Узбекистан и четыре кегли

Политолог Досым Сатпаев — о столкновении интересов Китая, России и США в Центральной Азии

Веду­щий казах­стан­ский поли­то­лог рас­ска­зал о том, какие поли­ти­че­ские про­цес­сы в про­шед­шем году про­ис­хо­ди­ли в стра­нах Цен­траль­ной Азии.

— Досым, давай­те посмот­рим, какие про­цес­сы в стра­нах Цен­траль­ной Азии в 2018‑м были общи­ми и в чем наблю­да­лись раз­ли­чия.
— Нач­нем с раз­ли­чий. Они зави­се­ли от внут­рен­них поли­ти­че­ских про­цес­сов. Напри­мер, в Узбе­ки­стане и Кыр­гыз­стане в про­шлом году мож­но было наблю­дать актив­ную зачист­ку внут­ри­э­лит­но­го поля пре­зи­ден­та­ми, кото­рые недав­но при­шли к вла­сти. В резуль­та­те небо в кле­точ­ку уви­де­ли нема­ло тех, кто когда-то вхо­дил в окру­же­ние быв­ших глав госу­дарств, в то вре­мя как Шав­кат Мир­зи­ёев и Соорон­бай Жээн­бе­ков ста­ра­лись пере­фор­ма­ти­ро­вать поли­ти­че­ские систе­мы под себя. Клас­си­че­ский восточ­ный под­ход, где на небе не может быть два солн­ца, а в казане не могут варить­ся две бара­ньи голо­вы.
В Турк­ме­ни­стане и Таджи­ки­стане, наобо­рот, про­дол­жа­лись про­цес­сы по закреп­ле­нию суще­ству­ю­щей вла­сти, в том чис­ле через под­го­тов­ку дина­стий­но­го меха­низ­ма пере­да­чи вла­сти внут­ри пре­зи­дент­ской семьи. А в Казах­стане все еще идет под­го­тов­ка к сво­е­му тран­зи­ту вла­сти, кото­рая так­же сопро­вож­да­ет­ся сокра­ще­ни­ем игро­ков как в эли­те, так и на пуб­лич­ном поле.

Что каса­ет­ся общих момен­тов, то мож­но выде­лить два трен­да.
Прак­ти­че­ски все стра­ны реги­о­на про­яви­ли заин­те­ре­со­ван­ность в более тес­ном реги­о­наль­ном сотруд­ни­че­стве. Об этом гово­рит сам факт про­ве­де­ния в про­шлом году в Астане пер­вой кон­суль­та­тив­ной встре­чи глав госу­дарств Цен­траль­ной Азии. Ини­ци­а­ти­ва этой встре­чи в Астане при­над­ле­жа­ла пре­зи­ден­ту Узбе­ки­ста­на Шав­ка­ту Мир­зи­ёе­ву. Кста­ти, един­ствен­ным, кто не смог при­е­хать на эту встре­чу, был пре­зи­дент Турк­ме­ни­ста­на Гур­бан­гу­лы Бер­ды­му­ха­ме­дов. Но более инте­рес­но то, что в соста­ве турк­мен­ской деле­га­ции был сын пре­зи­ден­та Турк­ме­ни­ста­на Сер­дар Бер­ды­му­ха­ме­дов. И встре­ча с ним пре­зи­ден­та Казах­ста­на име­ла сво­ей целью в том чис­ле зна­ком­ство с буду­щим новым гла­вой Турк­ме­ни­ста­на.
В кон­це про­шло­го года начал­ся доволь­но инте­рес­ный пер­вый сов­мест­ный реги­о­наль­ный про­ект — Silk Visa, ана­лог Шен­ге­на. Казах­стан и Узбе­ки­стан реши­ли создать еди­ную тури­сти­че­скую зону. То есть ино­стран­ный путе­ше­ствен­ник, полу­чив казах­стан­скую визу, может с ней посе­тить Узбе­ки­стан и посмот­реть тамош­ние досто­при­ме­ча­тель­но­сти. То же самое будет с теми ино­стран­ны­ми тури­ста­ми, кто захо­чет при­е­хать из Узбе­ки­ста­на в Казах­стан. Воз­мож­но, Кыр­гыз­стан и Таджи­ки­стан тоже под­клю­чат­ся к это­му про­ек­ту. А в пер­спек­ти­ве – Азер­бай­джан и Тур­ция. Если такое полу­чит­ся, тогда впер­вые за дол­гие-дол­гие годы…

— …появит­ся «Восточ­ный экс­пресс».
— И даже боль­ше. Если это про­изой­дет, тогда в про­ект Silk Visa вой­дут прак­ти­че­ски все стра­ны — чле­ны Сове­та сотруд­ни­че­ства тюр­ко­языч­ных госу­дарств. Для граж­дан стран Цен­траль­ной Азии он будет выго­ден в первую оче­редь созда­ни­ем рабо­чих мест, если уве­ли­чат­ся тури­сти­че­ские пото­ки в наш реги­он. Когда мы встре­ча­лись с пред­ста­ви­те­ля­ми меж­ду­на­род­ных финан­со­вых орга­ни­за­ций, нам зада­ва­ли вопрос: в каком сег­мен­те они мог­ли бы акти­ви­зи­ро­вать сотруд­ни­че­ство со стра­на­ми ЦА? И на пер­вое место был постав­лен как раз тури­сти­че­ский сег­мент. Надо пони­мать: если инве­сти­ро­вать в эту сфе­ру, госу­дар­ства реги­о­на более охот­но будут вза­и­мо­дей­ство­вать. В том чис­ле речь идет о сти­му­ли­ро­ва­нии внут­ри­ре­ги­о­наль­но­го туриз­ма. Напри­мер, мно­гие казах­стан­цы рань­ше в основ­ном пред­по­чи­та­ли ездить отды­хать летом в Кыр­гыз­стан, на Иссык-Куль. Но в послед­ние два года уве­ли­чил­ся поток в Узбе­ки­стан. Плюс в том, что сами граж­дане раз­ных стран Цен­траль­ной Азии будут боль­ше знать друг о дру­ге, если ста­нут чаще ездить друг к дру­гу. Ведь отсут­ствие еди­но­го инфор­ма­ци­он­но­го поля так­же явля­ет­ся дав­ней про­бле­мой.
Дру­гой вопрос — обес­пе­че­ние без­опас­но­сти тури­стов. В про­шлом году в Таджи­ки­стане были уби­ты ино­стран­ные тури­сты теми, кто заявил о сво­ей при­над­леж­но­сти к ИГИЛ (ДАИШ). Поэто­му при­влечь тури­стов мож­но, но гораз­до слож­нее удер­жать тури­сти­че­ский поток. Нуж­ны не толь­ко зна­чи­тель­ные инве­сти­ции в инфра­струк­ту­ру или кад­ры, но и эффек­тив­ное обес­пе­че­ние без­опас­но­сти.
