Карл Маркс и перманентная революция 2

1‑я пере­оцен­ка, 1848.

Ход рево­лю­ции в Гер­ма­нии застав­ля­ет Кар­ла Марк­са посте­пен­но пере­смот­реть свои преды­ду­щие про­гно­зы. На его гла­зах рево­лю­ция пре­вра­ща­ет­ся в полу-рево­лю­цию. «Ни сокру­ше­но ни одно­го тро­на, ста­рая армия с дво­рян­ским офи­цер­ским кор­пу­сом сохра­не­на, чинов­ни­ки все на местах, поме­щи­ки при сво­их поме­стьях. Басти­лия ещё не взя­та!» — пишет он.

«Народ побе­дил; он заво­е­вал сво­бо­ды реши­тель­но демо­кра­ти­че­ско­го харак­те­ра, но непо­сред­ствен­ное гос­под­ство пере­шло не в его руки, а в руки круп­ной бур­жу­а­зии… Круп­ная бур­жу­а­зия, анти­ре­во­лю­ци­он­ная с само­го нача­ла, заклю­чи­ла обо­ро­ни­тель­ный и насту­па­тель­ный союз с реак­ци­ей из стра­ха перед наро­дом, т. е. перед рабо­чи­ми и демо­кра­ти­че­ской бур­жу­а­зи­ей» (NRZ № 14 от 14 июня. Соч. т. 5, стр. 64).

Либе­раль­ные пра­ви­тель­ства всту­пи­ли на путь согла­ше­ния с коро­ной, но «тяже­лую болезнь нель­зя выле­чить розо­вым мас­лом» и Карл Маркс при­зы­ва­ет к рево­лю­ци­он­ной дик­та­ту­ре, зада­чей кото­рой долж­но стать устра­не­нии ста­ро­го гос­ап­па­ра­та и остат­ков ста­рых учре­жде­ний, явля­ю­щих­ся опо­рой реак­ци­он­ных сил. Маркс ещё видит раз­ви­тие рево­лю­ции во фран­цуз­ском сце­на­рии 1789–94 годов, и под рево­лю­ци­он­ной дик­та­ту­рой пони­ма­ет дик­та­ту­ру рабо­че­го клас­са, мел­кой бур­жу­а­зии и демо­кра­ти­че­ской бур­жу­а­зии. Бур­жу­а­зия заво­ю­ет себе гос­под­ство, зару­чив­шись пред­ва­ри­тель­но союз­ни­ком в лице все­го наро­да. Учре­ди­тель­ное наци­о­наль­ное собра­ние долж­но преж­де все­го стать актив­ным, рево­лю­ци­он­но-актив­ным собра­ни­ем. Оно долж­но создать цен­траль­ное пра­ви­тель­ство, кото­рое всту­пи­ло бы в смер­тель­ную борь­бу со все­ми фак­ти­че­ски уже суще­ству­ю­щи­ми пра­ви­тель­ства­ми в Гер­ма­нии.

Но и Франк­фурт­ское, и Бер­лин­ское наци­о­наль­ные собра­ния зани­ма­лись школь­ны­ми упраж­не­ни­я­ми в пар­ла­мен­та­риз­ме — вме­сто вели­кой страст­но­сти пар­тий­ной борь­бы демон­стри­руя холод­ное спо­кой­ствие духа — выра­ба­ты­вая наи­луч­ший поря­док дня и наи­луч­шую кон­сти­ту­цию. Без­зу­бые левые в Бер­лине под­да­лись иллю­зии, буд­то смо­гут уго­во­рить Собра­ние сде­лать рево­лю­ци­он­ные шаги. «Какой толк будет от наи­луч­ше­го поряд­ка дня и от наи­луч­шей кон­сти­ту­ции, — вос­кли­цал Маркс, — если немец­кие пра­ви­тель­ства в это вре­мя поста­ви­ли уже штык в поря­док дня?» (NRZ № 7 от 7 июня. Соч. т. 5, стр. 39).

В Бер­лине зако­но­про­ект прус­ско­го мини­стра зем­ле­де­лия Гир­ке, пред­по­ла­гал без­воз­мезд­но отме­нить лишь самые незна­чи­тель­ные повин­но­сти кре­стьян, а наи­бо­лее обре­ме­ни­тель­ные под­ле­жа­ли выку­пу. Это была паро­дия на рево­лю­цию 1789 года! Кре­стьяне, самые есте­ствен­ные союз­ни­ки бур­жуа, плоть от её пло­ти, и без кото­рых бур­жуа бес­силь­ны про­тив дво­рян­ства, были пре­да­ны ею без зазре­ния сове­сти.

21 июля в Кёльне Маркс встре­ча­ет­ся с Вейт­лин­гом, кото­рый про­по­ве­до­вал дик­та­тор­ское вре­мен­ное пра­ви­тель­ство. Вейт­линг отри­цал бур­жу­аз­но-демо­кра­ти­че­ский харак­тер рево­лю­ции с тяже­лым упор­ством зако­ре­не­ло­го сек­тан­та. Маркс же выдви­гал идею созда­ния рево­лю­ци­он­но­го пра­ви­тель­ства из пред­ста­ви­те­лей всех направ­ле­ний демо­кра­ти­че­ско­го дви­же­ния.

