Когда хата не с краю

На чем основывается настоящее гражданское общество в Казахстане

Как устро­е­но граж­дан­ское обще­ство в Казах­стане, поче­му запад­ные фон­ды и орга­ни­за­ции навя­зы­ва­ют каза­хам свои моде­ли акти­виз­ма, чему коче­вое и соци­а­ли­сти­че­ское про­шлое, уни­каль­ные для Казах­ста­на фор­мы вза­и­мо­по­мо­щи в сель­ских рай­о­нах могут научить поли­ти­ков – в этом раз­би­ра­лись бри­тан­ские уче­ные, отпра­вив­ши­е­ся искать «глу­бин­ное» граж­дан­ское обще­ство в мед­ве­жьи углы Южно­го Казахстана.

Что такое граж­дан­ское обще­ство? Исход­но это поня­тие воз­ник­ло на Запа­де и име­ло отчет­ли­во кон­фрон­та­ци­он­ный харак­тер – граж­дан­ское обще­ство защи­ща­ет людей от вла­сти и ее зло­упо­треб­ле­ний. На Восто­ке такая пози­ция была менее вос­тре­бо­ва­на, но зато там име­лась тра­ди­ция объ­еди­не­ния людей в момент опас­но­сти (голо­да, болез­ней, напа­де­ния вра­гов). Тес­ные свя­зи меж­ду род­ствен­ни­ка­ми, дру­зья­ми, сосе­дя­ми и близ­ки­ми про­фес­си­о­наль­но (напри­мер, гор­шеч­ни­ка­ми) обра­зо­вы­ва­ли плот­ную «ткань» отно­ше­ний, укреп­ляв­ших и под­дер­жи­вав­ших обще­ство. Одна­ко запад­ные учре­жде­ния, начав­шие рабо­тать на пост­со­вет­ском про­стран­стве с 1990‑х годов, обыч­но игно­ри­ро­ва­ли эту тра­ди­цию. Им было инте­рес­нее под­дер­жи­вать ини­ци­а­ти­вы, направ­лен­ные на кри­ти­ку госу­дар­ства, напад­ки на «авто­ри­та­ризм» и дви­же­ние в сто­ро­ну либе­раль­ной, рыноч­ной демократии.

Запад­ные НКО, да и госу­дар­ствен­ные орга­ни­за­ции пре­бы­ва­ют в уве­рен­но­сти, что граж­дан­ское обще­ство в Казах­стане появи­лось толь­ко после 1991 года. Заин­те­ре­со­ван­ные, по сло­вам уче­ных, в про­дви­же­нии соб­ствен­ной повест­ки (мно­го­пар­тий­ной демо­кра­тии и сво­бод­но­го рын­ка) меж­ду­на­род­ные спон­со­ры не уде­ля­ют вни­ма­ния иным фор­мам граж­дан­ской актив­но­сти – или счи­та­ют их послед­ни­ми руди­мен­та­ми совет­ско­го про­шло­го, обре­чен­ны­ми на выми­ра­ние. Счи­та­ет­ся, что граж­дан­ское обще­ство – это сугу­бо город­ской фено­мен, сфе­ра вли­я­ния НКО (при­мер­но поло­ви­на из кото­рых в Казах­стане заре­ги­стри­ро­ва­ны в Алма-Ате). Обу­че­ние прак­ти­кам граж­дан­ско­го обще­ства так­же постро­е­но на запад­ных моде­лях и игно­ри­ру­ет мест­ные тра­ди­ции и куль­ту­ру. Офи­ци­аль­ная «исто­рия» акти­виз­ма в Казах­стане отсчи­ты­ва­ет­ся толь­ко с 1986 года, когда в СССР раз­ре­ши­ли созда­вать ассо­ци­а­ции и клу­бы по инте­ре­сам – на этой волне воз­ник­ло вли­я­тель­ное анти­ядер­ное дви­же­ние «Нева­да – Семипалатинск».