Вто­рой общий момент раз­ви­тия Цен­траль­ной Азии — то, что боль­шин­ство стран реги­о­на не игро­ки в кегель­бан, а кег­ли, так как с эко­но­ми­че­ской точ­ки зре­ния на них ока­зы­ва­ло вли­я­ние зна­чи­тель­ное коли­че­ство внеш­них фак­то­ров: эко­но­ми­че­ская актив­ность Китая, ситу­а­ция на сырье­вых рын­ках, анти­рос­сий­ские санк­ции и т. д. За исклю­че­ни­ем, воз­мож­но, Узбе­ки­ста­на, кото­рый еще при Исла­ме Кари­мо­ве создал более или менее само­до­ста­точ­ную эко­но­ми­че­скую и поли­ти­че­скую систе­му.
— Китай серьез­но вли­я­ет на стра­ны реги­о­на?
— Мно­гих обес­по­ко­и­ла тор­го­вая вой­на меж­ду США и Кита­ем. Напри­мер, заме­сти­тель гла­вы ВТО Алан Вулф счи­та­ет, что если эко­но­ми­ка КНР пой­дет на спад, то сни­зят­ся ее воз­мож­но­сти по при­об­ре­те­нию ино­стран­ных това­ров, в том чис­ле сырья, что потен­ци­аль­но может повли­ять на эко­но­ми­ку неко­то­рых стран Цен­траль­ной Азии. Ведь глав­ны­ми экс­пор­те­ра­ми в Китай в Цен­траль­ной Азии явля­ют­ся Казах­стан и Турк­ме­ни­стан. По под­сче­там экс­пер­тов, доля КНР в экс­пор­те Турк­ме­ни­ста­на состав­ля­ет почти 70%, в основ­ном за счет постав­ки газа. Доля казах­стан­ско­го экс­пор­та в Китай рав­ня­ет­ся 15%.
А если гово­рить о китай­ских инве­сти­ци­ях, то на Цен­траль­ную Азию при­хо­дит­ся око­ло 22% от общих вло­же­ний КНР за рубе­жом. И этот объ­ем уве­ли­чил­ся после того, как в 2013 году Си Цзинь­пин озву­чил в Казах­стане ини­ци­а­ти­ву «Эко­но­ми­че­ский пояс Шел­ко­во­го пути». Под эги­дой это­го про­ек­та уже вло­же­ны зна­чи­тель­ные финан­со­вые ресур­сы в раз­ные сег­мен­ты эко­но­мик стран ЦА. Для Китая это инве­сти­ро­ва­ние важ­но для закреп­ле­ния пози­ций на рын­ках сбы­та реги­о­на. Стра­ны Цен­траль­ной Азии, в свою оче­редь, рас­смат­ри­ва­ют актив­ность Китая как про­ти­во­вес Рос­сии и дру­гим гео­по­ли­ти­че­ским игро­кам, а так­же как источ­ник инве­сти­ций и зай­мов.
К тому же Китай для боль­шин­ства авто­ри­тар­ных режи­мов Цен­траль­ной Азии — удоб­ный внеш­не­по­ли­ти­че­ский парт­нер, кото­рый пока при­дер­жи­ва­ет­ся прин­ци­па невме­ша­тель­ства во внут­рен­ние дела дру­гих госу­дарств и не под­ни­ма­ет тему нару­ше­ний прав чело­ве­ка. Но такая тес­ная эко­но­ми­че­ская при­вяз­ка к Под­не­бес­ной уже пре­вра­ти­ла, напри­мер, Кыр­гыз­стан и Таджи­ки­стан в круп­ных китай­ских долж­ни­ков. Министр финан­сов Кыр­гыз­ста­на Адыл­бек Касы­ма­ли­ев в про­шлом году даже пред­ло­жил боль­ше не брать кре­ди­ты у «Эксим­бан­ка Китая». Это свя­за­но с тем, что доля бан­ка в объ­е­ме внеш­не­го дол­га стра­ны уже соста­ви­ла почти 45%. Что каса­ет­ся Таджи­ки­ста­на, то око­ло 35% внеш­не­го дол­га стра­ны так­же при­хо­дит­ся на китай­ский «Эксим­банк», кото­ро­му рес­пуб­ли­ка задол­жа­ла $1,2 млрд.
— Чем вы объ­яс­ня­е­те при­ви­ле­гии, в част­но­сти нало­го­вые, для китай­ско­го биз­не­са в Казах­стане?
— Воз­ни­ка­ет такое впе­чат­ле­ние, что когда руко­вод­ство Казах­ста­на гово­рит о при­вле­че­нии новых инве­сти­ций в эко­но­ми­ку, то погля­ды­ва­ет имен­но в сто­ро­ну Под­не­бес­ной, так как не рас­счи­ты­ва­ет на новый при­ток запад­ных вли­ва­ний («ста­рые» уже рабо­та­ют в неф­те­га­зо­вом сек­то­ре). Поэто­му и столь­ко реве­ран­сов в адрес Китая. Казах­стан хочет себя пози­ци­о­ни­ро­вать как «инве­сти­ци­он­ный мостик» меж­ду КНР и ЕАЭС. В про­шлом году офи­ци­аль­но откры­ли Меж­ду­на­род­ный финан­со­вый центр «Аста­на», где основ­ны­ми парт­не­ра­ми, ско­рее все­го, будут китай­ские ком­па­нии. У инве­сто­ров из КНР есть боль­шой инте­рес к биз­не­су в Рос­сии и Бело­рус­сии для реа­ли­за­ции про­ек­та «Один пояс. Один путь». И финан­си­ро­вать рос­сий­ские и бело­рус­ские ком­па­нии может в том чис­ле парт­нер МФЦА — китай­ский фонд «Шел­ко­вый путь» с капи­та­ли­за­ци­ей $60 млрд. Кста­ти, имен­но под него казах­стан­ский пар­ла­мент в кон­це про­шло­го года рати­фи­ци­ро­вал согла­ше­ние меж­ду пра­ви­тель­ства­ми РК и КНР «Об осво­бож­де­нии от нало­го­об­ло­же­ния отдель­ных видов дохо­да китай­ско-казах­стан­ско­го фон­да сотруд­ни­че­ства про­из­вод­ствен­ных мощ­но­стей, осу­ществ­ля­ю­ще­го пря­мые инве­сти­ции в Казах­стан». Ана­ло­гич­ные нало­го­вые льго­ты Казах­стан так­же вво­дил для дру­гих меж­ду­на­род­ных финан­со­вых инсти­ту­тов, таких как Евро­пей­ский банк рекон­струк­ции и раз­ви­тия (ЕБРР) или Ази­ат­ский банк инфра­струк­тур­ных инве­сти­ций.
— Одна­ко, несмот­ря на все реве­ран­сы, не будем сбра­сы­вать со сче­тов и анти­ки­тай­ские настро­е­ния.