В сен­тяб­ре в Бер­лине раз­го­ра­ет­ся ост­рый поли­ти­че­ский кон­фликт. Левый депу­тат Штейн ещё в авгу­сте пред­ло­жил уда­лить из армии реак­ци­он­ных офи­це­ров, и боль­шин­ством голо­сов пред­ло­же­ние было при­ня­то. Но министр обо­ро­ны не поже­лал под­чи­нить­ся это­му реше­нию. Пра­ви­тель­ство Ган­зе­ма­на заяви­ло о наме­ре­нии подать в отстав­ку. Одно­вре­мен­но Прус­сия заклю­чи­ла пере­ми­рие с Дани­ей, с кото­рой вое­ва­ла за Шлез­виг-Голь­ш­тейн. Момент исти­ны отчёт­ли­во при­бли­жал­ся, или побе­дит Собра­ние и коро­на падет, или наобо­рот. Но тогда Собра­ние будет рас­пу­ще­но. При­зо­вет или не при­зо­вет на свою защи­ту Собра­ние народ­ные мас­сы? Но нет, Франк­фурт­ское Собра­ние 16 сен­тяб­ря рати­фи­ци­ро­ва­ло дого­вор с Дани­ей.

Когда 5 октяб­ря вновь вос­ста­ла Вена, Бер­лин­ское собра­ние лишь тра­ти­ло вре­мя на бес­ко­неч­ные деба­ты по мел­ким орга­ни­за­ци­он­ным вопро­сам и писа­ло воз­зва­ния про­по­вед­ни­че­ским пафо­сом ныти­ков. Ника­кой энер­гии про­яв­ле­но не было, ника­кой помо­щи и под­держ­ки Вене не ока­за­но. 1 нояб­ря Вена пала, на башне св. Сте­фа­на вновь взвил­ся чёр­но-жёл­тый стяг, а её на ули­цах посе­ли­лись рас­стре­лы, под­жо­ги, наси­лие и гра­бе­жи. «Исто­рия не зна­ет более позор­ной и низ­кой роли, — писал Маркс, — чем роль гер­ман­ской бур­жу­а­зии… В Вене толь­ко что закон­чил­ся вто­рой акт дра­мы, пер­вый акт кото­рой был разыг­ран в Пари­же под назва­ни­ем „Июнь­ские дни”… В Бер­лине мы ско­ро пере­жи­вем тре­тий акт» (NRZ № 136, 7 нояб­ря 1848 г. «Побе­да контр­ре­во­лю­ции в Вене». Соч. т. 5, стр. 493–494).

Контр­ре­во­лю­ция уже повсю­ду при­хо­ди­ла в дви­же­ние и пере­хо­ди­ла в наступ­ле­ние. 18 нояб­ря 1848 Рейн­ский окруж­ной коми­тет демо­кра­тов при­зы­ва­ет к повсе­мест­но­му ока­за­нию сопро­тив­ле­ния пра­ви­тель­ству. Повсю­ду пред­по­ла­га­лось орга­ни­зо­вать народ­ное опол­че­ние для отпо­ра вра­гу; лица, не име­ю­щие средств, долж­ны быть воору­же­ны за счёт средств общин. В слу­чае отка­за вла­стей пови­но­вать­ся Наци­о­наль­но­му собра­нию, необ­хо­ди­мо созда­вать коми­те­ты без­опас­но­сти на фран­цуз­ский манер. Воз­зва­ние было под­пи­са­но Марк­сом, Шап­пе­ром и Шней­де­ром (Соч. т. 6, стр. 33). Но все попыт­ки созда­ния опол­че­ния в Кельне в нояб­ре были сорва­ны «отца­ми горо­да». 22 нояб­ря 1848 года в Нёйс­се, близ Дюс­сель­дор­фа за про­из­не­се­ние мятеж­ных речей, а точ­нее, за орга­ни­за­цию воору­жён­но­го опол­че­ния и при­зыв к воору­жён­но­му вос­ста­нию про­тив госу­дар­ствен­ной вла­сти аре­сто­вы­ва­ют­ся Фер­ди­нанд Лас­саль и Лоренц Кан­та­дор.

5 декаб­ря выхо­дит коро­лев­ский указ о роспус­ке Наци­о­наль­но­го собра­ния, и созы­ве в фев­ра­ле 1849 года новых палат, а так­же о пожа­ло­ва­нии прус­ской кон­сти­ту­ции коро­лем безо вся­ко­го согла­ше­ния с каким бы то ни было Собра­ни­ем. Вот и насту­пил тре­тий акт дра­мы! Наци­о­наль­ное собра­ние пожа­ло пло­ды сво­ей дли­тель­ной сла­бо­сти и тру­со­сти, дав­шей воз­мож­ность контр­ре­во­лю­ции уси­лить­ся и окреп­нуть.
Бур­жу­а­зия и контр­ре­во­лю­ция

Меж­ду 10 и 31 декаб­ря 1848 года Маркс пишет ста­тью «Бур­жу­а­зия и контр­ре­во­лю­ция» где под­во­дит ито­ги все­го рево­лю­ци­он­но­го года (NRZ, № №. 165, 169, 170 и 183. Соч. т. 6, стр. 109–134). Здесь, пожа­луй, впер­вые про­явил­ся тот ура­ган­ный стиль Марк­са, кото­рый ста­нет все­мир­но извест­ным после «18 брю­ме­ра Луи Бона­пар­та».