Одна­ко эти – доста­точ­но проч­ные – уста­нов­ки, по мне­нию уче­ных, игно­ри­ру­ют сель­скую при­ро­ду Казах­ста­на. Очень дол­гое вре­мя рес­пуб­ли­ка была пре­иму­ще­ствен­но сель­ской, и баланс в сто­ро­ну горо­да сме­стил­ся совсем недав­но. Алма-Ата и Аста­на закры­ва­ют от уче­ных и акти­ви­стов огром­ные про­стран­ства про­вин­ции. Кро­ме того, в стране в целом, осо­бен­но не в самых бога­тых рай­о­нах, от граж­дан­ско­го обще­ства тре­бу­ет­ся не борь­ба с госу­дар­ством и про­па­ган­да рыноч­ной эко­но­ми­ки, а нечто совсем иное – кол­лек­тив­ная защи­та людей от при­род­ных ката­клиз­мов и эко­но­ми­че­ских про­блем. Что­бы уйти от сто­лич­но-запад­ни­че­ско­го пере­ко­са, извест­ные бри­тан­ские гео­гра­фы и иссле­до­ва­те­ли граж­дан­ско­го обще­ства Грег Бан­кофф (Уни­вер­си­тет Гул­ля) и Кати Овен (Дарем­ский уни­вер­си­тет) отпра­ви­лись в Южно-Казах­стан­скую область – одну из бед­ней­ших в стране и самую густо­на­се­лен­ную. Они выбра­ли шесть сель­ских посе­ле­ний с раз­ным уров­нем дохо­да и высо­кой уяз­ви­мо­стью перед при­род­ны­ми ката­клиз­ма­ми (навод­не­ни­я­ми, ополз­ня­ми, зем­ле­тря­се­ни­я­ми) – по два в Казыг­урт­ском, Толе­бий­ском и Тюль­ку­бас­ском районах.

В 2015 – 2016 годах уче­ные про­ве­ли опрос сре­ди 300 домо­хо­зяйств – о жиз­ни людей, о том, как они реша­ют свои про­бле­мы и про­ти­во­сто­ят сти­хий­ным бед­стви­ям. Что­бы полу­чить более рельеф­ную кар­ти­ну, иссле­до­ва­те­ли орга­ни­зо­ва­ли еще серию из 14 фокус-групп (кол­лек­тив­ных дис­кус­сий) на казах­ском, рус­ском и узбек­ском язы­ках. Отдель­ные встре­чи про­во­ди­лись с акса­ка­ла­ми, жен­щи­на­ми и моло­де­жью, чис­лен­но­стью от 2 до 15 участ­ни­ков в каж­дой. Свои выво­ды уче­ные пред­ста­ви­ли в рабо­те «From nomadic communitarianism to civil socialism: Searching for the roots of civil society in rural Kazakhstan», кото­рая вышла в науч­ном жур­на­ле «Journal of Civil Society».

Коче­вые корни

Свои, автох­тон­ные фор­мы граж­дан­ско­го обще­ства суще­ство­ва­ли сре­ди каза­хов испо­кон веков. Их жизнь вра­ща­лась вокруг ско­та, зем­ли и родо­пле­мен­ных свя­зей. Посе­ле­ния каза­хов ред­ко пре­вы­ша­ли 15 семей, будучи раз­бро­сан­ны­ми по огром­ной сте­пи. Суро­вые при­род­ные усло­вия тре­бо­ва­ли раз­ветв­лен­ных форм вза­и­мо­по­мо­щи (жар­дем) – журт­шы­лык (с выпла­той дол­гов), жылу (во вре­мя сти­хий­ных бед­ствий), кызыл-коте­ру (в слу­чае паде­жа ско­та), саун (пере­да­ча молоч­но­го ско­та нуж­да­ю­щим­ся) и тасы­мал (помощь бед­ным во вре­мя мигра­ций). Отказ в предо­став­ле­нии помо­щи мог стать при­чи­ной рез­ко­го неодоб­ре­ния со сто­ро­ны сопле­мен­ни­ков (уят). Рабо­та­ла систе­ма груп­по­вой соли­дар­но­сти, защи­щав­шая бед­ней­ших каза­хов от голод­ной смер­ти, уве­ре­ны уче­ные. Спо­ры сре­ди сопле­мен­ни­ков раз­ре­ша­ли ува­жа­е­мые ста­рей­ши­ны – акса­ка­лы, а более серьез­ные кон­флик­ты – бии (лиде­ры целых кла­нов). По мне­нию уче­ных, у биев и акса­ка­лов, в отли­чие от совре­мен­но­го госу­дар­ства, не было столь мощ­ных инстру­мен­тов при­нуж­де­ния – и сила их вер­дик­тов зави­се­ла от ува­же­ния соплеменников.