— В 2017 году пред­ста­ви­те­ли КНР на одной из пресс-кон­фе­рен­ций неожи­дан­но ста­ли жало­вать­ся на то, что им все труд­нее рабо­тать в Казах­стане. И рабо­чие визы яко­бы труд­но полу­чить граж­да­нам Китая. Хотя при этом поче­му-то забы­ва­ют, какие пре­пят­ствия с полу­че­ни­ем виз созда­ет сам Китай для граж­дан Казах­ста­на, кото­рые ино­гда не могут спо­кой­но при­е­хать в эту стра­ну даже как тури­сты. Гово­ри­лось тогда и о казах­стан­ской бюро­кра­тии, кор­руп­ции и анти­ки­тай­ских настро­е­ни­ях.
— Сино­фо­бия в раз­ной сте­пе­ни при­сут­ству­ет во всех стра­нах реги­о­на. В чем вы види­те общ­ность ее исто­ков, а в чем раз­ли­чия?
— Сего­дня из пяти стран Цен­траль­ной Азии пуб­лич­но анти­ки­тай­ские настро­е­ния пока про­яв­ля­ют­ся в Казах­стане и Кыр­гыз­стане. Толь­ко в Казах­стане они свя­за­ны, на мой взгляд, в первую оче­редь с исто­ри­че­ской памя­тью кочев­ни­ков, где роль Китая дол­гие сто­ле­тия была ско­рее нега­тив­ной. Сто­ит вспом­нить дол­гую и кро­во­про­лит­ную борь­бу каза­хов с джун­га­ра­ми, за кото­ры­ми сто­я­ли китай­ские инте­ре­сы.
Что каса­ет­ся Кыр­гыз­ста­на, то здесь в осно­ве анти­ки­тай­ских настро­е­ний лежат эко­но­ми­че­ские при­чи­ны: тре­бо­ва­ния рав­ной опла­ты и рав­ных усло­вий тру­да, сокра­ще­ние тру­до­вой мигра­ции из Китая, уве­ли­че­ние соци­аль­ных рас­хо­дов китай­ских ком­па­ний и т. д.
Кста­ти, в пар­ла­мент Кыр­гыз­ста­на в про­шлом году даже вынес­ли на обсуж­де­ние про­ект попра­вок в закон «О внеш­ней тру­до­вой мигра­ции», где пред­ла­га­ет­ся уста­но­вить запрет ино­стран­ным инди­ви­ду­аль­ным пред­при­ни­ма­те­лям при­вле­кать ино­стран­ную рабо­чую силу. Я так понял, этот зако­но­про­ект направ­лен глав­ным обра­зом на уси­ле­ние кон­тро­ля над китай­ски­ми ком­па­ни­я­ми, кото­рые пред­по­чи­та­ют при­вле­кать свою рабо­чую силу. По офи­ци­аль­ным дан­ным, из
12 тысяч ино­стран­цев, полу­чив­ших в про­шлом году раз­ре­ше­ние на рабо­ту в Кыр­гыз­стане, око­ло 10 тысяч — граж­дане Китая.
— В Казах­стане схо­жие про­бле­мы. Об этом посто­ян­но рас­ска­зы­ва­ют наши глав­ные «поли­то­ло­ги» — алма-атин­ские так­си­сты: зар­пла­ты китай­цев и мест­ных рабо­чих отли­ча­ют­ся на поря­док.
— Здесь в послед­нее вре­мя так­же ста­ли боль­ше гово­рить об эко­но­ми­че­ских рис­ках сотруд­ни­че­ства с Кита­ем. Напри­мер, в про­шлом году в пись­ме пре­зи­ден­ту РК неко­то­рые казах­стан­ские обще­ствен­ные дея­те­ли наци­о­нал-пат­ри­о­ти­че­ско­го тол­ка выра­зи­ли обес­по­ко­ен­ность в свя­зи с высо­кой долей при­сут­ствия Китая в оте­че­ствен­ной неф­те­га­зо­вой отрас­ли. Они потре­бо­ва­ли не толь­ко вер­нуть в соб­ствен­ность госу­дар­ства стра­те­ги­че­ские место­рож­де­ния, но и при­оста­но­вить реа­ли­за­цию сов­мест­ных про­ек­тов с Кита­ем до тща­тель­но­го обще­ствен­но­го изу­че­ния.
Так­же в 2018 году в Казах­стане и Кыр­гыз­стане про­шла новая вол­на анти­ки­тай­ских настро­е­ний в свя­зи с ущем­ле­ни­ем прав мусуль­ман и этни­че­ских мень­шинств (в том чис­ле каза­хов и кир­ги­зов) в Синьц­зяне, где были созда­ны так назы­ва­е­мые «лаге­ря по пере­вос­пи­та­нию». Мно­гие в Казах­стане счи­та­ют, что глав­ная зада­ча этих лаге­рей в том, что­бы в рам­ках борь­бы с рели­ги­оз­ным экс­тре­миз­мом в СУАР сни­зить рели­ги­оз­ную и этни­че­скую иден­тич­ность тюрк­ских наро­дов. По это­му пово­ду в 2018 году было мно­го выступ­ле­ний и пети­ций с тре­бо­ва­ни­я­ми к казах­стан­ским вла­стям при­нять меры по защи­те каза­хов в Китае.
— Прав­да, не на пло­ща­дях, а в соц­се­тях.
— В Казах­стане — да. А вот в Биш­ке­ке в кон­це декаб­ря про­шло­го года был орга­ни­зо­ван митинг у посоль­ства КНР, где так­же гово­ри­лось о пре­сле­до­ва­нии этни­че­ских кир­ги­зов в Китае.
Воз­ни­ка­ет доволь­но инте­рес­ная ситу­а­ция. С точ­ки зре­ния эли­ты, Китай — важ­ный парт­нер, эко­но­ми­че­ский и поли­ти­че­ский. С точ­ки зре­ния суще­ствен­ной части обще­ства, Китай — угро­за. Таким обра­зом, в двух стра­нах Цен­траль­ной Азии есть про­ки­тай­ские настро­е­ния вер­хов и анти­ки­тай­ские — низов. И сино­фо­бия может нарас­тать — в первую оче­редь как реак­ция на то, что Китай по ана­ло­гии с дру­ги­ми реги­о­на­ми мира стал при­ме­нять в ЦА опас­ную мето­ди­ку — «инве­сти­ции в обмен на акти­вы». То есть если госу­дар­ство не может вер­нуть долг, Китай готов забрать актив — место­рож­де­ние, завод, зем­лю и т. д. Это уже отра­бо­тан­ный меха­низм. Хоро­шо изве­стен скан­дал, когда Шри-Лан­ка не смог­ла выпла­тить КНР кре­дит и была вынуж­де­на в его пога­ше­ние отдать круп­ней­ший порт под китай­ский кон­троль.
Самые высо­кие рис­ки пой­ти по тако­му пути сей­час у Таджи­ки­ста­на и Кыр­гыз­ста­на. При этом в Таджи­ки­стане, кото­рый еще боль­ше, чем Кыр­гыз­стан, зави­сит от инве­сти­ций из КНР, анти­ки­тай­ские настро­е­ния пока не при­об­ре­ли такой остро­ты.