Прус­ская бур­жу­а­зия, отме­ча­ет Маркс, была забро­ше­на на вер­ши­ну госу­дар­ствен­ной вла­сти, но не так, как она хоте­ла, путем мир­ной сдел­ки с коро­ной, а бла­го­да­ря рево­лю­ции. Народ­ное дви­же­ние рас­чи­сти­ло ей доро­гу, сама же бур­жу­а­зия не уда­ри­ла палец о палец. Но непри­кос­но­вен­ность соб­ствен­ных инте­ре­сов бур­жу­а­зии долж­на была озна­чать для неё и непри­кос­но­вен­ность коро­ны. Отсю­да меч­ты немец­кой и осо­бен­но прус­ской бур­жу­а­зии о кон­сти­ту­ци­он­ной монар­хии. Хотя фев­раль­ская рево­лю­ция была выгод­на для прус­ской бур­жу­а­зии, так как отда­ла в её руки кор­ми­ло госу­дар­ствен­но­го кораб­ля, но вме­сте с тем она спу­та­ла её рас­че­ты, так как её гос­под­ство было свя­за­но с защи­той инте­ре­сов наро­да, т. е. с таки­ми усло­ви­я­ми, кото­рых она не хоте­ла и не мог­ла выпол­нить.

«Не сле­ду­ет сме­ши­вать мар­тов­скую рево­лю­цию в Прус­сии, ни с англий­ской рево­лю­ци­ей 1648 года, ни с фран­цуз­ской 1789 года», — поды­то­жи­ва­ет Маркс.

В обе­их этих рево­лю­ци­ях бур­жу­а­зия была тем клас­сом, кото­рый дей­стви­тель­но сто­ял во гла­ве дви­же­ния. Про­ле­та­ри­ат и не при­над­ле­жав­шие к бур­жу­а­зии слои город­ско­го насе­ле­ния либо не име­ли ещё ника­ких отдель­ных от бур­жу­а­зии инте­ре­сов, либо ещё не состав­ля­ли само­сто­я­тель­но раз­ви­тых клас­сов или частей клас­са. Поэто­му там, где они высту­па­ли про­тив бур­жу­а­зии, напри­мер в 1793–1794 годах во Фран­ции, они боро­лись толь­ко за осу­ществ­ле­ние инте­ре­сов бур­жу­а­зии, хотя и не бур­жу­аз­ным спо­со­бом. Весь фран­цуз­ский тер­ро­ризм был не чем иным, как пле­бей­ским спо­со­бом раз­де­лать­ся с вра­га­ми бур­жу­а­зии, с абсо­лю­тиз­мом, фео­да­лиз­мом и мещан­ством.

В общем, рево­лю­ции 1648 и 1789 годов не были англий­ской или фран­цуз­ской рево­лю­ци­я­ми; это были рево­лю­ции евро­пей­ско­го мас­шта­ба. Бур­жу­а­зия побе­ди­ла в них. Но побе­да бур­жу­а­зии озна­ча­ла тогда побе­ду ново­го обще­ствен­но­го строя, побе­ду бур­жу­аз­ной соб­ствен­но­сти над фео­даль­ной, нации над про­вин­ци­а­лиз­мом, кон­ку­рен­ции над цехо­вым стро­ем, дроб­ле­ния соб­ствен­но­сти над май­о­ра­том, гос­под­ство соб­ствен­ни­ка зем­ли над под­чи­не­ни­ем соб­ствен­ни­ка зем­ле, про­све­ще­ния над суе­ве­ри­ем, семьи над родо­вым име­нем, пред­при­им­чи­во­сти над геро­и­че­ской ленью, бур­жу­аз­но­го пра­ва над сред­не­ве­ко­вы­ми при­ви­ле­ги­я­ми.

Ниче­го подоб­но­го не было в прус­ской мар­тов­ской рево­лю­ции. Дале­кая от того, что­бы стать евро­пей­ской рево­лю­ци­ей, она пред­став­ля­ла собой толь­ко жал­кий отго­ло­сок евро­пей­ской рево­лю­ции в отста­лой стране. Вен­ское, кас­сель­ское, мюн­хен­ское — вся­ко­го рода про­вин­ци­аль­ные вос­ста­ния про­те­ка­ли рядом с ней и оспа­ри­ва­ли у нее пер­вен­ство.

Немец­кая бур­жу­а­зия раз­ви­ва­лась так вяло, трус­ли­во и мед­лен­но, что в тот момент, когда она враж­деб­но про­ти­во­сто­я­ла фео­да­лиз­му и абсо­лю­тиз­му, она сама ока­за­лась враж­деб­но про­ти­во­сто­я­щей про­ле­та­ри­а­ту и всем сло­ям город­ско­го насе­ле­ния, инте­ре­сы и идеи кото­рых были род­ствен­ны про­ле­та­ри­а­ту. В отли­чие от фран­цуз­ской бур­жу­а­зии 1789 года, прус­ская бур­жу­а­зия не была тем клас­сом, кото­рый высту­па­ет от име­ни все­го совре­мен­но­го обще­ства про­тив пред­ста­ви­те­лей ста­ро­го обще­ства, монар­хии и дво­рян­ства. Она с само­го нача­ла была склон­на к измене наро­ду и ком­про­мис­су с коро­но­ван­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми ста­ро­го обще­ства. Она сто­я­ла у руля рево­лю­ции не пото­му, что за ней сто­ял народ, а пото­му, что народ тол­кал её впе­ре­ди себя. Она как пласт ста­ро­го госу­дар­ства, кото­рый сам не про­бил себе доро­ги, но силой зем­ле­тря­се­ния был выбро­шен на поверх­ность ново­го госу­дар­ства; без веры в себя, без веры в народ, брюз­жа про­тив вер­хов и стра­шась низов. Без все­мир­но-исто­ри­че­ско­го при­зва­ния — точ­но ста­рик, над кото­рым тяго­те­ет про­кля­тье, осуж­ден­ный за то, что­бы извра­щать пер­вые моло­дые поры­вы пол­но­го жиз­ни наро­да и под­чи­нять их сво­им стар­че­ским инте­ре­сам — ста­рик без глаз, без ушей, без зубов, пол­ная раз­ва­ли­на, — такой очу­ти­лась прус­ская бур­жу­а­зия после мар­тов­ской рево­лю­ции у руля прус­ско­го госу­дар­ства.

