Этот материал, седьмой из цикла об авторитаризме и Назарбаеве, посвящен ответу на вопрос: смогут ли елбасы, Акорда и нынешняя правящая элита обеспечить работой «лишнюю» половину населения и ускоренное развитие несырьевой экономики страны? Мое мнение – не смогут. Причем ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем.
Автор: Муратбек КЕТЕБАЕВ
Объясню — почему. Во-первых, потому что если бы могли, то давно сделали бы это. Напомню, что после первого трудного десятилетия благодаря скачку мировых цен на углеводороды и другое сырье для Казахстана настали «жирные годы». Да и сегодня конъюнктура не настолько плоха. Плюс иностранные инвестиции, значительный объем средств, накопленных в Нацфонде, и вся полнота государственной власти в руках. А на выходе тем не менее — шиш да кумыш, да очередная «ФИИРерия».
Во-вторых, объективные факторы, препятствующие развитию отечественной несырьевой экономики (я писал о них в предыдущих материалах), автоматически обесценивают любую государственную инициативу, всевозможные государственные инвестиции и проекты, делают их уязвимыми. Хотя бы по той простой причине, что у них нет конечного хозяина, заинтересованного в их успешном завершении. Ну а у госведомств и квазигосударственных компаний, как у семи нянек, все «дитяти» без глазу.
В‑третьих, потому что бизнес в нашей стране носит вторичный, подчиненный характер по отношению к бюрократическому аппарату. В условиях, когда коррупция произрастает сверху и является не только способом извлечения теневого дохода, но и политическим инструментом, с помощью которого Назарбаев обеспечивает верность себе правящей элиты и управляет ею, у предпринимателей нет другого выбора, как быть стадом баранов, которых «стригут». И не они определяют степень «стрижки», а посему живут только сегодняшним днем.
В‑четвертых, государственная экономическая политика, в том числе инвестиционная, формируется как набор частных проектов, а не как цельная программа, нацеленная на определенный результат, адаптированная к конкретным социально-экономическим условиям, объединяющая все задействованные и/или участвующие в ней группы на основе признания и удовлетворения их экономических интересов.
В‑пятых, потому что в стране есть пусть плохонькая, совсем никакая государственная экономическая политика, но нет национальной экономической политики. Последняя отличается от первой тем, что шире нее и включает помимо собственно государственных инвестиций, инициатив и проектов всевозможные частные. Доказательством этому служит хотя бы тот факт, что у нас нет площадки, на которой государство и частный бизнес могли бы на равных даже не сотрудничать (до этого далеко, как до Юпитера), а хотя бы общаться.
Есть и другие причины, но и этих достаточно, чтобы понять: какие бы златые горы нам ни обещал Назарбаев, как бы ни пропагандировала его самого и его обещания Акорда, как бы ни стучали по столу и груди премьер-министр и члены его кабинета — все это ИБД (имитация бурной деятельности).
И увы, снова разочарую читателей, шансов на изменение всего этого в лучшую сторону нет. Почему? Попробуем разобраться.
***
Начнем с елбасы. Он — человек старой школы, который хорошо помнит, как модернизировалась и развивалась советская экономика. Более того, он был секретарем Карагандинского обкома и секретарем ЦК Компартии Казахстана как раз по промышленности. А затем длительное время возглавлял Совет министров Казахской ССР, правда, больше во времена застоя.
Но особенностью советской экономики была ее замкнутость и самодостаточность, а посему при ее развитии тогдашние руководящие органы в виде ЦК КПСС, Совмина, Военно-промышленной комиссии, Госплана и так далее делали упор на натуральных показателях — тоннах, единицах, комплектах, а не на цене, себестоимости, прибыли. Да, эти показатели обсчитывались и учитывались, но они были вторичными, так как государство могло через монополию внешней торговли, директивное формирование цен и тарифов, прямое распределение материальных, трудовых, кредитных и финансовых ресурсов в значительной степени управлять ими.
В результате Назарбаев хотя и получил ученую степень доктора экономических наук, экономистом не является. Более того, он не создал ни одного бизнеса собственными руками, а посему для него рынок, конкуренция, рыночная цена, формирование себестоимости и прочие подобные вещи остаются непонятными. Он как бы выше их. Ну а с учетом возраста и повышенной чувствительности к лести он стал мастером открывать новые производства, а не разбираться, насколько они жизнеспособны. Шансов же, что елбасы прозреет, как все понимают, ноль целых и ноль десятых.
