это был он или кто-то другой, я не могу сказать. Если честно, я не помню, о чем с ними говорил. И был ли это он.
— Как это?
— Раз с глазу на глаз не говорили, трудно что-то утверждать. Вот могу я быть уверен, что вы Илья Азар ?
— На 100 % нет.
— Вот и я об этом
— Но ничего такого вы не обсуждали?
— «Такое» по Интернету обсуждать глупо. Я считаю Поткина очень умным человеком. Вы же знаете, как у нас и у вас лепят судебные дела. Тем более политические. Я показаний не давал. Ни на кого не указывал.
Политтехнолог в розыске
В сентябре 2015 года Милосердов был объявлен в розыск. «Тогда он был нужен скорее как бумажная фигура, существующая в уголовном деле, нежели чем реальный человек, который сидит в тюрьме. Его реально не искали, добившись того, чтобы он уволился с тогдашней работы в правительстве Московской области, написав представление о том, что Воробьев пригрел на груди экстремистскую змею», — говорит Цзен.
Милосердов на другую официальную работу уже не устроился, продолжив заниматься выборами на договорной основе. Следствие утверждает, что Милосердов скрывался (и на этом основании требует держать его в СИЗО), хотя за два с половиной года до ареста он успел поучаствовать в разных политических кампаниях.
«Я занимался тем же, чем и раньше, — выборами. В 2016 году проводил кампанию [нынешнему депутату Госдумы от КПРФ] Денису Парфенову (он единственный коммунист, прошедший в Госдуму по одномандатному округу в Москве, на мои сообщения не ответил — И. А.), работал с Дмитрием Некрасовым, который собирался баллотироваться [в Госдуму], в 2017 году — с кандидатами в муниципальные депутаты от КПРФ. Общался с кучей народа постоянно, например [бывшим главой московского «Яблока»Сергеем] Митрохиным», — рассказывает Милосердов.
Дмитрий Некрасов подтверждает, что Милосердов работал у него на кампании в 2016 году. Он советовал Милосердову уехать, но тот «все время откладывал этот вопрос».
— А почему не уехали? — спрашиваю я Милосердова.
— Куда и зачем?
— Дело же было…
— Я всерьез к этому не относился и не вспоминал о нем.
Его жена говорит, что Милосердов не чувствовал реальной угрозы. «Он понимал, что к нему у правоохранительных органов претензии, но его не искали, да и мы предполагали, что развалим дело. Они заняли глухую оборону, и мне, его адвокату, не отвечали, предъявлены ему обвинения или нет, в розыске он или нет. А если убегать за границу, то это новая жизнь. А готов ли Петр терять профессию, круг общения и начинать заново?» — говорит Цзен.
Отдельным пунктом в обвинении Милосердова стоит использование поддельного паспорта (ч. 3 статьи 327 УК). Задерживавшим его сотрудникам полиции он якобы показал паспорт на имя Андрея Сельменского. «Нет, у меня не было такого паспорта и он никем не изымался, а его потом полковник полиции принес в отдел в Отрадном. Простейшее доказательство этого факта на видеозаписи, которую делал человек в момент моего задержания», — говорит Милосердов.
Национализм и резкий характер
Русские националисты часто рассуждают о том, что Северный Казахстан, как и Крым, — исконные русские земли. Я говорю Поткину, что для стороннего наблюдателя попытка русского националиста расшатать ситуацию в Казахстане, чтобы вернуть эти земли России, может показаться реалистичной.
«Да как прибрать Казахстан? Там когда-то было большинство русских, а сейчас нет. Я даже не подозревал такого уровня падения русской интеллигенции [в Казахстане]. Там депутат парламента, этнический русский, выходит и говорит: «Только что на этой трибуне выступал наш дорогой и любимый Нурсултан Абишевич Назарбаев. Он ушел, а нурсияние осталось, и я его чувствую. А все стоят и аплодируют. Зачем он так сильно подлизнул?» — рассуждает Поткин. По его словам, организовать «оранжевую революцию» в Казахстане нельзя, потому что эта технология требует ресурсов, которых там нет. «Произойти [смена власти] может только по случайности. Шел мимо караван, зашел человек в резиденцию, а там мертвый президент лежит — вот теперь он будет главный», — шутит националист.