— А в Узбе­ки­стане и Турк­ме­ни­стане?
— Узбе­ки­стан, в отли­чие от дру­гих стран реги­о­на, менее все­го был зави­сим от эко­но­ми­че­ско­го вли­я­ния Китая. Хотя с нача­лом реа­ли­за­ции китай­ской ини­ци­а­ти­вы «Эко­но­ми­че­ский пояс Шел­ко­во­го пути» узбек­ские вла­сти так­же заин­те­ре­со­ва­лись при­вле­че­ни­ем китай­ских инве­сти­ций. Но, насколь­ко мож­но понять, Шав­кат Мир­зи­ёев не хочет скла­ды­вать все инве­сти­ци­он­ные яйца в одну кор­зи­ну. Это вид­но по его визи­ту в США, где он при­гла­шал аме­ри­кан­ский биз­нес актив­нее вхо­дить в узбек­скую эко­но­ми­ку и заклю­чил тор­го­во-эко­но­ми­че­ские и инве­сти­ци­он­ные согла­ше­ния на $8,5 млрд. Или же взять реше­ние постро­ить первую в ЦА атом­ную элек­тро­стан­цию на рос­сий­ские кре­ди­ты сто­и­мо­стью $11 млрд. То есть нали­цо попыт­ка инве­сти­ци­он­ной дивер­си­фи­ка­ции. К тому же в Узбе­ки­стане не настоль­ко силь­ны исто­ри­че­ские и эко­но­ми­че­ские пре­тен­зии к Китаю, что­бы про­во­ци­ро­вать анти­ки­тай­ские настро­е­ния.
Что каса­ет­ся Турк­ме­ни­ста­на, то Китай, по сути, сей­час глав­ный поку­па­тель турк­мен­ско­го газа, экс­порт кото­ро­го до сих пор явля­ет­ся хреб­том мест­ной эко­но­ми­ки. Воз­мож­но, эта зави­си­мость частич­но ослаб­нет, если нала­дят­ся «газо­вые» отно­ше­ния с Рос­си­ей и Ира­ном. Но если в этой стране и есть какие-либо анти­ки­тай­ские настро­е­ния, то, как и в Узбе­ки­стане, они вряд ли могут быть откры­то выра­же­ны в усло­ви­ях жест­ких поли­ти­че­ских систем.
При­мер­но такая же ситу­а­ция и в Таджи­ки­стане, хотя здесь китай­цы уже полу­ча­ют в арен­ду сель­ско­хо­зяй­ствен­ные уго­дья.
— В Казах­стане эта тема в 2016 году была замо­ро­же­на…
— …бла­го­да­ря «земель­ным» митин­гам. Не будь их, воз­мож­но, здесь слу­чи­лось бы то же самое.
Но если гово­рить о пер­спек­ти­вах, то акти­ви­за­ция Китая в Цен­траль­ной Азии будет про­во­ци­ро­вать все новый рост анти­ки­тай­ских настро­е­ний в реги­оне. В том чис­ле из-за того, что все боль­ше мест­ной моло­де­жи пыта­ет­ся най­ти себя через рели­ги­оз­ную иден­тич­ность.
Все госу­дар­ства реги­о­на явля­ют­ся свет­ски­ми режи­ма­ми, но рост чис­ла мусуль­ман в ЦА в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве может боль­ше пере­ори­ен­ти­ро­вать реги­он в сто­ро­ну ислам­ско­го мира. Вооб­ще-то он уже попал в сфе­ру гео­по­ли­ти­че­ской кон­ку­рен­ции трех цен­тров при­тя­же­ния мусуль­ман­ско­го мира: Ира­на, Сау­дов­ской Ара­вии и Тур­ции. В буду­щем это поро­дит новые вызо­вы для дру­гих гео­по­ли­ти­че­ских игро­ков. Напри­мер, отно­ше­ние к Китаю может стать еще более нега­тив­ным в ЦА по мере про­дол­же­ния дав­ле­ния на мусуль­ман в СУАР. Ана­ло­гич­ная ситу­а­ция может быть с Рос­си­ей или США.
— Перей­дем к Рос­сии. И, навер­ное, мы впра­ве увя­зать отно­ше­ние к ней стран ЦА с их отно­ше­ни­ем к Евразий­ско­му эко­но­ми­че­ско­му сою­зу.
— Сего­дня Рос­сия на пост­со­вет­ском про­стран­стве хочет укре­пить­ся на двух фрон­тах — воен­но-поли­ти­че­ском, через Орга­ни­за­цию дого­во­ра о кол­лек­тив­ной без­опас­но­сти (ОДКБ), и эко­но­ми­че­ском, через Евразий­ский эко­но­ми­че­ский союз. Из пяти стран Цен­траль­ной Азии в ЕАЭС пока вхо­дят две — Казах­стан и Кыр­гыз­стан. Рос­сия наме­ка­ла, что и Таджи­ки­стан может вой­ти. И Душан­бе заявил, что рас­смат­ри­ва­ет воз­мож­ность уча­стия. Конеч­но, с одной сто­ро­ны, в слу­чае вступ­ле­ния в ЕАЭС Таджи­ки­стан может решить про­бле­му сво­ей тру­до­вой мигра­ции в Рос­сии и Казах­стане, так как таджи­кам уже слож­нее кон­ку­ри­ро­вать с кир­ги­за­ми или армя­на­ми: те сей­час име­ют пре­иму­ще­ства при при­е­ме на рабо­ту как граж­дане стран — участ­ниц Евразий­ско­го сою­за. С дру­гой сто­ро­ны, Таджи­ки­стан опа­са­ет­ся, что в слу­чае вхож­де­ния в ЕАЭС может поте­рять часть сво­е­го эко­но­ми­че­ско­го суве­ре­ни­те­та. Но, веро­ят­нее все­го, он будет наблю­дать за тем, что про­ис­хо­дит с дру­ги­ми участ­ни­ка­ми, — Казах­ста­ном и Кыр­гыз­ста­ном. Как видим, член­ство в ЕАЭС им мало что при­нес­ло.
— Ско­рее, наобо­рот.
— Это и понят­но. ЕАЭС напо­ми­на­ет ком­му­наль­ную квар­ти­ру, где сосе­ди все вре­мя в ссо­ре. Уже­сто­че­ние запад­ных санк­ций в отно­ше­нии РФ ощу­ти­мо ска­за­лось на Казах­стане и при­ве­ло к оче­ред­но­му паде­нию кур­са наци­о­наль­ной валю­ты. Министр эко­но­ми­ки Кыр­гыз­ста­на Олег Пан­кра­тов заявил, что из-за санк­ций в первую оче­редь могут сокра­тить­ся денеж­ные пере­во­ды тру­до­вых мигран­тов и умень­шить­ся объ­е­мы экс­пор­та това­ров из рес­пуб­ли­ки.
