Путин — продукт коррумпированной экономической системы, которую мы должны реформировать.

Рыноч­ный фун­да­мен­та­лизм поощ­ря­ет как наси­лие, так и воров­ство. Эта вой­на долж­на стать пово­рот­ным момен­том для все­го мира.

Во всех ком­мен­та­ри­ях о войне на Укра­ине и спо­рах о том, несет ли Запад какую-либо ответ­ствен­ность, мало кто ссы­лал­ся на соци­аль­ные и эко­но­ми­че­ские фак­то­ры. Тем не менее фено­мен Пути­на сле­ду­ет пони­мать как соци­аль­но-эко­но­ми­че­скую систе­му ново­го типа, создан­ную сме­сью неф­тя­ной зави­си­мо­сти и рыноч­но­го фун­да­мен­та­лиз­ма в кон­тек­сте цар­ско­го и ком­му­ни­сти­че­ско­го наследия.

После окон­ча­ния «холод­ной вой­ны» запад­ные эко­но­ми­сты-энту­зи­а­сты устре­ми­лись в Восточ­ную Евро­пу, что­бы демон­ти­ро­вать цен­тра­ли­зо­ван­но пла­ни­ру­е­мую эко­но­ми­ку путем сокра­ще­ния госу­дар­ствен­ных бюд­же­тов, при­ва­ти­за­ции госу­дар­ствен­ных пред­при­я­тий и либе­ра­ли­за­ции тор­гов­ли и инве­сти­ций. Лишь в несколь­ких слу­ча­ях — в основ­ном в стра­нах Восточ­ной Евро­пы, при­со­еди­нив­ших­ся к Евро­пей­ско­му Сою­зу — эти рефор­мы при­ве­ли к бур­жу­аз­но­му капи­та­лиз­му. В дру­гих местах это в той или иной сте­пе­ни при­ве­ло к новой фор­ме авто­ри­тар­ной клептократии.

В ком­му­ни­сти­че­ские вре­ме­на рынок был неза­кон­ным, поэто­му рыноч­ная дея­тель­ность счи­та­лась пре­ступ­ле­ни­ем. Из-за это­го было очень труд­но отли­чить закон­ный обмен от кра­жи. След­стви­ем эко­но­ми­че­ской рефор­мы ста­ла нор­ма­ли­за­ция воров­ства у госу­дар­ства. В резуль­та­те при­ва­ти­за­ции ком­му­ни­сти­че­ские бюро­кра­ты ста­ли оли­гар­ха­ми и кон­ку­ри­ро­ва­ли за госу­дар­ствен­ные подач­ки. Эта ситу­а­ция усу­губ­ля­лась тем, что рос­сий­ское госу­дар­ство ста­но­ви­лось все более ран­тье вслед­ствие зави­си­мо­сти от неф­ти и газа; не было необ­хо­ди­мо­сти в обще­ствен­ном дого­во­ре с граж­да­на­ми, так как дохо­ды госу­дар­ства не зави­се­ли от нало­го­об­ло­же­ния. Нечто очень похо­жее мож­но было наблю­дать в Ира­ке Сад­да­ма Хусей­на или в Сирии Баша­ра Асада.

Режи­мы, пра­вя­щие этим типом клеп­то­кра­тии, склон­ны фор­му­ли­ро­вать свои нар­ра­ти­вы в тер­ми­нах этни­че­ско­го наци­о­на­лиз­ма или расиз­ма в соче­та­нии с «семей­ны­ми цен­но­стя­ми» (жено­не­на­вист­ни­че­ство и гомо­фо­бия). Эле­мен­ты систе­мы тако­го типа мож­но наблю­дать в Вен­грии Вик­то­ра Орба­на, кото­рая зави­сит от рен­ты от Евро­пей­ско­го сою­за, или даже в вос­хож­де­нии Дональ­да Трам­па и Brexit, посколь­ку США и Вели­ко­бри­та­ния ста­но­вят­ся все более зави­си­мы­ми от заим­ство­ва­ний и дохо­дов от финан­со­вых опе­ра­ций. ресур­сы. Рос­сия с ее огром­ны­ми дохо­да­ми от неф­ти и газа и исто­ри­ей жесто­кой бюро­кра­тии пред­став­ля­ет собой экс­тре­маль­ную версию.

