Никаких приготовлений со стороны властей к Дню памяти жертв политрепрессий не слышно и видно. Однако «снизу» появилась инициатива, способная заменить собой дежурное возложение цветов. В социальных сетях она получила название “Бессмертный барак”.
Об идее «Бессмертный барак» и вообще о скорбной дате 31 мая мы поговорили с казахстанским правозащитником и журналистом Андреем Свиридовым.
- Андрей, как Вы обычно отмечаете этот День памяти?
- С 1999 года сложилась традиция, что оппозиционные партии, правозащитные организации и независимые СМИ добавляют в этот скорбный праздник еще одну дату — День защиты сегодняшних политзаключенных.
Я думаю, и в этом году какое-то казенное возложение цветов к мемориалам сталинских репрессий будет. Но я помню, какие были в 2012‑м, 2013 годах собрания, которые проводились не по указке сверху, не по казенному ритуалу, а именно общественными и правозащитными организациями. Я принимал в них участие, тогда говорили о тех моментах, которые до сих пор не сделаны, скажем, даже по увековечению памяти жертв сталинских репрессий или декабря 1986 года. Так, например, под Алматы есть памятник на месте захоронения, а в самом Алматы — только камень с надписью о том, что здесь будет установлен памятник. Этой надписи уже 24 года!
- Где-нибудь в Казахстане есть такие мемориалы?
- В Астане памятник был, потом его демонтировали. Под Астаной в АЛЖИРе (Акмолинский лагерь жен изменников родины) и под Карагандой в Долинке есть прекрасные музеи-концлагеря, они считаются лучшими во всем СНГ. Поэтому напомнить об этом было бы очень важно.
Тем более что возле музея искусств на постоянной выставке скульптур есть работа Аскара Есдаулетова «Светлое будущее», которая идеально бы подошла. Стоило бы перенести ее в сосновый парк у здания бывшего НКВД и установить вместо камня.
- Действительно, показательное название — ведь и в нашем «светлом» настоящем есть политзаключенные.
- Конечно, в очередной раз пора напомнить, что мы не забыли ни Мухтара Джакишева, ни Владимира Козлова, ни Вадима Курамшина, и требуем справедливого пересмотра их дел. В отношении Владимира Ивановича тем более, ведь 14 осужденных жителей Жанаозена уже все на свободе, а к нему почему-то особое отношение.
- В этом году московский журналист Андрей Десницкий выступил с инициативой организовать массовую акцию под названием «Бессмертный барак». Цель - почтить память миллионов жертв сталинских репрессий. «Наверное, что-то начнет всерьез меняться после того, как за “Бессмертным полком” последует “Бессмертный барак” с фотографиями тех, кто был убит в расстрельных рвах, умер в лагерях или просто прошел через них, — сказал он. — Очень негустым может быть этот поток “Бессмертного барака”, даже если выйдут все, кто помнит». Идея Десницкого нашла широкий отклик в социальных сетях (https://www.facebook.com/immortalgulag?fref=nf), и у нас в Казахстане ее тоже поддержали. Каков Ваш взгляд на этот почин?
- Отличная идея! Тем более что есть живые потомки у Алихана Букейханова, Ахмета Байтурсынова, Миржакипа Дулатова, да и во многих семьях есть родные из этого «барака». У меня, например, дед отсидел по сравнению с другими всего ничего — три года. Но тем не менее я с его портретом принял бы участие.
- Кроме расстрелов и лагерей Казахстан пережил страшный голод в начале 30-х годов…
- Голодомор неотделим от репрессий, но я думаю, памятник жертвам голода нужно поставить не в самом городе, а над ним, например, на Кок-Тюбе, или на въезде в город — жертвой голода была вся казахская степь. И еще есть задача на году — музей голодомора.
- В сознании многих казахов в голоде виноваты московские, русские власти. Если все же организуют шествие «Бессмертный барак» и в одном ряду пойдут люди разных национальностей, это послужит объединяющим или, наоборот, разделяющим фактором фактором?
- Конечно, объединяющим. Тем более что попытка противопоставлять 30‑й год 37-му не удалась, стало очевидным, что это проявление одной и той же политики. Конечно, это была политика московской власти, но исполнителей у нее на каждое село или аул просто бы не нашлось. Были в большинстве уполномоченные, активисты — казахи, многие из которых через семь лет сами оказались жертвами, а многие продолжали работы и из них выработался тот слой, который нами и сейчас правит — в третьем поколении.