В свою оче­редь, Рос­сия посто­ян­но подо­зре­ва­ет Казах­стан и Бело­рус­сию в реэкс­пор­те запре­щен­ных това­ров, парал­лель­но при­ду­мы­вая все новые мето­ды нета­риф­но­го регу­ли­ро­ва­ния, созда­вая пре­пят­ствия для казах­стан­ских и бело­рус­ских това­ро­про­из­во­ди­те­лей. При этом Кыр­гыз­стан подо­зре­ва­ет­ся в уве­ли­че­нии китай­ской кон­тра­бан­ды через казах­стан­ско-кир­гиз­скую гра­ни­цу.
Минск же кида­ет кам­ни в ого­род Моск­вы, обви­няя ее в том, что она сама же нару­ша­ет прин­ци­пы сво­бод­но­го пере­ме­ще­ния това­ров, услуг или капи­та­лов в рам­ках ЕАЭС.
Кыр­гыз­стан все боль­ше пус­кал стре­лы в сто­ро­ну сосед­не­го Казах­ста­на, обви­няя его в слиш­ком жест­ком фито­са­ни­тар­ном и вете­ри­нар­ном кон­тро­ле на гра­ни­це. Пом­ню, еще в 2017 году вице-пре­мьер Кыр­гыз­ста­на Олег Пан­кра­тов заявил, что Казах­стан пыта­ет­ся не допу­стить выход Кыр­гыз­ста­на на рынок Рос­сии, созда­вая раз­ные пре­пят­ствия. При этом часть кир­гиз­ских поли­ти­ков уве­ре­ны, что если бы Кыр­гыз­стан вза­и­мо­дей­ство­вал с Казах­ста­ном по пра­ви­лам ВТО, то полу­чил бы ряд пре­иму­ществ. Един­ствен­ным плю­сом от вступ­ле­ния Кыр­гыз­ста­на в ЕАЭС ста­ло под­клю­че­ние к еди­но­му рын­ку тру­да: кир­гиз­ские тру­до­вые мигран­ты полу­чи­ли боль­ше прав и соци­аль­ных гаран­тий при устрой­стве на рабо­ту в дру­гих стра­нах ЕАЭС.
Что каса­ет­ся Арме­нии, то в свое вре­мя неко­то­рые экс­пер­ты из этой стра­ны даже при­зы­ва­ли исклю­чить Казах­стан из ЕАЭС и ОДКБ, так как Аста­на под­дер­жи­ва­ет слиш­ком тес­ные поли­ти­че­ские кон­так­ты с Баку.
Одним сло­вом, ЕАЭС пред­став­ля­ет собой какой-то поли­ти­че­ский цирк, где поли­ти­ка изна­чаль­но ста­ви­лась впе­ре­ди эко­но­ми­че­ско­го праг­ма­тиз­ма. Это ста­ли пони­мать и неко­то­рые рос­сий­ские экс­пер­ты. Напри­мер, в октяб­ре 2017 года на еже­год­ной кон­фе­рен­ции Евразий­ско­го бан­ка раз­ви­тия Алек­сей Куд­рин (быв­ший вице-пре­мьер Рос­сии, быв­ший министр финан­сов, сей­час — пред­се­да­тель Счет­ной пала­ты РФ) при­звал Рос­сию отка­зать­ся от наци­о­наль­но­го эго­из­ма. Он про­явил­ся в том, что Москва вве­ла анти­санк­ции про­тив Запа­да, не посо­ве­то­вав­шись с дру­ги­ми стра­на­ми, и созда­ла пре­це­дент по при­ня­тию реше­ний, кото­рые выгод­ны толь­ко на наци­о­наль­ном уровне.
Я сей­час вни­ма­тель­но наблю­даю за уве­ли­че­ни­ем пуб­ли­ка­ций рос­сий­ских экс­пер­тов, кото­рые гово­рят, что и Узбе­ки­стан может при­со­еди­нить­ся к сою­зу. Счи­таю, что это мало­ве­ро­ят­но. Для Таш­кен­та ЕАЭС не явля­ет­ся при­о­ри­те­том, тем более что в «Кон­цеп­ции внеш­не­по­ли­ти­че­ской дея­тель­но­сти Узбе­ки­ста­на», кото­рая пере­шла к Шав­ка­ту Мир­зи­ёе­ву по наслед­ству от Исла­ма Кари­мо­ва, чет­ко ука­за­но: стра­на «остав­ля­ет за собой пра­во заклю­чать сою­зы, вхо­дить в содру­же­ства и дру­гие меж­го­су­дар­ствен­ные обра­зо­ва­ния, а так­же выхо­дить из них, руко­вод­ству­ясь выс­ши­ми инте­ре­са­ми госу­дар­ства, наро­да, его бла­го­со­сто­я­ния и без­опас­но­сти». В Кон­цеп­ции так­же напи­са­но, что инте­гра­ция не может быть навя­за­на извне и не долж­на ущем­лять сво­бо­ду, неза­ви­си­мость и тер­ри­то­ри­аль­ную целост­ность стра­ны. Кро­ме того, в 2018 году при­ня­та новая воен­ная док­три­на Узбе­ки­ста­на, декла­ри­ру­ю­щая, что рес­пуб­ли­ка не будет чле­ном ника­ко­го воен­но-поли­ти­че­ско­го бло­ка. А это исклю­ча­ет уча­стие Узбе­ки­ста­на в ОДКБ, где он при­оста­но­вил свое член­ство в 2012 году. Рас­чет Моск­вы, что с при­хо­дом ново­го пре­зи­ден­та Узбе­ки­стан нач­нет боль­ше ори­ен­ти­ро­вать­ся на Рос­сию, — это миф крем­лев­ских меч­та­те­лей. Рос­сия, наобо­рот, теря­ет Цен­траль­ную Азию, в том чис­ле по при­чине отсут­ствия хоро­шо про­ра­бо­тан­ной стра­те­гии. Поте­ря пози­ций уже про­изо­шла в инве­сти­ци­он­ной сфе­ре.
— Из-за моби­ли­за­ции в усло­ви­ях «враж­деб­но­го окру­же­ния»?
— Да. Рос­сия сей­час боль­ше увле­че­на Сири­ей и вбу­хи­ва­ет сред­ства в под­держ­ку Кры­ма. И у нее нет лиш­них денег, что­бы инве­сти­ро­вать в парт­нер­ские стра­ны.
Напри­мер, она сокра­ти­ла инве­сти­ции в Кыр­гыз­стан. До сих пор идет кон­фликт с «РусГид­ро» по пово­ду стро­и­тель­ства Верхне-Нарын­ско­го кас­ка­да ГЭС (рос­сий­ская ком­па­ния «РусГид­ро» реши­ла про­дать свою долю — 50% — кир­гиз­ской гос­ком­па­нии, вер­нув инве­сти­ро­ван­ные в про­ект $37 млн.— Прим. «Фер­га­ны»).
Мы видим, что Рос­сия как глав­ный инве­стор ушла из Таджи­ки­ста­на. В свое вре­мя обе­ща­ла постро­ить Рогун­скую ГЭС — и не постро­и­ла. И это вызва­ло серьез­ные тре­ния меж­ду дву­мя стра­на­ми.
