Палачи Большого террора

Меж­ду­на­род­ное пра­во­за­щит­ное обще­ство “Мемо­ри­ал” опуб­ли­ко­ва­ло базу дан­ных почти 40 тысяч сотруд­ни­ков НКВД эпо­хи Боль­шо­го тер­ро­ра. В спис­ке более тыся­чи имен и фами­лий работ­ни­ков спец­служб из Казах­ста­на, око­ло 170‑и из них — казах­ско­го происхождения.

На сай­те дви­же­ния открыт доступ к спра­воч­ни­ку Андрея Жуко­ва “Кад­ро­вый состав орга­нов госу­дар­ствен­ной без­опас­но­сти СССР. 1935–1939”. Глав­ным источ­ни­ком инфор­ма­ции для спра­воч­ни­ка ста­ли при­ка­зы НКВД СССР по лич­но­му составу.

В спра­воч­ни­ке при­ве­де­ны номе­ра и даты при­ка­зов о при­сво­е­нии спец­зва­ний и об уволь­не­нии из НКВД, све­де­ния о зани­ма­е­мой на момент уволь­не­ния долж­но­сти, а так­же инфор­ма­ция о полу­чен­ных госу­дар­ствен­ных награ­дах. Инфор­ма­ция из при­ка­зов допол­не­на био­гра­фи­че­ски­ми дан­ны­ми из дру­гих источ­ни­ков. Пред­ва­ри­тель­ная вер­сия спра­воч­ни­ка, на под­го­тов­ку кото­ро­го ушло 15 лет, была впер­вые выпу­ще­на на ком­пакт-дис­ке в мае 2016 года.

Кур­сан­ты НКВД, 1930 год, Новосибирск

К момен­ту пуб­ли­ка­ции базы в Интер­не­те изме­не­ния и допол­не­ния вне­се­ны при­мер­но в 4 500 био­гра­фи­че­ских спра­вок. О том, как велась рабо­та над спра­воч­ни­ком и кому он может быть поле­зен, рас­ска­зал сопред­се­да­тель Меж­ду­на­род­но­го “Мемо­ри­а­ла” Ян Рачинский:

– Этот спра­воч­ник – резуль­тат мно­го­лет­ней рабо­ты Андрея Жуко­ва, он хотел создать мак­си­маль­но пол­ный пере­чень людей, кото­рые полу­чи­ли спец­зва­ния гос­бе­зо­пас­но­сти в пери­од с момен­та вве­де­ния этих зва­ний в кон­це 1935 года и до кон­ца эпо­хи Боль­шо­го тер­ро­ра и даже несколь­ко боль­ше, до сере­ди­ны 1939 года. Эту зада­чу он решал на про­тя­же­нии очень мно­гих лет. Это была неимо­вер­но кро­пот­ли­вая рабо­та, посколь­ку он изу­чил огром­ное чис­ло при­ка­зов НКВД – мно­гие сот­ни томов, под­нял мно­же­ство доку­мен­тов в наград­ном отде­ле Вер­хов­но­го сове­та СССР. Был пере­ло­па­чен огром­ный объ­ем инфор­ма­ции. И посколь­ку источ­ни­ки инфор­ма­ции совет­ской эпо­хи доста­точ­но скуд­ны, посколь­ку зна­чи­тель­ная часть архи­вов до сих пор недо­ступ­на, осо­бен­но это каса­ет­ся доку­мен­тов НКВД, этот спра­воч­ник уникален.

Андрей Жуков – не исто­рик, он окон­чил юри­ди­че­ский факуль­тет МГУ, но в интер­вью Рус­ской редак­ции Азатты­ка гово­рит, что все­гда инте­ре­со­вал­ся исто­ри­ей и начал зани­мать­ся сбо­ром подоб­ной инфор­ма­ции еще в совет­ские вре­ме­на, с 1979 года, когда ее прак­ти­че­ски не было в откры­том досту­пе. По сло­вам Жуко­ва, он начи­нал свои иссле­до­ва­ния не с НКВД, а с потерь РККА, кото­рые под­верг­лись “совер­шен­но фан­та­сти­че­ским репрес­си­ям”. Затем пере­шел к дан­ным о сотруд­ни­ках НКВД, а поз­же позна­ко­мил­ся с сотруд­ни­ка­ми “Мемо­ри­а­ла”, кото­рые и пред­ло­жи­ли ему сотрудничество.