Чем же объ­яс­ня­ет­ся такое пове­де­ние прус­ской бур­жу­а­зии? Поче­му она жмёт­ся к коро­лев­ской вла­сти, коро­лев­ской бюро­кра­тии и юнкер­ству? Поче­му она не спо­соб­на стать лиде­ром нации, како­вым ста­ли её англий­ские, фран­цуз­ские и бель­гий­ские пред­ше­ствен­ни­ки?

Страх перед рево­лю­ци­ей! Бур­жу­а­зия отста­лой стра­ны бро­са­ет­ся в объ­я­тия реак­ции из пато­ло­ги­че­ско­го стра­ха перед рево­лю­ци­ей! Когда она силь­на, она не выпол­ня­ет сво­е­го исто­ри­че­ско­го дол­га, но трус­ли­во дро­жит перед рево­лю­ци­ей пред­ла­га­ю­щей ей власть.

В такой стране слиш­ком силь­на та часть бур­жу­а­зии и её интел­ли­ген­ции, инте­ре­сы кото­рой рав­но­душ­ны, и, даже, враж­деб­ны инте­ре­сам раз­ви­тия нации. Это финан­со­вые баро­ны, кре­ди­то­ры госу­дар­ства, бан­ки­ры, ран­тье, богат­ство кото­рых свя­за­но с теку­щим госу­дар­ствен­ным поряд­ком. Это често­лю­би­вые про­фес­со­ра и адво­ка­ты, при­зван­ные госу­дар­ством на вид­ные посты. Это фаб­ри­кан­ты и постав­щи­ки, заклю­чив­шие кон­трак­ты с пра­ви­тель­ством. Это все те мещане, муни­ци­паль­ные совет­ни­ки и тор­гов­цы, зна­че­ние кото­рых пада­ет в кру­го­во­ро­те серьёз­ной поли­ти­че­ской жиз­ни.

Рево­лю­ция в стране, где уже сфор­ми­ро­вал­ся рабо­чий класс, при­но­сит всем этим дель­цам нечто неиз­ве­дан­но новое, нечто опас­ное, нечто отлич­ное от их скром­ных запро­сов и тре­бо­ва­ний. И пото­му эти гос­по­да ока­зы­ва­ют­ся совер­шен­но пра­вы, не желая революции.


Наци­о­наль­ный вопрос в 1848–1849

Сре­ди про­тив­ни­ков марк­сиз­ма, в том чис­ле сре­ди наци­о­на­ли­стов-него­дя­ев или наци­о­на­ли­стов-иде­а­ли­стов, кото­рых исполь­зу­ют него­дяи, быту­ют раз­лич­ные инси­ну­а­ции на тему «нена­ви­сти» Марк­са и Энгель­са к Рос­сии, к рус­ским, к сла­вя­нам, зачис­лен­ных ими в контр­ре­во­лю­ци­он­ные наро­ды, и кото­рых сле­ду­ет чуть ли не сте­реть с лица зем­ли. Одна­ко утвер­жде­ния, осно­ван­ные на надёр­ган­ных цита­тах про рус­ских вар­ва­ров, диких татар и без­воль­ных чехов вне вся­ко­го исто­ри­че­ско­го кон­тек­ста и вне логи­ки, с трес­ком рушат­ся, сто­ит толь­ко более серьёз­но рас­смот­реть дан­ный вопрос.

Исход­ные, клю­че­вые тези­сы по наци­о­наль­но­му вопро­су во вре­мя рево­лю­ции 1848 года, изло­же­ны Фри­дри­хом Энгель­сом в ста­тье «Внеш­няя поли­ти­ка Гер­ма­нии» (NRZ № 33от 3 июля 1848 г. Соч. т. 5, стр. 160–162). Он кон­ста­ти­ру­ет, что в тече­ние послед­них 70-ти лет нем­цы пред­став­ля­ли собою сво­ру беше­ных собак, кото­рую натрав­ли­ва­ли на вся­че­ское дело евро­пей­ской сво­бо­ды. Нет ни одной стра­ны в Евро­пе, где бы ни отли­чи­лись наня­тые немец­кие ландс­кнех­ты. В рестав­ра­ции во Фран­ции, в рас­чле­не­нии Поль­ши и в похо­дах в Ита­лию участ­во­ва­ли гер­ман­ская и австрий­ская армии. Пора­бо­щён­ные Гер­ма­ни­ей наро­ды не име­ют усло­вий сво­бод­но­го раз­ви­тия. Даже цар­ская дина­стия в Рос­сии явля­ет­ся немец­кой! Вина за эти гнус­но­сти пада­ет так­же и на немец­кий народ, про­пи­тан­ный раб­ским духом. Но теперь, когда нем­цы вос­ста­ли, они обя­за­ны пол­но­стью изме­нить поли­ти­ку по отно­ше­нию к дру­гим наро­дам. Гер­ма­ния ста­нет сво­бод­ной в той же мере, в какой предо­ста­вит сво­бо­ду сосед­ним наро­дам. Их сво­бо­да ста­нет гаран­ти­ей немец­кой сво­бо­ды.