Един­ствен­ный круп­ный инве­сти­ци­он­ный про­ект в ЦА в про­шлом году, готов­ность реа­ли­зо­вать кото­рый про­де­мон­стри­ро­ва­ла Рос­сия, — это стро­и­тель­ство АЭС в Узбе­ки­стане.
— А вы не дума­е­те, что до стро­и­тель­ства рос­сий­ской АЭС там может не дой­ти, как слу­чи­лось в Казах­стане?
— У нас не при­ня­ли на этот счет поли­ти­че­ско­го реше­ния: были толь­ко заяв­ки от потен­ци­аль­ных инве­сто­ров, «про­то­ко­лы о наме­ре­ни­ях». Хотя от само­го про­ек­та [стро­и­тель­ства АЭС] еще пол­но­стью не отка­за­лись. К тому же в Казах­стане креп­ка исто­ри­че­ская память о Семи­па­ла­тин­ском поли­гоне, о постра­дав­ших от ядер­ных испы­та­ний. Поэто­му отно­ше­ние к атом­ной энер­ге­ти­ке у нас доволь­но раз­дра­жен­ное. К тому же в Казах­стане мас­са сво­их энер­ге­ти­че­ских запа­сов, кото­рые поз­во­ля­ют про­из­во­дить элек­тро­энер­гию без исполь­зо­ва­ния «мир­но­го ато­ма». Сей­час даже наблю­да­ет­ся ситу­а­ция с про­фи­ци­том элек­тро­энер­гии в стране.
А Узбе­ки­стан так­же эко­но­ми­че­ски подо­шел к это­му про­ек­ту. В рес­пуб­ли­ке сей­час дефи­цит поста­вок газа на внут­рен­ний рынок, пото­му что газ в основ­ном экс­пор­ти­ру­ет­ся. И стра­на хочет заме­стить внут­рен­ние постав­ки газа атом­ной энер­ги­ей.
То есть здесь сошлись поли­ти­че­ские инте­ре­сы Рос­сии и эко­но­ми­че­ские инте­ре­сы Узбе­ки­ста­на. При этом и кре­дит в $11 млрд Москва гото­ва про­фи­нан­си­ро­вать, и атом­ный реак­тор рос­сий­ский, и под­го­тов­ка спе­ци­а­ли­стов тоже.
Пока силь­ны пози­ции Рос­сии и в воен­но-поли­ти­че­ской сфе­ре. Из пяти стран Цен­траль­ной Азии в ОДКБ вхо­дят три — Казах­стан, Кыр­гыз­стан, Таджи­ки­стан.
С точ­ки зре­ния воен­но­го осна­ще­ния боль­шин­ство стран ЦА все еще силь­но зави­сят от Рос­сии, кото­рая обес­пе­чи­ва­ет Казах­стан, Кыр­гыз­стан и Таджи­ки­стан как чле­нов ОДКБ раз­ны­ми вида­ми воору­же­ния по низ­ким ценам. У нее так­же есть воен­ные базы в Таджи­ки­стане и в Кыр­гыз­стане. Но чрез­мер­ная зави­си­мость воен­ных поста­вок со сто­ро­ны толь­ко одно­го госу­дар­ства — сла­бое зве­но в систе­ме наци­о­наль­ной без­опас­но­сти.
В про­шлом году помощ­ник пре­зи­ден­та РФ Вла­ди­слав Сур­ков заявил, что для Рос­сии насту­па­ет «эпо­ха 14+», в тече­ние кото­рой у нее может быть «сто (две­сти? три­ста?) лет гео­по­ли­ти­че­ско­го оди­но­че­ства». Насто­ра­жи­ва­ет, что лето­ис­чис­ле­ние новой эпо­хи Сур­ков берет имен­но с 2014 года, когда про­изо­шел кон­фликт с Укра­и­ной. Это зна­чит, что про­дол­жит­ся кон­фрон­та­ци­он­ный стиль внеш­ней поли­ти­ки Рос­сии по прин­ци­пу «кто не с нами, тот про­тив нас». И, судя по все­му, крем­лев­ские идео­ло­ги захо­тят затя­нуть в этот мир сво­их парт­не­ров по ЕАЭС и ОДКБ, что­бы лег­че пере­но­сить свое «гео­по­ли­ти­че­ское оди­но­че­ство», суть кото­ро­го Сур­ков объ­яс­ня­ет извест­ной фра­зой: «У Рос­сии толь­ко два союз­ни­ка — армия и флот». Здесь мож­но согла­сить­ся с мне­ни­ем немец­ко­го поли­то­ло­га Сюзанне Шпан, кото­рая отме­ти­ла, что, ско­рее все­го, в Рос­сии будет как в Совет­ском Сою­зе, когда основ­ные финан­со­вые ресур­сы направ­ля­ли на раз­ви­тие воен­но-про­мыш­лен­но­го ком­плек­са, а осталь­ные отрас­ли эко­но­ми­ки отста­ва­ли в раз­ви­тии. В ито­ге Рос­сия опять будет опи­рать­ся на два косты­ля — ВПК и сырье.
— Давай­те кос­нем­ся такой доволь­но скольз­кой темы, как русо­фоб­ские настро­е­ния. В 2014 году в Казах­стане было бро­же­ние в умах: дескать, перед север­ны­ми обла­стя­ми зама­я­чил «крым­ский сце­на­рий». А потом — это у меня соб­ствен­ное субъ­ек­тив­ное ощу­ще­ние — напря­жен­ное отно­ше­ние к крем­лев­ской поли­ти­ке пере­но­си­лось на всю Рос­сию, с Рос­сии — на рус­ских, с них — на рус­ский язык, а с язы­ка даже на алфа­вит: может быть, в этом кон­тек­сте надо пони­мать пере­вод казах­ско­го язы­ка с кирил­ли­цы на лати­ни­цу. Как вы оце­ни­ва­е­те эти настро­е­ния? И чем они отли­ча­ют­ся в раз­ных стра­нах?
— Да, есть серьез­ная раз­ни­ца. Если гово­рить о про­рос­сий­ских настро­е­ни­ях, они боль­ше наблю­да­ют­ся в Кыр­гыз­стане — и сре­ди поли­ти­ков, и в зна­чи­тель­ной части обще­ства. Так же в Таджи­ки­стане и даже в Узбе­ки­стане. Я гово­рю об этих трех стра­нах, пото­му что они явля­ют­ся глав­ны­ми постав­щи­ка­ми тру­до­вых ресур­сов в Рос­сию. Имен­но от денеж­ных поступ­ле­ний тру­до­вых мигран­тов очень силь­но зави­сят эко­но­ми­ки трех рес­пуб­лик. И этот про­цесс не пре­кра­ща­ет­ся. Был пери­од сокра­ще­ния во вре­мя кри­зи­са, сей­час опять мы видим рост. Тру­до­вые мигран­ты явля­ют­ся важ­ным эко­но­ми­че­ским драй­ве­ром для трех стран. А для Рос­сии это серьез­ный поли­ти­че­ский инстру­мент.