Милосердов, хоть и не классический, но тоже русский националист. В 90‑х он сотрудничал с Российским общенародным союзом Бабурина и Конгрессом русских общин Анатолия Лебедя. В 2005 году он баллотировался в Мосгордуму с антимигрантскими лозунгами: «Москва для москвичей». В 2016 году на него возбуждали еще одно дело за слова «Россия для русских» (лозунг, запрещенный на территории РФ) на «Русском марше» 2011 года, но позже от этого обвинения отказались.
В одном из своих интервью Милосердов говорил: «Что касается политических пристрастий, то я за свою жизнь состоял только в двух политических организациях — КПРФ и «Народе». Из первой меня исключили за вступление во вторую, что в каком-то смысле соответствовало моей идейной эволюции».
— Националистам же свойственно считать, что на севере Казахстана русские земли? — говорю я Милосердову.
— Мне и в голову такое не приходило, даже и не размышлял раньше на эту тему. Надо разделять имперцев и националистов. Ну, вот Донбасс вернулся или не вернулся, но что-то там люди живут не очень счастливо и богато.
Некрасов говорит, что Милосердов придерживается левонационалистических радикальных взглядов, но очевидно, что его преследование — «политически мотивированное и состряпано по-глупому». Свиридов полагает, что радикальностью взглядов Милосердов всех «троллил». «Он красавчик, но без берегов, матерщинник. Любит всякие пельменные и чебуречные а‑ля СССР. Любимая его поговорка, что Россию спасут только массовые расстрелы, но это тонкий юмор», — говорит бывший кандидат в мэры.
C 2011 года, когда русские националисты приняли активное участие в протестах против нечестных выборов, их практически полностью разгромили. Идеи позаимствовала власть, лидеры сидят в тюрьме или ушли из публичного поля. «В последнее время он отошел от активной политической деятельности, и не похоже, что это отложенная месть за эти взгляды», — добавляет Цзен.
Тем не менее из-за националистических взглядов за Милосердова неохотно вступаются правозащитники (хотя «Мемориал» признал его политзаключенным) и либералы. «Какую мог я поддержку оказывал, на суд приезжал, но очень многие знакомые либерального толка говорили мне, как я могу общаться с таким человеком, и не проявляют большой активности по поводу Петра», — говорит Некрасов.
В главном управлении территориальной политики Московской области, где раньше работал Милосердов, мне сказали, что «не получится ничего подсказать», повесили трубку и больше ее не брали. Не стал, по словам Свиридова, защищать Милосердова и губернатор Орловской области Клычков.
Достаточно сдержаны и коллеги Милосердова по профессии. Разве что вполне прокремлевский директор Фонда прогрессивной политики Олег Бондаренко писал в фейсбуке: «Столько людей, которые [Милосердова] знают лично, прекрасно понимают, что он никакой не международный экстремист, как воды в рот набрали. Дорогие друзья, технологи и политологи, не пора ли вступиться за коллегу? Должна же быть какая-то цеховщина».
Мне Бондаренко, который явно не особенно вникал в дело Милосердова и возмущается главным образом тем, что политолога судят за тексты, сказал: «Даже если Милосердов высказывал свои личные субъективные соображения на тему идеального политического устройства соседней страны, то почему Россия должна за это возбуждать на него уголовное дело? Это бред, ведь с такой же легкостью можно посадить половину экспертного сообщества за их комментарии по Украине».
Не лучшая репутация у Милосердова и из-за его личных качеств. «Он человек довольно резкого и крайнего характера. Если бы мне кто-то рассказал, что он ранил кого-то в пьяной драке, я бы не удивился. У него было уголовное дело из-за того, что он вроде жену бил. Но это не то же самое, что попытки государственного переворота», — рассказывает Некрасов.
Первая жена Милосердова Светлана Ефимова в МК рассказывала, что Милосердов ей изменял, почти не принимал участия в воспитании детей, избивал ее до сотрясения мозга и угрожал ружьем. После того как Милосердов, по словам Ефимовой, ударил ее на железнодорожной станции в лицо, на него возбудили уголовное дело.
Железный аргумент
В 2016 году Поткин получил 7,5 лет колонии (и за экстремизм, и отмывание денег Аблязова). В апреле 2017 года на апелляции Мосгорсуд, по словам Цзена, решил, что в запросе Казахстана нет «экстремистского сообщества», отвел показания Боровикова, сочтя, что он имел основания для оговора Поткина, объединил все эпизоды дела Поткина в один и снизил ему срок с 7,5 до 3,5 лет. В январе 2018 года президиум Мосгорсуда вернул экономическую часть дела на доследование, из-за чего Поткин и находится сейчас под домашним арестом (срок по экстремистскому делу истек в апреле 2018 года).
