Как легализовать прихватизацию 90‑х?

Ответ на этот вопрос нашел рос­сий­ский оппо­зи­ци­о­нер Алек­сей Наваль­ный. В интер­вью теле­ка­на­лу “Дождь” он заявил, что счи­та­ет нуж­ным вве­сти ком­пен­са­ци­он­ный налог в рам­ках пере­смот­ра про­цес­сов при­ва­ти­за­ции иму­ще­ства СССР девя­но­стых годов. 

“Я убеж­ден, что нам нужен меха­низм, что-то вро­де ком­пен­са­ци­он­но­го нало­га. То, что при­ме­ня­лось в Бри­та­нии после при­ва­ти­за­ции. Была про­сто выпла­че­на раз­ни­ца меж­ду рыноч­ной сто­и­мо­стью и теку­щей сто­и­мо­стью при­об­ре­те­ния. Мы все нач­нем отно­сить­ся к это­му как к неко­е­му спра­вед­ли­во­му акту, и тогда соб­ствен­ность лега­ли­зу­ет­ся”, —  цити­ру­ет Наваль­но­го NEWSru.com.

По его мне­нию, сам про­цесс при­ва­ти­за­ции в 90‑е годы про­шел в неко­то­рых слу­ча­ях неза­кон­но. “Есть зало­го­вые аук­ци­о­ны, когда круп­ней­шие пред­при­я­тия были роз­да­ны каким-то непо­нят­ным людям, кото­рые заяви­ли, что будут ими эффек­тив­но управ­лять, и это­го не сде­ла­ли, а про­сто ста­ли мил­ли­ар­де­ра­ми”, — ска­зал он.

Напом­ним, 30 декаб­ря 2014 года Замоск­во­рец­кий рай­он­ный суд Моск­вы при­го­во­рил Алек­сея Наваль­но­го к 3,5 года услов­но, при­знав его винов­ным в мошен­ни­че­стве и лега­ли­за­ции денеж­ных средств ком­па­нии Yves Rocher и “Мно­го­про­филь­ной про­цес­син­го­вой ком­па­нии”. Брат оппо­зи­ци­о­не­ра Олег полу­чил 3,5 года коло­нии обще­го режи­ма в рам­ках это­го же дела.

Сле­дом за при­го­во­ром в Москве про­шла акция в под­держ­ку бра­тьев Наваль­ных, 15 чело­век были задер­жа­ны полицией.

Сам Наваль­ный, несмот­ря на услов­ный срок, про­дол­жа­ет, по реше­нию суда, счи­тать­ся нахо­дя­щим­ся под домаш­ним аре­стом. Меру пре­се­че­ния могут изме­нить толь­ко после вступ­ле­ния при­го­во­ра в силу. Впро­чем, оппо­зи­ци­о­нер с нача­ла янва­ря отка­зал­ся сле­до­вать усло­ви­ям домаш­не­го аре­ста и регу­ляр­но выхо­дит на ули­цу. Поли­ция пыта­ет­ся это­му про­ти­во­сто­ять. Так, 14 янва­ря сотруд­ни­ки поли­ции задер­жа­ли его у зда­ния редак­ции радио­стан­ции “Эхо Моск­вы”, где оппо­зи­ци­о­нер давал интер­вью, под пред­ло­гом отсут­ствия у него документов.