Ян Рачин­ский так объ­яс­ня­ет, кому пред­на­зна­чен проект:

– В первую оче­редь, для исто­ри­ков. Пото­му что в доку­мен­тах, в том чис­ле и в архив­но-след­ствен­ных делах, зна­чит­ся обыч­но толь­ко фами­лия и зва­ние, хотя и это не все­гда. Имя, отче­ство и даже ини­ци­а­лы, как пра­ви­ло, не при­во­дят­ся. И понять, о ком речь, что это за чело­век, где искать его сле­ды, очень слож­но. Этот спра­воч­ник поз­во­ля­ет решить про­бле­му, по край­ней мере, для тех, кто имел эти вот спец­зва­ния, понять, когда он это зва­ние полу­чил, каким при­ка­зом, зача­стую по како­му реги­о­ну. Для очень мно­гих уда­лось выяс­нить и допол­ни­тель­ную инфор­ма­цию – дату, место рож­де­ния, и теперь мож­но опре­де­лить, что за чело­век фигу­ри­ро­вал в дан­ном доку­мен­те, и по раз­ным доку­мен­там свя­зать, постро­ить какую-то цепоч­ку судь­бы, понять, что это был за чело­век и что он совер­шил. Это, в общем, для ком­мен­та­ри­ев к любым мему­а­рам, к огром­но­му чис­лу доку­мен­тов абсо­лют­но бес­цен­ный, на мой взгляд, источник.

Сопред­се­да­тель обще­ства “Мемо­ри­ал” Ян Рачинский

 

Радио Сво­бо­да: В мае “Мемо­ри­ал” пред­ста­вил спра­воч­ник на ком­пакт-дис­ке. Как он разошелся?

Ян Рачин­ский: Этот диск вызвал очень боль­шой инте­рес, тираж разо­шел­ся весь, от него уже не оста­лось ниче­го. Интер­нет-изда­ние шире – при­мер­но в 4,5–5 тысяч био­гра­фи­че­ских спра­вок вне­се­ны допол­не­ния, уточ­не­ния, исправ­ле­ния. Нашлись допол­ни­тель­ные раз­ные источ­ни­ки, в общем, это несколь­ко шире. Кро­ме прак­ти­че­ско­го зна­че­ния, на мой взгляд, есть и зна­че­ние более широ­кое. С одной сто­ро­ны, это зна­че­ние мораль­ное, пото­му что все-таки каж­дый дол­жен пони­мать, что он сам отве­ча­ет за свои дела, и наде­ять­ся на то, что что-то оста­нет­ся навсе­гда неиз­вест­ным, это пустые надеж­ды. Все рав­но перед исто­ри­ей каж­дый за свои дела отве­ча­ет и все ста­но­вит­ся известным.

С дру­гой сто­ро­ны, это исправ­ля­ет неко­то­рый пере­кос в инфор­ма­ции, суще­ство­вав­шей до сих пор, пото­му что доволь­но мно­го, в раз­ных реги­о­нах по-раз­но­му, в раз­ных пост­со­вет­ских стра­нах по-раз­но­му, но доволь­но мно­го сде­ла­но по выяв­ле­нию имен жертв репрес­сий, жертв пре­ступ­ле­ний. Но как-то так полу­чи­лось, что жерт­вы пре­ступ­ле­ний есть, а пре­ступ­ни­ков у нас вро­де как и нет. Назва­ны несколь­ко сотен имен глав­ных руко­во­ди­те­лей, воз­глав­ляв­ших област­ные управ­ле­ния, но не они же вели допро­сы, почти нико­гда они не зани­ма­лись непо­сред­ствен­но допро­са­ми, выду­мы­ва­ни­ем дел, этим зани­ма­лись их под­чи­нен­ные, име­на кото­рых оста­ва­лись неиз­вест­ны­ми. Вот теперь сре­ди этих 40 тысяч имен прак­ти­че­ски все име­на тех, кто вел допро­сы, кто фаль­си­фи­ци­ро­вал обви­не­ния, кто совер­шал преступления.