«Несмотря на то что две статьи — про «Злого казаха» и план действий 16 декабря — были в деле Поткина признаны излишне вмененными, они легли в основу обвинения Пете, потому что это единственный результат «деятельности» экстремистского сообщества. Больше ничего нет», — говорит адвокат Цзен. При обыске у него изъяли блокнот с пометками, которые он делал в Алма-Ате, но, по словам жены, записи про состав жителей города, пенсии, стипендии только подтверждают, что он ездил туда проводить исследование.
По словам Цзена, за 8 месяцев, что Милосердов сидит в СИЗО, никакого реального расследования не проводилось, на все ходатайства следователь Талаева отвечала отказом, а следственные действия состояли лишь в ознакомлении с результатами экспертиз. «Вот есть два соорганизатора экстремистского сообщества — Поткин и Милосердов. Представьте, что между ними ни разу не было очной ставки! Или что мне приписали, что я учил казахов чему-то в Киргизии, а я там не был, и никто из них меня не знает и не видел», — жалуется Милосердов.
Поткин говорит, что просил допросить его по делу Милосердова. «За три года я проделал колоссальную работу и нашел тех, кто разместил эти тексты на Dialog.kz. Это то, в чем сначала обвиняли меня, а теперь Милосердова. Но меня не допросили. Потому что тогда получается, что мы ни в чем не виноваты, и надо отпускать всех, а они себе этого позволить не могут. Тут ведь генералы из управления второй службы ФСБ международную экстремистскую организацию разоблачили. Проблема системы в том, что единожды обосравшись, они вынуждены совершать новые и новые ошибки, чтобы закрыть свои предыдущие косяки», — говорит Поткин.
Адвокат Цзен рассказывает, что в приватных разговорах следователи объясняют, что если они отпустят Милосердова, то им нужно будет пересматривать приговор Поткину. «Мы предлагаем переквалифицировать действия Петра с организации на участие, но они отвечают, что тогда надо будет пересматривать столько обвинительных заключений — пусть лучше это сделает суд», — говорит он.
Для суда у защиты Милосердова есть железобетонный аргумент: российское следствие обвиняет Милосердова в нарушении законов Казахстана, но в самом Казахстане никаких претензий к политологу не выдвигали. Его защитникам удалось получить от Генпрокуратуры Казахстана ответ, что она не отправляла по Милосердову в Россию запроса о правовой помощи и что претензий к нему нет.
На сентябрьском заседании суда Милосердов объясняет судье Ковалевской: «Сам факт моего уголовного преследования по данной статье я считаю незаконным! С моей позицией согласен президент РФ, который совсем недавно устами своего пресс-секретаря заявил, что мы не преследуем двух лиц, которых Британия обвиняет в отравлении, потому что от Британии не поступало запроса о правовой помощи! Такого запроса от Казахстана по мне не поступало, а значит, здесь налицо ошибка следственных органов, которые начали осуществлять мое уголовное преследование в интересах защиты конституционного строя Казахстана. Казахстан не имеет ко мне никаких правовых претензий. Если бы я был в Астане, то мог бы спокойно гулять по улице, поэтому мне непонятно, на каком основании я нахожусь под стражей».
По словам Цзена, казахи «не рассматривали Милосердова как значимую фигуру, а видели своей задачей наказать Поткина, что они сделали, возбудив против него дело. «Цель была убрать Поткина, понадобился сообщник. 12 декабря 2012 года у нас была свадьба, и мы общались каждый день, поэтому ничего мимо меня пройти не могло! Понятно, что родственникам обвиняемых верят меньше всего, но за что угодно можно Петю привлечь — я бы его к пожизненному домашнему аресту приговорила, — но не в организации экстремистского сообщества с целью свергнуть конституционный строй Казахстана», — говорит жена Милосердова. Она с января отчаянно пытается вытащить мужа из Бутырки, и наш разговор с ней и Цзеном называет редкой возможностью «отвлечься» (хоть он и касается той же самой темы).
Следователь Талаева и судья Ковалевская на сентябрьском заседании вопрос о запросе из Казахстана старательно обходят стороной. В своем решении продлить содержание Милосердова в СИЗО судья говорит, что Милосердов угрожал «безопасности государства», не конкретизируя какого. «Они вообще этот довод даже не упоминают! Им говоришь, а он проваливается. Потому что ничего нельзя сказать. Судья ведь обязана проверить этот факт, поэтому ей не на что сослаться и она просто молчит», — говорит Цзен.