Алекс де Ваал, экс­перт по меж­ду­на­род­но­му раз­ви­тию Лон­дон­ской шко­лы эко­но­ми­ки, гово­рит о «поли­ти­че­ском рын­ке», на кото­ром поли­ти­че­ские пред­при­ни­ма­те­ли сорев­ну­ют­ся, что­бы воро­вать у госу­дар­ства, как спо­соб объ­яс­нить непре­кра­ща­ю­ще­е­ся наси­лие в неко­то­рых частях Афри­ки. Поли­ти­че­ский рынок — край­няя фор­ма нео­ли­бе­ра­лиз­ма, в кото­рой поли­ти­ка бук­валь­но пре­вра­ща­ет­ся в товар.

Этни­че­ская клеп­то­кра­тия или кла­но­вый капи­та­лизм — вот что харак­те­ри­зу­ет мно­гие затя­нув­ши­е­ся «веч­ные вой­ны» и замо­ро­жен­ные кон­флик­ты в раз­ных частях мира. Это вой­ны, в кото­рых раз­лич­ные вою­ю­щие сто­ро­ны полу­ча­ют выго­ду от само­го наси­лия, а не от побе­ды или пора­же­ния. Наси­лие при­но­сит доход за счет пере­го­во­ров внут­ри госу­дар­ства, а так­же ряда хищ­ни­че­ских дей­ствий, в то вре­мя как экс­тре­мист­ские этни­че­ские или расист­ские пози­ции оправ­ды­ва­ют наси­лие. Вот как мы можем понять про­дол­жа­ю­щу­ю­ся власть этни­че­ских поле­вых коман­ди­ров, напри­мер, в Бос­нии или Азербайджане.

Очень часто эти кон­флик­ты начи­на­ют­ся как след­ствие мир­ных демо­кра­ти­че­ских про­те­стов, но когда неко­то­рые груп­пы пере­хо­дят к наси­лию, они, как пра­ви­ло, захва­ты­ва­ют­ся этни­че­ски­ми пред­при­ни­ма­те­ля­ми. Напри­мер, тех, кто решил взять­ся за ору­жие, что­бы про­ти­во­сто­ять натис­ку режи­ма в Сирии, финан­си­ро­ва­ли сун­нит­ские доно­ры из стран Пер­сид­ско­го зали­ва, в то вре­мя как режим, в кото­ром доми­ни­ру­ют ала­ви­ты, пред­на­ме­рен­но наце­ли­вал­ся на сун­нит­ские рай­о­ны, так что наси­лие все чаще ста­но­ви­лось объ­ек­том Шиит­ско-сун­нит­ский конфликт.

Дей­ствия Вла­ди­ми­ра Пути­на оформ­ле­ны с точ­ки зре­ния бес­по­кой­ства по пово­ду рас­ши­ре­ния НАТО, носталь­гии по совет­ской импе­рии и обви­не­ний в укра­ин­ском этни­че­ском наци­о­на­лиз­ме. Но имен­но укра­ин­ский демо­кра­ти­че­ский экс­пе­ри­мент пред­став­ля­ет глав­ную угро­зу репрес­сив­но­му клеп­то­кра­ти­че­ско­му режи­му, кото­рым он руко­во­дит. Когда он начал вой­ну в 2014 году, это было сде­ла­но для того, что­бы предот­вра­тить согла­ше­ние об ассо­ци­а­ции Укра­и­ны с ЕС, кото­рое мог­ло бы при­ве­сти к про­зрач­но­сти и ослаб­ле­нию вли­я­ния оли­гар­хов. Воз­мож­но, цель Пути­на сей­час состо­ит в том, что­бы пре­вра­тить Укра­и­ну в «веч­ную вой­ну», где этни­че­ские опол­чен­цы при­бе­га­ют к наси­лию про­тив мир­ных жите­лей как по эко­но­ми­че­ским при­чи­нам (гра­бе­жи, гра­бе­жи, кон­тра­бан­да и т. дело в отко­лов­ших­ся так назы­ва­е­мых «народ­ных рес­пуб­ли­ках» Донец­кой и Луган­ской областей.

Даже если Рос­сии удаст­ся взять Киев и наса­дить мари­о­не­точ­ный режим, она не смо­жет кон­тро­ли­ро­вать стра­ну. Но это может при­ве­сти к сво­е­го рода дол­го­сроч­ной насиль­ствен­ной анар­хии, кото­рая пред­став­ля­ет собой аль­тер­на­ти­ву демо­кра­тии. Ведь имен­но это про­изо­шло после аме­ри­кан­ско­го втор­же­ния в Ирак и Афганистан.