В XIX веке, когда экс­пан­сия Рос­сии в казах­ские сте­пи при­ня­ла необ­ра­ти­мый харак­тер, за ней после­до­ва­ло вклю­че­ние в пра­во­вую систе­му импе­рии – пол­но­мо­чия биев были уре­за­ны, но роль акса­ка­лов внут­ри сооб­ще­ства сохра­ни­лась. Так были зало­же­ны осно­вы граж­дан­ско­го «двое­вла­стия» у каза­хов: парал­лель­но суще­ству­ют госу­дар­ствен­ный «кон­тур» (поли­ция, суд, орга­ны вла­сти) и нефор­маль­ный, но вли­я­тель­ный тра­ди­ци­он­ный, опи­ра­ю­щий­ся на авто­ри­тет стар­ших и обыч­ное пра­во. В любом слу­чае про­то­тип граж­дан­ско­го обще­ства у коче­вых каза­хов опи­рал­ся на прин­ци­пы вза­и­мо­по­мо­щи и имел локаль­ный харак­тер (в гра­ни­цах одно­го рода или племени).

Граж­дан­ский социализм

При совет­ской вла­сти все изме­ни­лось – наро­ды Казах­ста­на попа­ли под «зон­тик» граж­дан­ско­го акти­виз­ма ново­го типа, завя­зан­но­го на руко­во­дя­щей и направ­ля­ю­щей роли ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии. Вза­и­мо­по­мощь, волон­тер­ство, обще­ствен­ная дея­тель­ность – все это про­хо­ди­ло под эги­дой соот­вет­ству­ю­щих орга­ни­за­ций, от ком­со­мо­ла до сель­со­ве­тов, от ДОСААФ до «крас­ных юрт» (агит­бри­гад). Несмот­ря на сове­ти­за­цию и актив­ную рабо­ту госу­дар­ства над лик­ви­да­ци­ей тра­ди­ци­он­ных соци­аль­ных струк­тур, на уровне кол­хо­зов сохра­ня­лись и кла­но­вые свя­зи, и власть старейшин.

В фокус-груп­пах и интер­вью посто­ян­но всплы­ва­ла тема такой двой­ной жиз­ни. Хотя у биев отня­ли соб­ствен­ность и все офи­ци­аль­ные долж­но­сти и запи­са­ли их в кула­ки (со все­ми выте­ка­ю­щи­ми), во мно­гих аулах они сохра­ни­ли власть и вли­я­ние до 1950‑х годов. Напри­мер, в ауле под Шым­кен­том бий рас­пре­де­лял воду для ого­ро­дов кол­хоз­ни­ков. В почти неиз­мен­ной фор­ме сохра­ня­лись про­це­ду­ры суда биев (хотя и не все­гда с их уча­сти­ем): выслу­ши­вать пози­ции обе­их сто­рон, а потом при­ни­мать реше­ние, наи­бо­лее соот­вет­ству­ю­щее инте­ре­сам общи­ны. Более того, на местах совет­ская власть зави­се­ла от под­держ­ки нефор­маль­ных лиде­ров (тех же биев), обес­пе­чи­вав­ших покор­ность каза­хов и выпол­не­ние тре­бо­ва­ний госу­дар­ства – и вза­мен закры­ва­ла гла­за на их само­управ­ство. Ста­рей­шин при­гла­ша­ли на засе­да­ния ком­пар­тии и спра­ши­ва­ли у них сове­та по «тон­ким» вопро­сам, свя­зан­ным с рели­ги­ей и семей­ны­ми отно­ше­ни­я­ми (напри­мер, что делать с мно­го­жен­ством). Судя по интер­вью, с 1960‑х годов уже­сто­чил­ся раз­рыв меж­ду поко­ле­ни­я­ми – для моло­дых ста­рей­ши­ны боль­ше не каза­лись авто­ри­те­том, и они пред­по­чи­та­ли обра­щать­ся напря­мую к пар­тий­ным и совет­ским представителям.