К этой стра­те­гии пря­мо при­мы­ка­ет про­бле­ма сво­бод­ной Поль­ши (NRZ № 70–96, август—сентябрь 1848 г. «Деба­ты по поль­ско­му вопро­су». Соч. т. 5, стр. 335–388). Немец­кая имми­гра­ция в сла­вян­ские стра­ны — Поль­шу, Боге­мию, Мора­вию, пишет Энгельс, про­ис­хо­ди­ла непре­рыв­но, начи­ная с XII-XIII веков. Все сла­вян­ские тер­ри­то­рии, где нем­цы пусти­ли кор­ни, отли­ча­ет один и тот же фено­мен: сла­вяне там явля­ют­ся пре­иму­ще­ствен­но зем­ле­дель­че­ским насе­ле­ни­ем, а нем­цы — бюр­гер­ским, тор­го­вым, цехо­вым сосло­ви­ем. Пусть это и при­внес­ло запад­ное мастер­ство и тор­го­вые свя­зи, но тем самым нем­цы не дали обра­зо­вать­ся сла­вян­ским горо­дам со сла­вян­ской бур­жу­а­зи­ей. Нем­цы закон­сер­ви­ро­ва­ли гра­ни­цу меж­ду сель­ской и город­ской куль­ту­рой и язы­ком, а в таких усло­ви­ях о про­све­ще­нии и обра­зо­ва­нии сла­вян гово­рить не при­хо­дит­ся. Поэто­му у нем­цев долг перед сла­вя­на­ми.

На Гер­ма­нии висит вина за семь санк­ци­о­ни­ро­ван­ных раз­де­лов Поль­ши. Но теперь, во вре­мя рево­лю­ции наци­о­наль­ная само­сто­я­тель­ность Поль­ши пред­став­ля­ет самую насущ­ную необ­хо­ди­мость. Поче­му? Пото­му что евро­пей­ская реак­ция, начи­ная с Вен­ско­го кон­грес­са 1815 года, бази­ру­ет­ся на сою­зе Рос­сии, Прус­сии и Австрии. А скреп­ля­ет­ся этот союз имен­но раз­де­лом Поль­ши. Сама же Поль­ша, волею исто­ри­че­ской судь­бы, сде­ла­лась рево­лю­ци­он­ной частью Рос­сии, Австрии и Прус­сии, а со вре­ме­ни кра­ков­ско­го вос­ста­ния 1846 года борь­ба за поль­скую неза­ви­си­мость явля­ет­ся и борь­бой за аграр­ную рево­лю­цию про­тив пат­ри­ар­халь­но­го абсо­лю­тиз­ма. В отли­чие от помо­щи в борь­бе за неза­ви­си­мость раз­бро­сан­ных и пере­ме­шан­ных меж­ду собой наро­дов Восточ­ной Евро­пы вопрос с Поль­шей явля­ет­ся самым раз­ре­ши­мым из поли­ти­че­ских вопро­сов. Поль­ша долж­на полу­чить тер­ри­то­рию 1772 года вме­сте с при­бреж­ной бал­тий­ской поло­сой и устья­ми сво­их боль­ших рек. Рево­лю­ци­он­ная Гер­ма­ния обя­за­на разо­рвать реак­ци­он­ный Свя­щен­ный союз и с ору­жи­ем в руках потре­бо­вать от Рос­сии отка­за от Поль­ши. Вой­на с Рос­си­ей ста­нет пол­ным, откры­тым и дей­стви­тель­ным раз­ры­вом с позор­ным гер­ман­ским про­шлым, дей­стви­тель­ным осво­бож­де­ни­ем Гер­ма­нии и уста­нов­ле­ни­ем демо­кра­тии.

Гер­ман­ская рево­лю­ция не может побе­дить не раз­ру­шив прус­ско­го и австрий­ско­го поли­цей­ских госу­дарств, а эта цель оста­нет­ся недо­сти­жи­мой, поку­да не будет раз­би­та мощь рус­ско­го царя. Не Нико­лай I пред­ла­гал в 1848 году прус­ско­му прин­цу свою армию для подав­ле­ния рево­лю­ции? Не Нико­лай I в. 1849 году уду­шил вен­гер­скую рево­лю­цию?

Но вой­на с Рос­си­ей име­ет для рево­лю­ции и ещё одну важ­ную сто­ро­ну — избав­ле­ние ото всех пре­крас­но­душ­ных иллю­зий и моби­ли­за­цию всех рево­лю­ци­он­ных нем­цев для отпо­ра втор­же­нию. Пус­кай прус­ское пра­ви­тель­ство и бур­жу­а­зия при­зо­вут в стра­ну цар­скую армию, раз дело идёт к это­му! Как толь­ко Гер­ма­ния почув­ству­ет на себе рус­ский кнут, тогда она пове­дёт себя ина­че (NRZ № 279, 22 апре­ля 1849. «Рус­ские». Соч. т. 6, стр. 470.