Несколь­ко лет назад в Таджи­ки­стане задер­жа­ли рос­сий­ских лет­чи­ков. Рос­сия пре­ду­пре­ди­ла: если кон­фликт не будет решен дипло­ма­ти­че­ским путем, тогда после­ду­ют жест­кие меры в отно­ше­нии мигран­тов. (Вско­ре после выне­се­ния при­го­во­ра в Рос­сии были задер­жа­ны пол­то­ры тыся­чи таджи­ков, 100 неле­га­лов высла­ны, у мигран­тов из этой стра­ны нача­лись про­бле­мы с полу­че­ни­ем раз­ре­ше­ния на рабо­ту. В кон­це кон­цов, лет­чи­ков осво­бо­ди­ли в зале суда. — Прим. авт.).
И когда теперь рос­сий­ские поли­ти­ки при­зы­ва­ют Таджи­ки­стан вой­ти в ЕАЭС, они упи­ра­ют на то, что это облег­чит рабо­ту и жизнь таджик­ским мигран­там. Та же рито­ри­ка исполь­зу­ет­ся и в адрес Узбе­ки­ста­на.
В общем, про­рос­сий­ские настро­е­ния наи­бо­лее силь­ны в Кыр­гыз­стане и Таджи­ки­стане. Доволь­но ров­ное вос­при­я­тие Рос­сии в узбек­ском обще­стве. Хотя на офи­ци­аль­ном уровне при Исла­ме Кари­мо­ве даже было более насто­ро­жен­ное отно­ше­ние к РФ, чем в Казах­стане. И эта насто­ро­жен­ность воз­ник­ла задол­го до Укра­и­ны, еще в 2012 году. А при­чи­на была в том, что Рос­сия актив­но лоб­би­ро­ва­ла созда­ние кол­лек­тив­ных сил опе­ра­тив­но­го реа­ги­ро­ва­ния (КСОР) в рам­ках ОДКБ с широ­ки­ми пол­но­мо­чи­я­ми в сфе­ре обес­пе­че­ния без­опас­но­сти. Узбе­ки­стан решил, что это нару­ше­ние суве­ре­ни­те­та стра­ны в реа­ли­за­ции соб­ствен­ной обо­рон­ной поли­ти­ки, и при­оста­но­вил член­ство в ОДКБ.
Что каса­ет­ся Казах­ста­на, то здесь наобо­рот. На офи­ци­аль­ном уровне — «эта­лон­ные отно­ше­ния» (по выра­же­нию пре­зи­ден­та РК. — Прим. авт.), по теле­фон­ным звон­кам друг дру­гу Путин и Назар­ба­ев — рекорд­сме­ны. Но, с точ­ки зре­ния рядо­вых граж­дан, не все так глад­ко. Укра­ин­ские собы­тия 2014 года рас­ко­ло­ли наше обще­ство на сто­рон­ни­ков и про­тив­ни­ков Рос­сии. И эти про­цес­сы уси­ли­ва­ют­ся. Мы видим: в рос­сий­ском инфор­ма­ци­он­ном поле реак­ция на то, что про­ис­хо­дит в Казах­стане, ста­ла более агрес­сив­ной в оцен­ках тех или иных собы­тий — от вве­де­ния лати­ни­цы до под­пи­са­ния согла­ше­ния с США об исполь­зо­ва­нии кас­пий­ских пор­тов. Хотя при­ня­тие подоб­ных реше­ний — суве­рен­ное пра­во нашей рес­пуб­ли­ки. А внут­ри Казах­ста­на — жест­кая реак­ция на те или иные ини­ци­а­ти­вы Рос­сии, кото­рую после 2014 года мно­гие ста­ли вос­при­ни­мать боль­ше как агрес­со­ра, чем пред­ска­зу­е­мо­го парт­не­ра. Поэто­му, если гово­рить о нега­тив­ном отно­ше­нии к внеш­ней поли­ти­ке Рос­сии с точ­ки зре­ния суще­ствен­ной части обще­ства, пер­вое место зани­ма­ет Казах­стан. Осталь­ные стра­ны реги­о­на более лояль­ны к Москве. Хотя, напри­мер, для Турк­ме­ни­ста­на Рос­сия не явля­ет­ся парт­не­ром номер один: здесь при­о­ри­тет у Китая, да и тру­до­вые ресур­сы мигри­ру­ют не в сто­ро­ну Рос­сии или Казах­ста­на, а в Тур­цию.
Думаю, в буду­щем анти­рос­сий­ские настро­е­ния, ско­рее все­го, ста­нут уси­ли­вать­ся по ряду при­чин. Одна из них — сокра­ще­ние сфе­ры исполь­зо­ва­ния рус­ско­го язы­ка есте­ствен­ным демо­гра­фи­че­ским обра­зом. Вырос­ло целое «поко­ле­ние неза­ви­си­мо­сти», для кото­ро­го рус­ский не явля­ет­ся язы­ком исто­ри­че­ской памя­ти. К нему теперь праг­ма­тич­ное отно­ше­ние: если мне выгод­но — я буду учить, ока­жет­ся выгод­нее англий­ский или китай­ский — пред­по­чту их.
Рос­сия может поте­рять Цен­траль­ную Азию. Пото­му что у нее оста­лись един­ствен­ные коды, кото­рые она все вре­мя пыта­ет­ся исполь­зо­вать, — воен­но-поли­ти­че­ские. Обра­ти­те вни­ма­ние, все чаще рос­сий­ские поли­ти­ки и экс­пер­ты если и гово­рят об инте­ре­сах РФ в ЦА, то толь­ко с точ­ки зре­ния «обо­рон­но­го зон­ти­ка». Наме­ка­ют: вам, кро­ме нас, никто не помо­жет в слу­чае чего. И самая люби­мая тема, кото­рую они исполь­зу­ют, — это афган­ский фак­тор. Об угро­зах дви­же­ния «Тали­бан» гово­рят с нача­ла 2000‑х: мол, толь­ко Рос­сия мог­ла в рам­ках ОДКБ ока­зать вам под­держ­ку. Пред­ла­га­ли Таджи­ки­ста­ну и Турк­ме­ни­ста­ну сов­мест­ную охра­ну гра­ниц. Те отка­за­лись: это явное нару­ше­ние суве­ре­ни­те­та. Прав­да, в Таджи­ки­стане и Кыр­гыз­стане при­сут­ству­ют рос­сий­ские воен­ные базы. Хотя сомне­ва­юсь, что они появят­ся в дру­гих стра­нах.
— То есть, гру­бо гово­ря, Рос­сии, кро­ме стра­ши­лок, нече­го пред­ло­жить сво­им парт­не­рам?