Может ли втор­же­ние при­ве­сти к тра­ди­ци­он­ной войне, кото­рая охва­тит всю Евро­пу? Само втор­же­ние, кажет­ся, пред­по­ла­га­ет, что Путин боль­ше не раци­о­на­лен. По мере нарас­та­ния сопро­тив­ле­ния и эска­ла­ции реак­ции Запа­да Путин, веро­ят­но, будет при­ме­нять все боль­ше и боль­ше смер­то­нос­ной силы, пре­вра­щая укра­ин­ские горо­да в руи­ны, как он это сде­лал в Чечне. Воз­мож­но, он даже будет угро­жать раз­ме­ще­ни­ем ядер­но­го ору­жия. Эту пуга­ю­щую пер­спек­ти­ву нель­зя сбра­сы­вать со сче­тов: систе­мы сдер­жек и про­ти­во­ве­сов в рос­сий­ском госу­дар­стве демон­ти­ро­ва­ны. Основ­ная надеж­да состо­ит в том, что Пути­на оста­но­вит рас­ту­щая внут­рен­няя оппо­зи­ция не толь­ко на ули­цах, но и внут­ри истеблишмента.

Клеп­то­кра­ты не выжи­ли бы, если бы не было граж­дан­ско­го пове­де­ния — не у кого было бы воровать

Един­ствен­ной логи­кой, про­ти­во­сто­я­щей это­му типу этни­зи­ро­ван­ной клеп­то­кра­тии, явля­ет­ся то, что мож­но было бы назвать граж­дан­ствен­но­стью. Во всех кон­фликт­ных зонах мож­но най­ти вра­чей и мед­се­стер, гото­вых лечить любо­го нуж­да­ю­ще­го­ся, неза­ви­си­мо от его этни­че­ской при­над­леж­но­сти, учи­те­лей, кото­рые серьез­но отно­сят­ся к инклю­зив­но­му обра­зо­ва­нию, чест­ных судей или госу­дар­ствен­ных слу­жа­щих, сосе­дей, кото­рые помо­га­ют друг дру­гу, и даже мест­ные орга­ны вла­сти, кото­рые ста­ра­ют­ся предо­став­лять госу­дар­ствен­ные услу­ги без дискриминации.

Там, где кон­флик­ты начи­на­ют­ся с про­де­мо­кра­ти­че­ских про­те­стов, боль­шин­ство про­те­сту­ю­щих обыч­но высту­па­ют про­тив пере­хо­да к наси­лию, пони­мая, что оппо­зи­ция нико­гда не смо­жет кон­ку­ри­ро­вать с госу­дар­ством в воен­ном плане. Когда начи­на­ет­ся вой­на, одни уез­жа­ют, а дру­гие берут на себя гума­ни­тар­ную роль в каче­стве спа­са­те­лей, мест­ных посред­ни­ков, доку­мен­ти­ру­ют воен­ные пре­ступ­ле­ния и так далее. Пара­докс в том, что клеп­то­кра­ты не выжи­ли бы, если бы не было граж­дан­ско­го пове­де­ния — воро­вать было бы не у кого.

Муже­ствен­ное укра­ин­ское сопро­тив­ле­ние и анти­во­ен­ное дви­же­ние в Рос­сии — это граж­дан­ская, а не этни­че­ская реак­ция на втор­же­ние. А их граж­дан­ская пози­ция име­ет гло­баль­ную под­держ­ку. Аль­тер­на­тив­ный сце­на­рий состо­ит в том, что вой­на на Укра­ине зна­ме­ну­ет собой пово­рот­ный момент. Это может стать момен­том, когда гло­баль­ная финан­со­вая систе­ма нач­нет кон­тро­ли­ро­вать «тене­вые день­ги» — день­ги, исхо­дя­щие от клеп­то­кра­тов. Или когда мы при­зна­ем, что пре­кра­ще­ние зави­си­мо­сти от неф­ти и газа явля­ет­ся не толь­ко кли­ма­ти­че­ским импе­ра­ти­вом, но и необ­хо­ди­мым для борь­бы с режи­ма­ми-изго­я­ми. Или когда мы пони­ма­ем, что людям, спа­са­ю­щим­ся от вой­ны, нуж­но предо­ста­вить убе­жи­ще, кем бы они ни были. Преж­де все­го, это может быть момент, когда мы нач­нем пони­мать, что «воен­ных реше­ний» боль­ше нет и что нам нуж­но начать думать об аль­тер­на­тив­ной систе­ме без­опас­но­сти для все­го мира, осно­ван­ной на пра­вах человека.

Источ­ник: https://www.opendemocracy.net/