То же самое каса­ет­ся и вой­ны с Дани­ей. Вой­на за Шлез­виг-Голь­ш­тейн явля­ет­ся пер­вой рево­лю­ци­он­ной вой­ной Гер­ма­нии. На сто­ро­ну Дании вста­ли три контр­ре­во­лю­ци­он­ные дер­жа­вы: Англия, Прус­сия и Рос­сия. Но имен­но рево­лю­ция при­да­ла ради­каль­ный харак­тер шлез­виг­ско­му дви­же­нию, кото­рое ранее наме­ре­ва­лось отде­лить­ся от Дании и создать ещё одно кар­ли­ко­вое гер­ман­ское госу­дар­ство. Теперь Киль­ское собра­ние ста­ло самым демо­кра­тич­ном из всех гер­ман­ских собра­ний и тре­бу­ет еди­ной Гер­ма­нии. Воз­мож­но, у Дании най­дут­ся неоспо­ри­мые пра­ва на Шлез­виг-Голь­ш­тейн или его часть. Но закон рево­лю­ции пре­вы­ше все­го! Гер­ма­ния отби­ра­ет Шлез­виг по тому пра­ву, по како­му рево­лю­ци­он­ные фран­цу­зы забра­ли Фланд­рию, Лота­рин­гию и Эль­зас (NRZ № 99, 19 сен­тяб­ря 1848 г. «Дат­ско-прус­ское пере­ми­рие». Соч. т. 5, стр. 422–423).

Реша­ю­щее зна­че­ние для Энгель­са име­ют не абстракт­ные инте­ре­сы наций, а инте­ре­сы живой рево­лю­ции. Брат­ский союз наро­дов и феде­ра­тив­ная рес­пуб­ли­ка Евро­пы могут быть осу­ществ­лё­ны толь­ко при помо­щи ради­каль­ной рево­лю­ции и кро­ва­вой борь­бы (NRZ № 222–223, 15—16 фев­ра­ля 1849 г. «Демо­кра­ти­че­ский пан­сла­визм». Соч. т. 6, стр. 290). Сла­вян­ские наро­ды Австрии тоже под­ня­лись в 1848 году за свою сво­бо­ду, осо­бен­но про­сла­ви­лась бой­ня в Пра­ге в июне 1848. Но они так не смог­ли под­нять­ся выше пан­сла­виз­ма — стра­те­гии созда­ния еди­но­го сла­вян­ско­го госу­дар­ства из раз­ных наро­дов нахо­дя­щих­ся на раз­ных сту­пе­нях раз­ви­тия, под вла­ды­че­ством Рос­сии. Поэто­му пан­сла­визм заве­до­мо реак­ци­о­нен. Да, немец­кая рево­лю­ция тоже тре­бу­ет созда­ния еди­ной Гер­ма­нии. Но если бы немец­кая демо­кра­тия поста­ви­ла бы во гла­ву сво­ей про­грам­мы тре­бо­ва­ние вер­нуть обрат­но Эль­зас, Лота­рин­гию и Бель­гию, под тем пред­ло­гом, что боль­шин­ство насе­ле­ния там немец­кое, то такой пан­гер­ма­низм без­услов­но стал бы реак­ци­он­ным (Соч. т.6, стр. 304).

Кто под­дер­жал австрий­скую реак­цию? Австрий­ская кама­ри­лья нашла под­держ­ку толь­ко у чехов, хор­ва­тов и сло­вен­цев. Они насту­па­ли на вос­став­шую Вену, они насту­па­ли на Милан, они насту­па­ли на Кра­ков, они насту­па­ли на Буда­пешт. Даже Сла­вян­ский съезд в Пра­ге был разо­гнан чеха­ми и сло­ва­ка­ми! Чеш­ские демо­кра­ты фан­та­зё­ры не смог­ли най­ти сре­ди сво­е­го наро­да поч­вы для сво­их идей.

Поэто­му Энгельс и отде­ля­ет нации — носи­тель­ниц исто­ри­че­ско­го раз­ви­тия и исто­ри­че­ской ини­ци­а­ти­вы, от наций, кото­рые свою наци­о­наль­ную неза­ви­си­мость ста­вят выше евро­пей­ской рево­лю­ции. Отде­ля­ет не апри­ор­но, а по фак­ту на момент 1848–1849 годов. Рево­лю­ция неумо­ли­мо заста­ви­ла всех выска­зать­ся за или про­тив неё. В тече­ние одно­го меся­ца все наро­ды, созрев­шие для рево­лю­ции, совер­ши­ли рево­лю­цию, все не созрев­шие для рево­лю­ции объ­еди­ни­лись про­тив рево­лю­ции (Соч. т.6, стр. 301). Пер­вые — это нем­цы, вен­гры и поля­ки; а вто­рые — сла­вяне, румы­ны и тран­силь­ван­цы. Пер­вые актив­но воз­дей­ство­ва­ли на исто­рию, поэто­му они рево­лю­ци­он­ны. Вто­рых исто­рия уже в тече­ние сто­ле­тий вле­чёт за собой про­тив их воли и им пред­сто­ит погиб­нуть в буре миро­вой рево­лю­ции, поэто­му они контр­ре­во­лю­ци­он­ны (NRZ № 194, 13 янва­ря 1849. «Борь­ба в Вен­грии». Соч. т. 6, стр. 175–186). Ска­зан­ное выше не отно­сит­ся к Рос­сии; рус­ские контр­ре­во­лю­ци­он­ны вре­мен­но, пока ещё (NRZ № 222–223, 15—16 фев­ра­ля 1849 г. «Демо­кра­ти­че­ский пан­сла­визм». Соч. т. 6, стр. 294).