Радио Сво­бо­да: Не так дав­но Денис Кара­го­дин из Том­ска отыс­кал убийц сво­е­го пра­де­да, кото­рый был репрес­си­ро­ван, опуб­ли­ко­вал их фами­лии. Ему напи­са­ла внуч­ка одно­го из сотруд­ни­ков НКВД, кото­рый участ­во­вал в рас­пра­ве, и попро­си­ла у него про­ще­ния. Уди­ви­тель­ная исто­рия, кото­рую сей­час широ­ко обсуж­да­ют в Интернете.…

Пра­дед Дени­са Кара­го­ди­на Сте­пан Кара­го­дин и его семья

 

Ян Рачин­ский: Я, боюсь, не очень подроб­но сле­дил за этим сюже­том… Но я не думаю, что внуч­ка долж­на была про­сить про­ще­ния. Думаю, что речь долж­на идти об осмыс­ле­нии этой исто­рии и о назы­ва­нии вещей сво­и­ми име­на­ми. Если раз­би­рать­ся, сре­ди потом­ков этих сотруд­ни­ков НКВД есть люди чрез­вы­чай­но достой­ные. И мне кажет­ся не очень пра­виль­ным счи­тать в чем-то винов­ны­ми шофе­ров и маши­ни­сток, пото­му что они не обла­да­ли воз­мож­но­стью оце­ни­вать досто­вер­ность пока­за­ний, кото­рые они пере­пе­ча­ты­ва­ли, сте­пень вины людей, кото­рых они вози­ли туда, на место каз­ни и из тюрь­мы в тюрьму.

Эта ответ­ствен­ность все-таки лежит на тех, кто созна­тель­но пытал и созна­тель­но фаль­си­фи­ци­ро­вал обви­не­ния. И имен­но на них и надо сосре­до­то­чить­ся, на мой взгляд. Даже пала­чи, хотя это отвра­ти­тель­ная про­фес­сия, нево­об­ра­зи­мая для нор­маль­но­го чело­ве­ка, по суще­ству толь­ко испол­ни­те­ли. Они не зна­ли, кого они рас­стре­ли­ва­ли, по лож­но­му обви­не­нию или по дей­стви­тель­но­му. Сре­ди них встре­ча­лись и те, кто заве­до­мо знал об этом, но боль­шая часть – это были про­сто не очень дале­кие люди с не очень раз­ви­ты­ми мораль­ны­ми кри­те­ри­я­ми. Так что у меня к это­му сюже­ту отно­ше­ние доволь­но слож­ное. Я за то, что­бы люди выяс­ня­ли, что слу­чи­лось с их пред­ка­ми и кто ответ­стве­нен за то, что с ними слу­чи­лось, но вот с чет­ким раз­де­ле­ни­ем по сте­пе­ни вины.

Уста­но­вить винов­ных, на самом деле, неслож­но. Род­ствен­ни­ки име­ют пра­во озна­ко­мить­ся с архив­но-след­ствен­ным делом, и там есть име­на и тех, кто дал санк­цию на арест, справ­ку соста­вил, как пра­ви­ло, тоже уже лжи­вую, и тех, кто допра­ши­вал, вел след­ствие, и тех, кто соста­вил обви­ни­тель­ное заклю­че­ние, не име­ю­щее ниче­го обще­го с дей­стви­тель­но­стью. Вот эти люди и есть непо­сред­ствен­ные винов­ни­ки. Есть, конеч­но, Ста­лин и про­чие, кото­рые утвер­жда­ли раз­на­ряд­ки, при­ня­ли закон об упро­щен­ном поряд­ке рас­смот­ре­ния дел, если это каса­ет­ся воен­ной кол­ле­гии, – но непо­сред­ствен­но выпол­ня­ли, при­ду­мы­ва­ли обви­не­ние и пыта­ли дру­гие люди. И вот это их пере­чень, основ­ные винов­ни­ки в деле зафик­си­ро­ва­ны. А тот, кто рас­стре­ли­вал, уже мень­ший винов­ник, пото­му что он поня­тия не име­ет, рас­стре­ли­ва­ет ли он дей­стви­тель­но­го вра­га или убий­цу, или еще кого-то. В боль­шин­стве слу­ча­ев это были люди невы­со­ких интел­лек­ту­аль­ных спо­соб­но­стей, дру­гие вряд ли за такую про­фес­сию бы взялись.

С моей точ­ки зре­ния, нуж­но при­да­вать глас­но­сти име­на людей, совер­шив­ших пре­ступ­ле­ния про­тив чело­веч­но­сти. Я не пони­маю, поче­му какой-то, услов­но гово­ря, нацист­ский воен­ный, кото­рый рас­стре­лял 20 жите­лей дерев­ни, поду­мав, что они помо­га­ют пар­ти­за­нам, – боль­ший пре­ступ­ник, чем тот, кто в мир­ное вре­мя сочи­нил дела для боль­ше­го коли­че­ства людей, и точ­но так же довел их до смер­ти, пусть не сам рас­стре­лял, но по его при­ка­зу. Для меня непо­нят­но, поче­му одних нуж­но пом­нить и осуж­дать, а дру­гим дать какую-то индуль­ген­цию. Мне кажет­ся, очень важ­но, что­бы те, кто сего­дня без­дум­но испол­ня­ют при­ка­зы, пони­ма­ли, что суще­ству­ет такая вещь, как инди­ви­ду­аль­ная ответ­ствен­ность, и что все рав­но через 20, 50 или 70 лет их име­на с дея­ни­я­ми так или ина­че обна­ру­жат­ся. Мне кажет­ся, это тоже доста­точ­но важ­но, пото­му что имен­но вопрос о том, что исто­рию тво­рят люди, и каж­дый дол­жен об этом думать, – это­го осо­зна­ния очень не хватает.

Преж­де все­го это вопрос о лич­ной ответ­ствен­но­сти. Без лич­ной ответ­ствен­но­сти не может быть нор­маль­но­го обще­ства. Точ­но так же и зна­ние исто­рии, пони­ма­ние соб­ствен­ной исто­рии – это часть куль­ту­ры. Это неко­то­рый эле­мент гиги­е­ны, по суще­ству. Это про­сто отли­чие куль­тур­но­го чело­ве­ка от не очень куль­тур­но­го. Если мы хотим быть совре­мен­ным обще­ством, мы долж­ны пони­мать, как мы при­шли к тому, что сей­час у нас есть. Не дав адек­ват­ную оцен­ку ком­му­ни­сти­че­ско­му режи­му, мы не смо­жем постро­ить что-то отлич­ное от него по существу.

Радио Сво­бо­да: Мно­го обсуж­да­ет­ся, что рос­сий­ское обще­ство не пере­жи­ло ста­ли­низм, не осво­бо­ди­лось от него, не пока­я­лось, хотя это слож­ный вопрос – долж­но ли обще­ство цели­ком обя­за­тель­но каять­ся. Но вы счи­та­е­те, это важ­но для нынеш­не­го рос­сий­ско­го обще­ства – выяс­нять, что про­ис­хо­ди­ло тогда, в 30–40‑е годы?

Ян Рачин­ский: Мне пред­став­ля­ет­ся это важ­ным, и имен­но для того, что­бы осво­бо­дить­ся. И вопрос не в том, что­бы каять­ся, а вопрос в том, что­бы осо­знать. Нынеш­нее состо­я­ние умов… вот пат­ри­арх гово­рил про ересь чело­ве­ко­по­клон­ни­че­ства, а мне кажет­ся, что у нас гораз­до более опас­ная ересь – это госу­дар­ство­по­клон­ни­че­ство. Госу­дар­ство сакраль­но для очень боль­шо­го чис­ла наших сограж­дан, это некая самая выс­шая цен­ность, ради кото­рой мож­но делать что угод­но, не огра­ни­чи­вая себя ника­ки­ми нор­ма­ми мора­ли. Вот до тех пор, пока мы не ста­нем неза­ви­си­мы от госу­дар­ства… Госу­дар­ство – это не более чем аппа­рат, кото­рый мы нани­ма­ем для наше­го удоб­ства, и тако­го пони­ма­ния в обще­стве нет. И пони­ма­ния, что госу­дар­ство, кото­рое избав­ле­но от кон­тро­ля граж­дан, вооб­ще гово­ря, для этих граж­дан опас­но, тако­го пони­ма­ния тоже нет. И в этом смыс­ле исто­рия ста­ли­низ­ма, исто­рия боль­ше­виз­ма, – это очень поучи­тель­ный пример.

Мате­ри­ал Рус­ской редак­ции Азатты­ка — Радио Свобода.

Ори­ги­нал ста­тьи: РАДИО АЗАТТЫК – Казах­ская редак­ция Радио «Сво­бод­ная Европа»/Радио «Сво­бо­да»