Идем дальше. Любой более или менее крупный бизнес-проект в нашей стране чаще всего организуется и финансируется государством и/или квазигосударственной компанией. Реже — частниками, но, как правило, с санкции соответствующего уровня госуправления. Но тут есть ловушка, которую невозможно обойти при нынешней всеобщей коррупции, низком профессиональном качестве госаппарата, массовом моральном разложении чиновников, засилье кланов и элитных групп, безответственности всех уровней госуправления — начиная с самого президента и кончая последним акимом села.
Ловушка эта заключается в том, что чиновники и/или клерки квазигосударственных компаний лично заинтересованы не в том, чтобы проект заработал и начал приносить инвесторам, то есть государству или частникам, доход, а в том, чтобы заработать самим. Как это делается в нашей стране, объяснять нет смысла. В результате только крупный инвестор, выходящий на самый верх Акорды, сможет избежать верховой коррупции, от низовой беззащитен даже он.
А это означает, что масса людей, от которых зависит, быть или не быть данному бизнес-проекту, а если быть, то в каком формате и как скоро, а также зачастую и его финансирование, и госнадзор, и госприемка, заинтересованы в первую очередь сорвать свой куш. Ну а дальше трава не расти. Как следствие — «Бесобы». Причем упавшие и снесенные там жилые дома — это то, что называется «легко отделались». А вот если рванет атомный реактор или химкомплекс, вот тогда-то мы поймем, насколько рискуем.
И последнее. Поскольку бизнес в нашей стране вторичен по отношению к бюрократическому аппарату, служит для него источником теневых доходов и/или местом инвестирования накопленных нечестных капиталов, то вся государственная вертикаль от самого Назарбаева до последнего акима пытается держать этот бизнес под своим постоянным контролем. А тем более любые государственные средства, которые идут на его поддержку и развитие и/или на новые проекты.
Поэтому государственная экономическая политика неизбежно формируется как свод намерений госорганов и квазигосударственных компаний. Причем свод некачественный, поскольку никто не озаботился тем, чтобы сбить из них мало-мальски пригодную для реализации программу, которая после своего завершения сможет успешно конкурировать как система на открытом рынке и приносить устойчивый и достаточный доход. В результате все действия государства напоминают действия человека, потерявшего в темноте кошелек, но ищущего его под фонарем только по той простой причине, что там светло.
Неудивительно, что при такой ситуации все государственные программы развития, особенно за последние десятилетия, успешно проваливаются, а Назарбаеву и Акорде, чтобы скрыть это, пришлось отодвигать горизонт, за которым казахстанцев ждут всеобщие благополучие и процветание с 2030-го до 2050 года.
***
Между тем ничто не препятствует нашей стране напрячься и реализовать несколько национальных программ развития экономики, которые могут помочь нам стать новым азиатским «тигром». Для этого нужно только сложить, как дважды два, все те идеи, теории, задумки, которые наши «генералы» от экономики многократно объявляли ранее, но так и не смогли применить на практике. Хотя пытались и не раз.
Так уж случилось, что мне пришлось четырежды в жизни строить новые структуры. В первый раз это было, когда я возглавил Фонд занятости при Министерстве труда РК. Во второй раз — когда я стал вице-президентом «Астана-Холдинг». В третий — вице-президентом «Продовольственной контрактной корпорации». В‑четвертый — занимая аналогичную должность в KEGOC.
Стать вице-президентом «Госпродкорпорации» меня пригласил Нурлан Смагулов, которого Назарбаев в буквальном смысле вынудил возглавить эту госкомпанию, точнее — компанию, которая была ее предшественницей. Мы пришли фактически на руины — был аппарат, представительства во всех регионах, сотни миллионов долларов долгов и миллион с лишним тонн зерна, который только числился на бумаге и который тогдашние акимы и директора элеваторов раздали, подарили, продали, отдали в долг.
Зато было очень интересно работать, тем более что я пришел с должности замминистра экономики РК, где от меня мало что зависело, и после нескольких стычек с руководством тогдашнего Госкомимущества, где я был членом межведомственной комиссии по приватизации, неприятных разговоров по разным поводам с вице-премьером Жаныбеком Карибжановым и прочих бюрократических заморочек.