Энгельс не верил (про­дол­жал не верить и в 1882 году) в жиз­не­спо­соб­ность вся­че­ских мел­ких наций или их облом­ков, осо­бен­но тех, кто про­де­лал пер­вые шаги к циви­ли­за­ции под чуже­зем­ной вла­стью. Для реаль­ной наци­о­наль­ной неза­ви­си­мо­сти необ­хо­ди­ма доста­точ­ная тер­ри­то­рия, доста­точ­ная чис­лен­ность насе­ле­ния, выход к морю, обла­да­ние реч­ны­ми арте­ри­я­ми, исто­ри­че­ский пласт само­сто­я­тель­но­го суще­ство­ва­ния и тра­ди­ции борь­бы за неза­ви­си­мость. Кро­ме поля­ков, рус­ских и турец­ких сла­вян, ни один дру­гой сла­вян­ский народ, по его мне­нию, не имел «сла­вян­ско­го» буду­ще­го. Чехи не спо­соб­ны стать ядром сла­вян­ско­го госу­дар­ства по при­чине огром­но­го немец­ко­го город­ско­го насе­ле­ния. Мифи­че­ским пред­став­ля­лось ему и еди­ное госу­дар­ство южных сла­вян, кото­рое тут же будет поре­за­но на лос­ку­ты и взя­то под кон­троль раз­лич­ны­ми дер­жа­ва­ми (Соч. т. 6, стр. 294–296).

В сво­ём ана­ли­зе наци­о­наль­но­стей Энгельс, хотя и отвле­ка­ет­ся на обще­ис­то­ри­че­ские обзо­ры, всё рав­но мыс­лит исклю­чи­тель­но зако­на­ми рево­лю­ции. Энгельс рево­лю­ци­о­нер, а не этно­лог и не куль­ту­ро­лог. Если бы, закан­чи­ва­ет он свою мысль, сла­вяне нача­ли бы новую рево­лю­ци­он­ную исто­рию, если бы где-нибудь они при­ня­ли серьёз­ное уча­стие в собы­ти­ях 1848 года, если бы под­ня­ли вос­ста­ние про­тив чёр­но-жел­то­го зна­ме­ни, то евро­пей­ская рево­лю­ция с само­го нача­ла была бы заин­те­ре­со­ва­на в их осво­бож­де­нии. И тогда част­ные инте­ре­сы нем­цев и вен­гров отсту­пи­ли бы на вто­рой план, ибо инте­ре­сы рево­лю­ции важ­нее. Но исто­ри­че­ская про­вер­ка пока­за­ла: это­го не про­изо­шло, австрий­ские сла­вяне послу­жи­ли глав­ным ору­ди­ем контр­ре­во­лю­ции, хотя сами явля­лись угне­та­е­мы­ми у себя дома (Соч. т. 6, стр. 298–300). Что ж, без­молв­ные холо­пы и кре­пост­ные нуж­ны барам и кре­пост­ни­кам, но рево­лю­ции они не нуж­ны. Рево­лю­ция будет вести рево­лю­ци­он­ную вой­ну про­тив тех, у кого наци­о­наль­ность, реаль­ная или фан­та­сти­че­ская обще­сла­вян­ская, сто­ит выше рево­лю­ции. Рево­лю­ция не поз­во­лит ста­вить себе усло­вия и не может поз­во­лить себе ждать. Поэто­му толь­ко с помо­щью само­го реши­тель­но­го тер­ро­риз­ма про­тив чехов, хор­ва­тов и рус­ских мож­но огра­дить рево­лю­цию от опас­но­сти. Если хор­ва­ты и чехи как собач­ки хотят заслу­жить кость авто­но­мии у австрий­ско­го абсо­лю­тиз­ма за счёт кро­ви вос­став­шей Вены или Мила­на, то для рево­лю­ции они — беше­ные соба­ки. Если пан­сла­визм не пере­ста­нет про­дол­жать отре­кать­ся от рево­лю­ции во имя фан­та­сти­че­ской сла­вян­ской наци­о­наль­но­сти, рево­лю­ция будет отно­сить­ся к ним как к вра­гам (Соч. т. 6, стр. 306).

Нико­гда Энгельс или Маркс не дели­ли наро­ды на заве­до­мо рево­лю­ци­он­ные и заве­до­мо контр­ре­во­лю­ци­он­ные. Уже 27 мар­та 1949 года с нача­лом воен­ных дей­ствий Австрии про­тив Ита­лии, Энгельс вновь обра­ща­ет взор на сла­вян и на австрий­ский абсо­лю­тизм, кото­рый сла­бе­ет, раз­ры­ва­ясь меж­ду Вен­гри­ей и Ита­ли­ей. Он при­бав­ля­ет­ся к это­му и тре­тий деста­би­ли­зи­ру­ю­щий эле­мент — сла­вян­скую оппо­зи­цию, с каж­дым днём рас­ши­ря­ю­щая свою базу и орга­ни­зу­ю­ща­я­ся всё луч­ше и луч­ше. Сла­вяне спас­ли Австрию, а та в бла­го­дар­ность за это с оскорб­ле­ни­я­ми воз­вра­ща­ет их в состо­я­ние до мар­тов­ской рево­лю­ции. Австрия ста­но­вит­ся невы­но­си­мой даже для самых вар­вар­ских наро­дов, глав­ных стол­пов ста­рой Австрии, для южных сла­вян в Дал­ма­ции, Хор­ва­тии и Бана­те, для вер­ных гра­ни­чар (NRZ № 257, 28 мар­та 1849. «Вой­на в Ита­лии и Вен­грии». Соч. т. 6, стр. 410, так­же Соч. т. 7, стр. 226).