Если бии окон­ча­тель­но ушли на обо­чи­ну исто­рии в эпо­ху Ники­ты Хру­ще­ва, акса­ка­лы нику­да не делись. Судя по фокус-груп­пам, они отве­ча­ли за асар – тру­до­вую вза­и­мо­по­мощь. Напри­мер, стро­и­тель­ством част­но­го жилья зани­ма­лись семьи, но в оди­ноч­ку они не мог­ли решить эту зада­чу, а наем­ный труд отсут­ство­вал. Дом мог­ли постро­ить толь­ко одно­сель­чане в рам­ках аса­ра под руко­вод­ством акса­ка­ла (на это ухо­ди­ло два-три меся­ца). «В кол­хо­зе мы рабо­та­ли для все­об­ще­го бла­га, в аса­ре – для чье­го-то лич­но­го бла­га», – рас­ска­за­ли инфор­ман­ты. Акса­ка­ла­ми часто высту­па­ли пред­се­да­те­ли сель­со­ве­тов и пар­тий­ные работ­ни­ки, так что тра­ди­ци­он­ные фор­мы коопе­ра­ции не про­сто сохра­ня­лись, но и со вре­ме­нем про­ни­ка­ли в чисто совет­ские институты.

Не забы­вать про сель­ский мир

Уче­ные уве­ре­ны: вни­ма­ние к про­шло­му, к пре­ем­ствен­но­сти, к «мол­ча­ли­вой» и сла­бо при­сут­ству­ю­щей в пуб­лич­ном поле сель­ской мест­но­сти долж­но сыг­рать клю­че­вую роль в пони­ма­нии Казах­ста­на и граж­дан­ско­го обще­ства в нем. Лиде­ры цен­траль­но­ази­ат­ских госу­дарств, осо­бен­но авто­ри­тар­ные, склон­ны обра­щать­ся к дале­ко­му полу­ле­ген­дар­но­му про­шло­му – сред­не­ве­ко­вым ислам­ским бого­сло­вам и вои­нам или эпи­че­ским геро­ям вро­де Мана­са. «Живая ста­ри­на» сель­ской соци­аль­но­сти им неин­те­рес­на – рав­но как и запад­ным НКО, ори­ен­ти­ро­ван­ным на горо­жан и про­за­пад­ную мен­таль­ность. Нако­нец, и запад­ные иссле­до­ва­те­ли обыч­но инте­ре­су­ют­ся пере­ме­на­ми, эли­та­ми и город­ски­ми рай­о­на­ми, игно­ри­руя пре­ем­ствен­ность, низо­вые сети под­держ­ки и сель­скую жизнь. Нель­зя забы­вать о том, что боль­шин­ство граж­дан стра­ны или вырос­ли при СССР (очень мно­гие – в сель­ской мест­но­сти), или соци­а­ли­зо­ва­лись роди­те­ля­ми и учи­те­ля­ми, вырос­ши­ми при совет­ской вла­сти. Одна­ко совет­ская тра­ди­ция кол­лек­тив­ных орга­ни­за­ций неред­ко одно­бо­ко осуж­да­ет­ся как тоталитарная.

Навя­зы­ва­ние каза­хам импорт­ной моде­ли граж­дан­ско­го обще­ства (дви­же­ние про­тив госу­дар­ства, за сво­бод­ный рынок), под­чер­ки­ва­ют Бан­кофф и Овен, не поз­во­лит выстро­ить жиз­не­спо­соб­ные фор­мы. За шесть лет рабо­ты уче­ных в Казах­стане они ни разу не виде­ли, что­бы спон­со­ры НКО уде­ля­ли вни­ма­ние сель­ским сетям вза­и­мо­по­мо­щи, невзи­рая на важ­ность послед­них в слу­чае, напри­мер, сти­хий­но­го бед­ствия. Иссле­до­ва­те­ли опа­са­ют­ся, что игно­ри­ро­ва­ние пози­тив­но­го опы­та сель­ско­го про­шло­го (коче­во­го и соци­а­ли­сти­че­ско­го) еще боль­ше усу­гу­бит рас­кол в совре­мен­ном казах­стан­ском обще­стве – меж­ду рус­ско­языч­ным горо­дом и каза­хо­языч­ной дерев­ней. Луч­ший путь избе­жать раз­ры­ва – актив­но изу­чать и раз­ви­вать «глу­бин­ные» фор­мы кол­лек­тив­но­го дей­ствия, такие как асар и жардем.

Автор: Артем КОСМАРСКИЙ, «Фергана.ру»
Ори­ги­нал ста­тьи: Новая Газе­та Казахстан