Ушел же я из «Госпродкорпорации» через семь месяцев, когда она уже твердо стояла на ногах, имея 1,2 миллиона тонн зерна (реальных, а не бумажных), погашенные долги и твердые перспективы. Ушел в KEGOC по приглашению Мухтара Аблязова, потому что там проблемы и задачи были намного грандиознее.
Так вот, секрет нашего успеха заключался в том, что мы не теоретизировали, а задействовали имевшиеся на то время действенные инструменты. Да простят меня сторонники либеральных экономических взглядов, но мы использовали тот самый административный рычаг, благодаря которому акимы областей ранее растранжирили госресурсы зерна.
И благодаря, кстати, тогдашнему первому вице-премьеру Ахметжану Есимову, жестким резолюциям самого Назарбаева, которые великолепно умел добывать Нурлан Смагулов, вернули большую часть потерянного зерна. Было много крика, обид, жалоб, но зерно вернули.
После чего было решено сделать упор на двух группах участников зернового производства — владельцах элеваторов и крупных зерновых компаниях. Правда, зачастую это были одни и те же структуры и/или стоящие за ними люди. Первые были заинтересованы хранить госзерно, получая за это устойчивый доход, вторые были способны производить зерно при минимальной господдержке, в первую очередь кредитной.
Насколько я могу судить, эта политика остается неизменной и по сей день, хотя с тех пор руководство «Госпродкорпорации» поменялось не раз. Так вот, после того как созданная нами госструктура встала на ноги, я, как вице-президент, ответственный за реформирование подотрасли и орговые вопросы, планировал создать госкорпорацию по производству мяса. Возможно, где-то там, в архивах, даже сохранились мои предложения, хотя с тех пор прошло 15 лет.
***
Идея была простая. Казахстанское зерно имело ограниченные рынки сбыта, и в силу слишком длинного плеча поставок его перевозка была достаточно затратной. Поэтому предлагалось часть зерна, особенно низкокачественного, которого тогда было достаточно много, использовать для производства комбикормов, которые бы стали основой для промышленного выращивания скота и последующего экспорта мяса.
С позиции сегодняшнего дня эта идея, которую, кстати, достаточно криво, но все- таки пытается реализовать Министерство сельского хозяйства РК и его глава Асылжан Мамытбеков, выглядит еще более привлекательной и разумной. Тем более в условиях, когда политическое руководство КНР взяло курс на экономическое развитие, в первую очередь за счет повышения внутреннего спроса. А соседняя Россия стала традиционным импортером мяса.
Только начал бы я не с завоза импортного маточного поголовья, а с другого. А именно: выделил бы сотню миллионов долларов на создание промышленных технологий производства мяса и мясопродуктов, причем применительно к казахстанским условиям. С обязательным участием тех казахстанских и зарубежных научно-исследовательских центров, которые имеют соответствующий опыт и достижения. С двумя главными требованиями к конечному продукту — по предельной оптовой цене и минимальному качеству.
Технологий таких может быть несколько, для самых разных климатических зон, кормовых баз, практик животноводства, потенциальных покупателей и так далее — возможно, даже больше десятка, но все они должны проходить по двум вышеназванным параметрам. А затем после их проверки на практике начал бы эти технологии внедрять, как рестораны быстрого питания, — стандартное оборудование, стандартные технологии выращивания, забоя и переработки, стандартные инструкции и требования к персоналу, стандартная маркетинговая политика и так далее.
При таком подходе все ранее озвученные идеи нынешних обитателей Акорды могут быть реализованы без особых проблем. Ведь подобная схема развития подотрасли легко позволяет создать кластер, поскольку формируется цепочка платежеспособного спроса, которую легко продлять во все стороны.
Понадобятся стандартные строительные конструкции и всевозможное оборудование, которые будет намного эффективнее производить внутри страны ввиду массовости и постоянства спроса, чем завозить по импорту.
Массовая переработка скота даст не только мясо, но и множество отходов и полупродуктов, которые будет выгодно перерабатывать — начиная от шкур и кончая копытами.
Массовый спрос на рабочую силу даст возможность перестроить систему профессионального и высшего негуманитарного образования, сделать ее рыночно ориентированной и адаптированной к конкретным требованиям. Мало того, это позволит не решить, но обойти проблему падения качества рабочей силы в нашей стране, так как создаст «социальную лестницу», по которой могут подниматься сельские и не только жители — от тех же скотников до директоров такого комплекса.