Впрочем, есть и другое мнение. Профессор МГИМО Александр Волеводз в беседе с «Ведомостями» напомнил, что в статье 12 УК говорится, что «граждане России, совершившие вне ее пределов преступление против охраняемых интересов, подлежат уголовной ответственности в соответствии с УК, если в отношении этих лиц нет решения суда иностранного государства» и уточнения про страну — объект преступления там нет. Он приводит в пример дело Надежды Савченко, которую судили в России за преступления, совершенные в Украине, без запроса из Киева.
Специалист по мыслерасправам
«Хочу еще раз заострить внимание суда на принципиальном моменте: следствие хочет оставить меня под стражей для того, чтобы постараться скрыть свои ошибки. Мне предлагается посидеть в тюрьме за бездарную работу следователя», — говорит судье Милосердов. За одно часовое заседание он касается качества работы следователя Талаевой трижды. При первом упоминании своего непрофессионализма она поднимает на него глаза и смотрит, часто моргая. При втором — начинает стучать ногой под столом.
— Есть выражение: профессионал своего дела. Так вот следователь Талаева — это не профессионал, которая явно занимается не своим делом, — в очередной раз говорит Милосердов.
— Секундочку, сейчас решается вопрос о мере пресечения, а личность следователя мы не разбираем, — вмешивается судья, но Милосердов на нее внимания не обращает: «Имеется решение Мосгорсуда 15 августа 2018 года, которое отменило решение Хамовнического суда о моем содержании под стражей, потому что Талаева подала его не в тот суд. Есть 5 решений Хамовнического суда, удовлетворяющих мои жалобы на бездействие следствия. Все это говорит, что данное ходатайство подписано непрофессионалом, человеком, который не умеет работать и который пытается прикрыть ошибки следствия моим нахождением под стражей». Милосердов как будто специально пытается оскорбить Талаеву, лишь усугубляя конфликт, который возник между ними восемь лет назад.
В 2010 году она расследовала то самое дело Милосердова, когда он ударил первую жену. Дело было прекращено, но технолог рассказывал, что Талаева, якобы, однажды даже начала его бить. «Они просто взяли и специально ее поставили. Это как? У нее есть личная неприязнь, поэтому я подавал на отвод много раз, но тем не менее она работает», — говорит мне Милосердов.
Адвокат Цзен подтверждает: «Она ненавидит Петра и будет что угодно делать. Если бы стоял вопрос, чтобы его на три часа дольше продержать, она бы и об этом ходатайствовала». Предыдущее заседание суда по продлению содержания под стражей в августе проходило поздно вечером в конвойном помещении Мосгорсуда, потому что у Милосердова сильно болела спина, а поднять его на носилках в зал не смогли.
За прошедшие годы Талаева поднаторела в модных ныне политических делах по 282‑й статье УК. Кроме дела Поткина, она с 2015 года занималась делом ИГПР «ЗОВ». Формально публициста Юрия Мухина, журналиста РБК Александра Соколова и еще двоих их товарищей осудили за продолжение деятельности запрещенной судом экстремистской организации «Армия воли народа» (часть 1 статьи 282.2 УК), за то, что они «призывали к насильственному свержению конституционного строя», «публично оправдывали терроризм и возбуждали социальную рознь». Сами члены «ЗОВ» утверждали, что их судят за идею и пропаганду референдума, в ходе которого избиратели должны оценивать действия президента после окончания срока его полномочий, а Соколова еще и за его журналистские расследования.
Соколов (получил 3,5 года, вышел в 2018 году благодаря закону, считающему день в СИЗО за полтора в колонии) считает, что Талаева «специализируется на заказных политических мыслерасправах». «Она в них весьма преуспела, а после дела ИГПР «ЗОВ» даже получила звание подполковника», — говорит он.
Журналист перечисляет методы работы Талаевой: «Стряпанье уголовного дела с осознанием того, что «прокуроры» и «судьи» все равно спляшут под ее дудку; отказ приобщать доказательства невиновности, все или почти все существенные ходатайства; привлечение нужных «экспертов-лингвистов», а в случаях, когда нужно назвать белое черным, «экспертов» ЭКЦ МВД; использование одного-двух сотрудников центра «Э» под видом «засекреченных свидетелей», которые пробормочут в суде любую чепуху по ее указке».
Практически сразу после задержания Соколова и его соратников Талаева, по словам журналиста, «по личной прихоти» отвела адвоката Алексея Чернышева, и это «дико беззаконное решение» позже отменил Верховный суд РФ. «Талаева демонстрировала не только абсолютно циничное наплевательство на законы и Конституцию, но и совершала дикие процессуальные нарушения даже во вред фабрикации дела. Она собрала 20 томов дела с сотнями доказательств того, что мы занимались заведомо законной деятельностью по реализации референдума. То есть доказательств нашей невиновности и собственного тяжкого экстремистского преступления по ч. 2 ст.141 УК РФ! Даже в прокуратуре заставили переделать обвинение, чтобы оно не выглядело столь идиотским», — рассказывает Соколов.
В октябре 2018 года к 10 месяцам колонии приговорили активиста московского штаба Навального Константина Салтыкова (он вышел на свободу прямо в зале суда). По версии следователя Талаевой, Салтыков на митинге 28 января, за участие в котором он позже отбыл 30 суток административного ареста, ударил двух полицейских, хотя сам активист утверждал, что это его после задержания избили в автозаке.
Знакома Талаева и с националистом Боровиковым (который дал показания на Поткина и Милосердова). Она была одним из следователей обвинения по делу об истязании соратника. «Талаева работает под крышей фейсов. Это понятно, раз она занималась делом «ЗОВ» и Жоры Боровикова. Ей все будут спускать с рук», — говорит Милосердов.
Правда, один из российских адвокатов, сталкивавшийся с Талаевой на других процессах, назвал ее вполне обыкновенным, а не «самым непрофессиональным» следователем. «Другое дело, что само дело Милосердова — это с чужого (поткинского — И. А.) пира похмелье. Но если не было запроса из Казахстана, то по поводу расследования в России — большой вопрос», — сказал мне адвокат.
После сентябрьского заседания я подхожу к Талаевой и прошу комментария.
— Слушайте, отстаньте! — нервно вскрикивает она и отходит в сторону.
Обозримые сроки
В сентябре прокуратура вернула дело следователю Талаевой. «Обычно прокуратура возвращает дело, но не формально. Мол, давайте мы сделаем вид, что вы нам ничего не направляли, а вы вот это исправите. Так делается, чтобы друг другу не портить жизнь и статистику. Полноценный же возврат осуществляется либо в воспитательных целях, либо при неготовности поддерживать гособвинение в суде», — объясняет Цзен.
— То есть дело разваливается? — спрашиваю я.
— Это дело разваливается с 2014 года, смеется в ответ адвокат. — Но никакой документ, ничто не заставит их сказать: «Мы — дебилы». Им будет дешевле нести любую ахинею на самые разумные доводы, чтобы уже потом судья первой инстанции разбирался.
В суде, уверен Милосердов, ему дадут точно не больше, чем Поткину, а учитывая новое правило «один день в СИЗО за два в колонии», к моменту приговора он уже отсидит почти весь срок. «Мне предъявить они все равно ничего не могут толком, но поскольку у нас суд буратиновый, то дело не развалится. Ну, съезжу в лагерь и обратно», — говорит он.
— Есть вероятность, что Милосердов получит день за два, то есть, в принципе, у него совершенно обозримые сроки, — говорит Цзен.
— Обозримые? Матвей, извините, мы сидим тут и пьем вино, и это для нас они обозримые. Но если бы мы сидели в СИЗО, то, может, думали бы по-другому! — взрывается жена Милосердова.
— Тем не менее это не десять лет и даже не пять, — рассудительно отвечает Цзен.
— То есть нужно сказать: «Успокойся, еще два года посидишь, а то и меньше». Какие все адвокаты циничные! — восклицает Гончарова.
***
В конце нашей беседы жена Милосердова рассказывает, что раньше работала на Первом канале, НТВ и у Арама Габрелянова на Life News. «Я человек, который всегда работал в системе и никогда не думал о том, чтобы уехать. Я продолжаю считать, что Россия — самая лучшая страна, но, именно столкнувшись с делом Пети и всей ситуацией, я впервые стала задавать себе вопрос [об эмиграции], и на следующих выборах я уже точно не пойду голосовать за Путина. Эта моя личная трансформация», — говорит она.
А ее муж из Бутырки, ответив на мои вопросы, задает и свой, несколько неожиданный: «Меня на самом деле интересует один вопрос. Я вот тут сижу и не пойму. Дело [в России] движется в сторону откручивании гаек или в сторону закручивания?»
— Не похоже, чтобы в сторону откручивания, — отвечаю я.
— Грустно.
Оригинал статьи: Новая Газета Казахстан