— Абсо­лют­но нече­го. С точ­ки зре­ния инве­сти­ци­он­но-эко­но­ми­че­ских «пря­ни­ков», у нее нет боль­ше ресур­сов, да и слиш­ком мно­го соб­ствен­ных про­блем. Эпо­ха «стар­ших бра­тьев» уже про­шла. Все это ука­зы­ва­ет на то, что с эко­но­ми­че­ской точ­ки зре­ния нам нече­му поучить­ся у Рос­сии в сфе­ре тех­но­ло­ги­че­ских know how или чет­вер­той про­мыш­лен­ной рево­лю­ции. Это госу­дар­ство — инно­ва­ци­он­ный аут­сай­дер, где если и есть тех­но­ло­ги­че­ские про­ры­вы, то толь­ко в ВПК, как во вре­ме­на СССР. А с поли­ти­че­ской точ­ки зре­ния близ­кое сосед­ство госу­дар­ства, напо­ми­на­ю­ще­го Хру­ще­ва, кото­рый обе­ща­ет пока­зать все­му миру «кузь­ки­ну мать», несет повы­шен­ные рис­ки для пост­со­вет­ских стран, кото­рые опа­са­ют­ся быть втя­ну­ты­ми в оче­ред­ные гео­по­ли­ти­че­ские аван­тю­ры Крем­ля с непред­ска­зу­е­мы­ми послед­стви­я­ми.
— У меня субъ­ек­тив­ное ощу­ще­ние, что при Трам­пе при­сут­ствие Шта­тов в реги­оне сни­зи­лось, или это объ­ек­тив­но так?
— Аме­ри­кан­ское при­сут­ствие сни­зи­лось еще при Бара­ке Оба­ме. Его пик был при Джор­дже Буше-млад­шем после собы­тий 11 сен­тяб­ря 2001 года и вве­де­ния сил Анти­тер­ро­ри­сти­че­ской коа­ли­ции в Афга­ни­стан. В то вре­мя Цен­траль­ная Азия счи­та­лась очень важ­ным реги­о­ном. Тогда же откры­лась аме­ри­кан­ская воен­ная база (точ­нее, коа­ли­ци­он­ная, где доми­ни­ро­ва­ли аме­ри­кан­цы) в Кыр­гыз­стане, в аэро­пор­ту Манас.
Но уже в пери­од Оба­мы ЦА пере­ста­ла быть серьез­ным при­о­ри­те­том. Толь­ко в послед­ние годы его пре­зи­дент­ства Вашинг­тон пытал­ся запу­стить про­ект «С5+1» (пять стран Цен­траль­ной Азии плюс США). Но он так и не обрел пока вто­ро­го дыха­ния. Кста­ти, во вре­мя встре­чи пре­зи­ден­та Казах­ста­на с Дональ­дом Трам­пом в янва­ре 2018 года под­ни­ма­лось несколь­ко вопро­сов, кото­рые име­ют непо­сред­ствен­ное отно­ше­ние к ЦА. Это ситу­а­ция в Афга­ни­стане и пер­спек­ти­ва реа­ли­за­ции фор­ма­та «C5+1». Но здесь воз­ни­ка­ет про­ти­во­ре­чие в свя­зи с тем, что имен­но с при­хо­дом Трам­па в Белый дом было рез­ко сокра­ще­но финан­си­ро­ва­ние аме­ри­кан­ской помо­щи зару­беж­ным стра­нам на 2018 год, в том чис­ле и цен­траль­но-ази­ат­ским. Напри­мер, в про­шлом году, по срав­не­нию с 2017‑м, аме­ри­кан­ская воен­ная помощь ЦА сокра­ти­лась с $15,67 млн до $9,153 млн. Наблю­да­лось сокра­ще­ние эко­но­ми­че­ской и гума­ни­тар­ной помо­щи. Понят­но, что сум­мы эти неболь­шие. Но здесь боль­ше важен сим­во­лизм при­ня­то­го реше­ния. Так­же до сих пор непо­нят­но, захо­чет ли Дональд Трамп реани­ми­ро­вать фор­му­лу «C5+1» как про­ти­во­вес Рос­сии и Китаю. Для Бело­го дома про­бле­ма заклю­ча­ет­ся в том, что аль­тер­на­тив­ных пло­ща­док в Цен­траль­ной Азии у США нет. И если Трамп дей­стви­тель­но хочет укре­пить свя­зи с реги­о­ном, то ему при­дет­ся либо реани­ми­ро­вать оба­мов­скую «C5+1», либо при­ду­мать что-то свое. Понят­но, что Москва и Пекин рев­ни­во отне­сут­ся к попыт­кам акти­ви­зи­ро­вать ини­ци­а­ти­ву «C5+1».
С дру­гой сто­ро­ны, США, как Китай и Рос­сия, акцент дела­ют на дву­сто­рон­них отно­ше­ни­ях. Дол­гое вре­мя парт­не­ром Шта­тов номер один в реги­оне был Казах­стан — с точ­ки зре­ния инве­сти­ций в неф­те­га­зо­вую сфе­ру. И потом, наша внеш­няя поли­ти­ка их очень устра­и­ва­ла. Мно­го­век­тор­ная.
— И мно­го­ярус­ная.
— Сей­час на вто­рое место по при­о­ри­те­там выхо­дит Узбе­ки­стан. Визит Шав­ка­та Мир­зи­ёе­ва в мае 2018 года в США и его встре­ча с Дональ­дом Трам­пом это хоро­шо пока­за­ли. Они под­пи­са­ли согла­ше­ния об эко­но­ми­че­ском и воен­но-поли­ти­че­ском сотруд­ни­че­стве.
Кыр­гыз­стан, Таджи­ки­стан, Турк­ме­ни­стан для США — при­о­ри­те­ты вто­ро­го-тре­тье­го уров­ня. Они не счи­та­ют их серьез­ны­ми игро­ка­ми и инве­сти­ци­он­ной актив­но­сти там не про­яв­ля­ют. А Казах­стан и Узбе­ки­стан оста­нут­ся основ­ны­ми аме­ри­кан­ски­ми парт­не­ра­ми в реги­оне — и эко­но­ми­че­ски­ми, и воен­но-поли­ти­че­ски­ми.
— Могу ли сде­лать такой вывод: вза­и­мо­от­но­ше­ния Шта­тов с пятью стра­на­ми Цен­траль­ной Азии зави­сят от гео­по­ли­ти­че­ской конъ­юнк­ту­ры в реги­оне?
— Да. Это в первую оче­редь. Ну и, конеч­но, энер­ге­ти­че­ские постав­ки. При­сут­ствие аме­ри­кан­ских транс­на­ци­о­наль­ных ком­па­ний в Казах­стане авто­ма­ти­че­ски повы­ша­ет наш ста­тус в гла­зах мощ­но­го заоке­ан­ско­го биз­нес-лоб­би, кото­рое все­гда было тра­ди­ци­он­но силь­но, вне зави­си­мо­сти от того, чья адми­ни­стра­ция насе­ля­ет Белый дом, — демо­кра­ти­че­ская или республиканская.

Автор: Вадим БОРЕЙКО, Фергана.ру

Ори­ги­нал ста­тьи: Новая Газе­та Казахстан