Для технологий с применением отгонных форм полностью или частично понадобятся фургоны для чабанов и их семей, ветроустановки для выработки электроэнергии и подъема воды.
Для развития кормовой базы понадобятся новые технологии производства и хранения кормов, заготовки сена, подготовки микроэлементов и так далее.
С промышленного животноводства можно начать возрождение санитарного и ветеринарного надзора в сельской местности, а не растрачивать ресурсы по всему гигантскому пространству страны.
Можно даже будет решить такую вроде бы далекую от животноводства проблему, как неразвитость казахстанского фондового рынка. К сожалению, наши горе-реформаторы вроде Марченко и Келимбетова так и не поняли, что фондовый рынок начинается не тогда, когда государство принимает правильные законы и всячески контролирует финансовый сектор, а тогда, когда люди начинают массово доверять свои деньги другим. А именно с доверием у нас как раз плохо.
Так вот, если государство разработает и предложит рынку стандартные технологии выращивания скота, его убоя и переработки, которые при их соблюдении будут гарантировать оптимальную оптовую цену и качество мяса плюс поддержат экспорт, а в случае снижения внешнего спроса — гарантируют закупку излишней продукции, население тоже будет заинтересовано вложить свои деньги.
И тогда государству остается только обеспечить развитие уже существующих форм организации бизнеса. Тех же товариществ и/или акционерных обществ, которые будут возглавляться теми, кому поверили жители того или иного конкретного населенного пункта. И которые будут проходить проверку на эффективность каждый год при выплате дивидендов и находиться под куда более жестким контролем, потому что казахи ‑прирожденные животноводы и весь производственный процесс проходит на их глазах и с их участием.
При таком подходе все становятся заинтересованными в производстве и повышении его эффективности и доходности. И местные жители, которые получат работу, так сказать, на малой родине. И местные власти, которые получат часть доходов. И те, кто приватизировал земли сельскохозяйственного назначения, — у них появится возможность изымать рентный доход или становиться инвесторами. И широкий круг инвесторов. И государство, которое таким образом решает проблему «лишнего» населения, оживления сельских населенных пунктов, повышения уровня жизни, прекращения или замедления миграции в города.
***
И таких проектов можно найти еще с десяток. Понятно, что они будут уступать по масштабам и социально-экономическому эффекту промышленному животноводству, но все они куда более эффективны с национальной точки зрения, чем увеличение добычи углеводородов и крупные проекты по переработке сырья. Хотя бы потому, что благодаря более низкой фондоемкости позволяют дать постоянную работу куда большему количеству казахстанцев.
Однако парадокс заключается в том, что ни Назарбаев, ни его окружение не заинтересованы в успешной реализации таких крупных, общегосударственного масштаба проектов.
Почему? Да потому, что сегодня они держатся у власти во многом благодаря тому, что в стране избыток населения, которое усиленно борется за кусок хлеба, а посему уязвимо и податливо.
Потому что предприниматели, которые успешно реализуют такие масштабные проекты, не будут бояться чиновников и давать им взятки — за ними будут стоять сотни людей, кровно заинтересованных в успешном ходе бизнеса, и отобрать у них что-то не получится.
Потому что эти предприниматели сами объединятся, ведь вместе выгоднее и безопаснее прорываться на экспортные рынки и защищать там свои интересы, а значит, смогут противостоять незаконным требованиям не только госструктур, но и елбасы.
Именно поэтому нас кормят обещаниями сделать счастливыми и преуспевающими к 2050 году, вместо того чтобы просто опуститься на землю и сделать элементарные вещи, которые не просто назрели, а которые нужно было делать еще лет десять назад.
И тогда, возможно, мы бы уже стали основным поставщиком мяса для КНР, где потребление мяса и мясопродуктов на душу населения ниже, чем в развитых странах, более чем в два раза. И где прирост потребления на килограмм в год на душу населения дает дополнительный спрос в 1,3 миллиона тонн.
…Предыдущие материалы из этой серии читайте на портале: «Об авторитаризме и Назарбаеве — I», «Об авторитаризме и Назарбаеве — II», «Об авторитаризме и Назарбаеве — III», «Об авторитаризме и Назарбаеве — IV», «Об авторитаризме и Назарбаеве — V», «Об авторитаризме и Назарбаеве — VI».
Оригинал статьи: