Администрация ЕС 164/4 со второй попытки наложила взыскание на Вадима Курамшина взыскание за проступок, которого он не совершал. Теперь он, скорее всего, останется сидеть в отдельной камере и не получит длительного свидания с семьей. Его супруга Екатерина собирается обжаловать незаконные действия руководства колонии.
Осужденный Вадим Курамшин содержится в УКА ЕС 164/4 в СКО, поселке Жамансопка. Специализированный межрайонный суд по уголовным делам Жамбылской области обвинил его в вымогательстве и приговорил к двенадцати годам строгого режима с конфискацией имущества. Недавно он стал лауреатом международной правозащитной премии имени Людовика Трарье, которую во Франции получили его мать и брат.
В настоящий момент Вадим находится в т.н. бур-бараке — камере строгого режима, где вместе с ним содержатся еще трое заключенных. По казахстанским законам осужденные на особый режим содержания должны как минимум год провести в таких условиях. В год им полагается два коротких свидания, две посылки и две бандероли. Курамшина направили именно в такую в колонию, о нарушениях прав заключенных в которой он много раз говорил и писал.
В марте 2014 года Вадима должны перевести на обычный режим содержания. Это значит, что он сможет жить в бараке вместе с остальными заключенными. Однако любое взыскание может помешать его переводу. Сам он, в принципе, готов сидеть в камере строго режима до конца срока, но у него есть лишь одно условие: чтобы ему разрешали длительные свидания с близкими людьми
По словам его супруги Екатерины, на коротком свидании 28 декабря, которое проходило через стекло, Вадим рассказал о случаях целенаправленного давления. Администрация колонии ищет любой повод, чтобы вынести ему взыскания.
В первый раз полицейские попытались это сделать 24 декабря якобы за то, что Вадим присел на кровать в неположенное время. В бур-бараке, где он содержится, в дневное время запрещено садиться и тем более ложиться на кровать. Но потом взыскание заменили профилактической беседой. Теперь новый случай: 6 января во время проверки Вадим, как положено, отчитался перед дежурным о количестве содержащихся в камере зэках. Однако тот составил на него рапорт, и 10 января Курамшину вынесли взыскание.
- Начальник учреждения подполковник Байтасов ранее заявлял, что к правозащитнику будет такое же отношение, как к другим зэкам, но на деле все не так. В акте, составленном администрацией колонии, нет имен сотрудников, его составивших. Все это незаконно, высосано из пальца. Вадима не хотят пускать в колонию, чтобы он общался с другими заключенными. Там круг его общения будет намного шире, администрация этого боится. Гораздо легче держать его в изоляции, — говорит Екатерина Курамшина.
В марте также должно состояться длительное свидание, первое с момента вынесения приговора правозащитнику, но теперь оно под угрозой срыва.
- Теперь, после вынесения взыскания, перевод на обычные условия содержания не состоится. Я сейчас готовлю жалобу в прокуратуру о незаконных действиях администрации колонии. Вместе с адвокатом будем обжаловать законность вынесения взыскания. Руководство всеми способами хочет настроить остальных зэков против Вадима. Для этой цели используют любые провокации. Вадиму, например, не разрешают звонить, а с недавнего времени запретили звонить всем остальным. Сотрудники объясняют зэкам, что это все из-за Курамшина, — рассказала супруга осужденного.
По нашим данным, в казахстанских колониях сидит много авторитетов, бывших крупных чиновников и бизнесменов. Многие из них находятся, как и Вадим Курамшин, на особом режиме содержания. Однако живут в отдельных «буданах» (помещениях), имеют современные средства связи и получают ежедневно горячую пищу с воли. Несколько лет назад сам Вадим писал о том, как хорошо живется в заключении заказчику убийства Алтынбека Сарсенбаева Ержану Утембаеву. По его словам, тот сидит в благоустроенном «будане» вместе с одним из авторитетных активистов колонии. К Курамшину же совсем другое отношение.
Если после обращения в прокуратуру супруги Курамшина взыскание не будет снято, Вадим собирается объявить голодовку. Надзорному органу правозащитник дал срок до 25 января.