С Канатом Ибрагимовым автор этих строк знаком давно. Поэтому общение с ним на «ты» пусть не смущает читателя, а наоборот – приблизит его к нашему герою. Пусть даже ему недавно исполнилось 55 лет, и для многих он уже «Қанат-аға». Впрочем, сейчас он Kenneth Abraham, чьи картины украшают дома Майкла Тайсона и многих других известных американцев. Сегодня мы беседуем с ним на разные темы, но начали с наиболее важной для него – с искусства.
«Органик живописец»
— Недавно у тебя прошла выставка. Расскажи о ней. Кто был организатор, трудно ли открыть вернисаж в Штатах и в частности, в Калифорнии? Был ли интерес со стороны местных?
– Да, 23 ноября в галерее в Сан-Франциско открылась моя персональная выставка. К слову, уже вторая в США. На ней было представлено 52 работы, и почти все они были созданы за последний год. Это мой персональный рекорд! 52 полтона в стиле акриловой живописи – это достаточно много…
— По картине в неделю. Хороший темп.
– Точно. Тем более, за всю свою карьеру я не выставлял столько работ сразу. И интерес у людей был довольно большой. Ведь мы очень хорошо подготовились. Там работал диджей, была грамотная пропагандистская работа в соцсетях. Но надо сказать, что вся работа с живописью и экспозицией с коммерческой точки зрения сейчас приходит в упадок. Потому что это большие затраты – хранение, перевозка живописных полотен, страховка, другие сопутствующие работы и так далее. Поэтому галереи сейчас закрываются одна за другой. И не только в Сан-Франциско, но и по всему миру.
— Интересно. А когда каковы тогда реалии и конъюнктура современного рынка живописи?
– Если коротко, то все сейчас переходят на «цифру», цифровую систему… Конъюнктура такова – все перешли на «цифру». Никто уже особо не рисует. Сейчас, в XXI веке, в странах первого мира классическая живопись становится раритетом, редким и исчезающим видом.
— Хорошо это или плохо для художника, для искусства в целом?
– Лично для меня это очень хорошо! Потому что в Силиконовой долине, где я сейчас занимаюсь творчеством, это приобретает вид некоего самоубийства – морального и материального. А хорошо это тем, что здесь, в регионе, знаменитом своими суперсовременными технологиями, где на моих глазах происходит мировая киберреволюция, практически не осталось живописцев, владеющих техникой и умеющих рисовать. Ведь ни для кого не секрет, что большинство из тех, кто называет себя художниками и на что-то претендуют, просто не умеют рисовать. А хорошо ли это для культуры и для искусства – я не знаю. Это не мне судить – я рядовой художник из Силиконовой долины. Хорошо это для меня и узкого круга моих товарищей из группы «традиционалистов» в том смысле, что они могут оплачивать электричество и аренду, покупать холсты и краски, как-то выживать. То есть, надо использовать тот факт, что мы стали редки, а все остальные традиционные художники вымерли, и для меня это хорошо – я последний из могикан.
Здесь есть такое выражение – «органик фуд», то есть, здоровая, естественная пища. Я хоть и «органик живописец», но не чураюсь современных технологий, в первую очередь – социальных сетей и интернет-возможностей. Любой может зайти на мой веб-сайт и там приобрести мои работы. На самом деле все происходит именно там. То есть, получилось следующее – современные технологии уничтожили некоторые виды искусства и, в том числе, живопись, но, используя именно эти технологии, я продвигаю свое творчество в массы. Это как партизанская война, когда приходится бороться с более сильным противником с «захватом за пояс» и использованием оружия этого противника (как говорил товарищ Мао). И это делаю я, ультратрадиционалист.
А возвращаясь к теме выставки, то трудно отказаться от традиционной, раритетной и некоей «антикварной» возможности представить свое творчество. Ведь никакие соцсети и сайты не заменят живого общения. Живого общения автора с посетителями и посетителей – с картинами.
Американо-казах
— В Алматы ты сам себя называл «Қазақский Художнег». Как ты себя сейчас себя называешь по ту сторону земли?
– Я был и остаюсь казахским художником. Сейчас, может быть, американо-казахским. В своем творчестве, да и по возрасту я пришел к тому моменту, когда тебе все равно, как тебя называют другие, как оценивают или что-то еще. Де-факто я сейчас американо-казахский живописец, гражданин США казахского происхождения.
— А вообще, чем занимаешься, кроме творчества?
– Я являюсь сертифицированным преподавателем живописи, а если точнее – акриловой живописи и акварели. Даю частные уроки. Преподавал около полутора лет в самой большой в США сети маркетов, продающих художественные принадлежности. Вообще, в Соединенных Штатах нужно иметь как можно больше работы. Но могу не без гордости сказать, что сейчас я занимаюсь только искусством, и у меня нет надобности идти для заработка в другие сферы, растрачивать свой потенциал, свою энергию.
— Это радует. Но это сейчас, а вообще, трудно было адаптироваться? С языком и взаимопониманием с американцами и местными властями как?
– Давай в этом плане начнем с известных советских диссидентов, с художников, которые эмигрировали в 70–80‑х годах. Сейчас в своих «американских новеллах», которые пишу в свободное время, я как раз описываю этот момент. Мы в беседе с одним моим коллегой по несчастью, тоже политическим эмигрантом из Нью-Йорка, пришли к выводу, что невозможно сравнить нынешних эмигрантов с теми, кто уехал при соцреализме. Им все оказывали моральную, материальную и всяческую другую поддержку. Кроме этого, их поддерживало огромная русская диаспора. Они приехали сюда, в Штаты, в образе неких героев, и, при всем описании каких-то драматических ситуаций, они не сталкивались с такими катастрофическими трудностями, с которыми встречаемся ежедневно мы, эмигранты XXI века.
— А в Казахстане среди твоих соратников бытует мнение, что ты покинул страну по политическим мотивам…
– Скажу так – оказаться в нынешнее время здесь в качестве политического беженца, да еще и в образе художника, это полнейшее самоубийство. Особенно в том возрасте, в котором я сейчас нахожусь.
Трудно ли было адаптироваться, спрашиваешь? Это было невозможно! Но в моем случае не было выбора – да, я спасал себя, свою шкуру, и я благодарен Америке, что она помогла в этом. И, при всех сложностях и недостатках, я полюбил этот мир за многое, что он мне дал.
— Кстати, интересно знать, что тебе конкретно дала Америка?
– Вообще, Америка дала мне три бонуса. Во-первых, это Свобода! Свобода выбора, свобода и возможность начать все сначала. Второе – это то, что я сейчас живу возле Тихого океана и могу в любой момент за 40 минут добраться до берега, чтобы набросать этюды или просто посидеть, любуясь закатом. А третий безусловный бонус для меня – это рок-музыка. Ведь здесь еще и сердце рок-н-ролла – новые и старые группы и музыканты. Я успел посетить буквально все свои любимые рок-концерты, о которых раньше даже мечтать боялся. Это для меня очень важно.
А что касается американцев и местных властей, то скажу, что США – это великая страна, где государство выполняет свои обязательства во всем, в том числе и по предоставлению политического убежища. Это страна эмигрантов. Здесь демократия со всеми вытекающими обстоятельствами. Сильнейший, в лучшем смысле, государственный аппарат, на который ты всегда можешь рассчитывать. Я «мизантроп» и мне совершенно необходима свобода и возможность творить. Это для меня самые приемлемые условия. С языком и другими бытовыми вещами никаких проблем. Повторюсь, такой образ жизни, когда можно легко исключить лишние встречи и прямое общение с окружающим миром, мне по душе. Все можно делать онлайн, от оплаты счетов до визитов к врачу. Именно так я хочу жить в образе пожилого человека. Не нарушай законы, плати налоги и зарабатывай деньги – эти три позиции соблюдай, и все, ты адаптирован.
Живописная политика
— За время пребывания в Штатах ты провел несколько акций и перфомансов по событиям на родине. Там было больше политики или творчества? Как их восприняли американцы?
– Да, мы с моими друзьями регулярно проводим политические выступления и акции, дни памяти о расстреле в Жанаозене. 15 декабря мы тоже планируем выйти на акцию памяти жанаозенцев. Были и другие мероприятия. Помню, как во время акции по земельному вопросу в 2016 году впервые возникла конфликтная ситуация. Тогда «казахские ватники» пришли пикетировать американское консульство в Алматы с нашими портретами – мол, зачем вы вмешиваетесь в наши внутренние дела.
Когда в прошлом году в Сан-Франциско открыли казахское консульство (оно появилось взамен шпионского гнезда россиян – консульства РФ, закрытого немногим ранее после наших совместных с украинцами пикетов), мы не могли оставить такое замечательное событие без внимания. Когда мы сюда пришли, то подумали, что это консульство тоже стало жертвой коррупции и распила выделенных денег. Это была жалкая комната, а ситуация была комичной – консульские работники убегали от нас.
Сейчас эти казахские дипломаты-шпионы активизировали свои действия, стали бешбармачные тусовки устраивать, открывать какие-то чекистские группы-землячества и так далее. Все это во многом в пику нашей протестной деятельности, и это, должен сказать, им не удастся.
А американцы нас поддерживают. В том числе могу сказать, что и мои друзья иногда вместе со мной выходят, чтобы провести совместную акцию, а это дорогого стоит, как говорится – они такой народ, что просто так не выйдут на митинг.
— Как смотрятся события в Казахстане «со стороны»? Поменялись ли твои политические взгляды? Ведь ты и к сторонникам Аблязова примыкал, и с «Жана Казахстаном» был, то вместе с Айдосом Садыковым заявлял о создании партии…
– Отвечу прямо. Я могу только поддерживать казахских оппозиционеров, поддерживать все политические силы, которые выступают за свободу, демократию и государственную целостность Казахстана. Ни в каких разборках или расколах я не участвую. Я только за позитив в этом плане. И еще раз – я всегда поддержу на текущий момент здоровые силы и отдельных граждан. Я уже более двадцати лет в оппозиции, и многие ее представители мои личные друзья, несмотря на то, что взгляды некоторых могут быть противоположными. Надеюсь, я ответил на твой вопрос?
— Вполне. Но все-таки, ты больше художник или политик? Одно другому не мешает?
– На самом деле это очень важный вопрос для меня. Скажу так. Я конечно знал об этом, о том, что через несколько лет, четыре, пять или шесть, ты американизируешься. Исходя из этого все происходящее на родине начинает видеться по-другому, как бы со стороны. Некоторые вещи ты перестаешь понимать, воспринимать проблематику Казахстана. Ты погружаешься в новую американскую жизнь практически полностью. Так произошло и со мной – американизация эмигрантов накрыла и меня. И я стал ловить себя на мысли, что я отдаляюсь от проблем казахов. Но я художник, и у меня колоссальное, даже некое бесконечное окно, которое полностью меня захватывает. Теперь здесь я могу полностью и без остатка погрузиться в творчество. Считаю, что я всегда был хорошим живописцем и надеюсь, что им останусь. Живопись меня завораживает, она меня кормит, она меня вдохновляет и побуждает жить. Поэтому могу сказать – я художник. Живопись и творчество победили во мне все остальное.
Коты и пожелания
— В связи с этим напрашивается другой вопрос – отличается ли Канат Ибрагимов образца 2012 года от Кэна Ибрахима 2019-го? Если да, то чем?
– Конечно! И в биологическом, и в физическом, и в духовном планах. Время идет, его нельзя остановить. Я все больше становлюсь оптимистом – некоторые даже уловили это в моих картинах. У меня нет депрессии, нет страха за свою жизнь. Мир для меня принял привычные и комфортные очертания. Сейчас мне кажется, что я даже родился в Америке, и когда я сюда приехал, мне казалось, что я просто вернулся сюда.
Наверное, если бы я родился здесь, то был бы успешным американцем, миллиардером. Но с другой стороны, моя жизнь была бы лишена страниц, пережитых в Казахстане…
— Коты – твои любимые персонажи в картинах, как в казахский период творчества, так и сейчас. Почему?
– Есть такое. В этом году я создал более 80 портретов котов. Мысықтар – это, действительно, моя излюбленная тема. Они сопровождали меня всю мою жизнь. Именно отцовская кошка научила меня ходить в прямом смысле этого слова. Ползаю на четвереньках за этой кошкой, она стала от меня убегать, тогда мне пришлось встать на ноги и, держась за диван, продолжать преследование. К слову, я где-то слышал, что одной из функций кошек – это ставить детей на ноги. Потом моя матушка принесла мне котенка, но при этом удивлялась, откуда у меня любовь к этим животным, так как у казахов не было принято так относится к ним. Мол, кошки не любят кочевать, в отличие от собак. Кстати, мама рассказывала, что в детстве им приходилось привозить кошек из дальнего аула, чтобы она охраняла приобретенное у сартов зерно от грызунов. В мусульманских странах именно кошки спасали народы от развития эпидемий, в отличие от Европы, где в средние века истребляли их. Вообще, по исламу кошка считается чистым животным, по сравнению с теми же собаками или другими животными.
Могу еще много разных историй рассказать про котов. Но скажу коротко – у меня безмерная любовь к ним, и я уже во многом становлюсь похож на них. Такой же опытный, хитрый, мудрый, бесстрашный. Я веду паблик в фейсбуке, посвященный кошкам, которых я не могу называть просто животными – это какие-то другие существа. И это не только у меня. Многие художники и писатели любили кошек. Этому даже есть научное название – айлурофилия.
— Понятно. Напоследок хотелось бы от имени читателей «ДАТа» еще раз поздравить тебя с юбилеем. В день рождения принято что-то желать. Что ты сейчас пожелал бы сам себе?
– Прежде чем ответить, хотелось бы выразить большую признательность ветерану казахской оппозиции и многолетнему выразителю идей прогрессивного общества газете «DAT», ее главному читателю Ермурату Бапи, тебе, Мирас, а также всей редакции. Я всегда жду и трепетно читаю материалы вашей газеты, давно сотрудничаю с этим изданием – нас связывают многолетние дружеские отношения. Это один из главных выразителей истинного общественного мнения в стране!
Что бы я себе пожелал на 55-летие? Пожелал бы свободы, творчества и много денег. Потому что для меня сейчас самым важным и главным девизом является очень простое изречение «Мертвый художник – плохой художник». Поэтому для меня важно здоровье и мой счет в банке.
А остальное у меня все есть. Можно за это не беспокоиться. Я уже состоявшийся и вполне зрелый художник. Ну а всех своих бывших и нынешних сограждан, казахстанцев и американцев, я буду продолжать радовать своими произведениями. Пусть они знают, что есть такой американский казах, простой и неравнодушный художник Канат Ибрагимов. Я знаю, что всегда буду любить и превозносить Казахстан! Обнимаю и желаю всем только добра!
— Спасибо за интервью, Канат! Но все таки в конце концов я надеюсь, что в скором времени увижу тебя в Казахстане и… казахстанцем по паспорту!
– Я тоже надеюсь. Все-таки это моя страна, за которую я вынужден стать политэмигрантом и изгоем для ее властей…
Мирас НУРМУХАНБЕТОВ,
специально для «D»
Источник: https://kz.media/