После отме­ны кре­пост­но­го пра­ва, разо­рив­шей и кре­стьян и дво­рян, Энгельс рас­смат­ри­вал и Рос­сию как стра­ну, кото­рая в бли­жай­шем буду­щем будет играть наи­бо­лее важ­ную роль. Если в Рос­сии нач­нёт­ся рево­лю­ция, то поблед­не­ют сце­ны 1793 года и изме­нит­ся лицо всей Евро­пы. Ста­рая Рос­сия была до сих пор огром­ной резерв­ной арми­ей евро­пей­ской реак­ции; она дей­ство­ва­ла в каче­стве тако­вой в 1798, 1805, 1815, 1830, 1848 годах. А когда рево­лю­ция в Рос­сии уни­что­жит эту резерв­ную армию реак­ции — вот тогда посмот­рим, как обер­нёт­ся дело! (Соч. т. 19, стр. 123–124). После убий­ства Алек­сандра II Маркс и Энгельс пред­по­ла­га­ли, что после дли­тель­ной и жесто­кой борь­бы дело при­дёт к рос­сий­ской Ком­муне! А в 1882 году пря­мо объ­яви­ли Рос­сию пере­до­вым отря­дом рево­лю­ци­он­но­го дви­же­ния в Евро­пе (Соч. т. 19, стр. 252, 305).

Да что там Рос­сия? Даже в Китае сре­ди мятеж­но­го плеб­са появи­лись люди, ука­зы­ва­ю­щие на бед­ность одних, на богат­ство дру­гих, тре­бу­ю­щие ино­го рас­пре­де­ле­ния иму­ществ, тре­бу­ю­щие пол­но­го уни­что­же­ния част­ной соб­ствен­но­сти. Этим они пуга­ют доб­ро­по­ря­доч­ных евро­пей­цев, кото­рые даже в Китае не могут спря­тать­ся от это­го пагуб­но­го уче­ния — от соци­а­лиз­ма. Самая древ­няя и самая проч­ная импе­рия идёт к сво­е­му обще­ствен­но­му пере­во­ро­ту. И когда все евро­пей­ские реак­ци­о­не­ры в пред­сто­я­щем им близ­ком бег­стве в Азию добе­гут, нако­нец, и до Китай­ской сте­ны, до врат, кото­рые ведут к архи­кон­сер­ва­тив­ной твер­дыне, то, как знать, не про­чтут ли они там над­пись: Republique Chinoise — Liberte, Egalite, Fraternite (Соч. т. 7, стр. 234).

Если отно­сить­ся к ана­ли­зу и воз­зва­ни­ям 1848–49 годов как к про­ро­че­ствам, то исто­рия дока­за­ла, что Энгельс слег­ка пере­оце­ни­вал вен­гров и поля­ков, а так­же Поль­шу как поле реша­ю­щей рево­лю­ци­он­ной бит­вы. И недо­оце­ни­вал чехов, сло­ва­ков, сло­вен­цев и хор­ва­тов. Но общая линия его рас­суж­де­ний, без­услов­но, вер­на. Чего сто­ит одно его пред­ска­за­ние в 1877 году о том, что рево­лю­ция в Рос­сии сло­ма­ет хре­бет объ­еди­нён­но­го евро­пей­ско­го дес­по­тиз­ма, осво­бо­дит Гер­ма­нию от Прус­сии, а малые сла­вян­ские наро­ды Австрии — от реак­ци­он­ных грёз пан­сла­виз­ма. И евро­пей­ское рабо­чее дви­же­ние долж­но и будет толь­ко при­вет­ство­вать такое тече­ние дел (Соч. т. 19, стр. 146). Так оно и слу­чи­лось: толь­ко после рево­лю­ци­он­но­го уни­что­же­ния цариз­ма в Рос­сии чехи и сло­ва­ки, а так­же сер­бы, хор­ва­ты и сло­вен­цы смог­ли выстро­ить соб­ствен­ные государства.


Конец рево­лю­ции

Маркс мрач­но отсле­жи­вал шаги наступ­ле­ния евро­пей­ской контр­ре­во­лю­ции в 1848 году: 10 апре­ля в Лон­доне сорва­на чар­тист­ская демон­стра­ция, 25 июня утоп­ле­но в кро­ви париж­ское вос­ста­ние, 6 авгу­ста обрат­ное заво­е­ван австрий­ски­ми вой­ска­ми Милан, 1 нояб­ря — паде­ние Вены, декабрь — пере­во­рот в Бер­лине. Маркс наде­ет­ся на рево­лю­ци­он­ную ини­ци­а­ти­ву от Фран­ции, на новый крик галль­ско­го пету­ха, а так­же на новые фев­раль­ские выбо­ры в Прус­сии при тех обсто­я­тель­ствах, когда бур­жу­а­зия пол­но­стью раз­об­ла­чи­ла себя, а контр­ре­во­лю­ция ещё осто­рож­ни­ча­ет и не реша­ет­ся на пря­мую ата­ку.

25 янва­ря в Кельне и в Рейн­ской обла­сти демо­кра­ти­че­ская левая полу­ча­ет 2/3 голо­сов. Виль­гельм Вольф при­зы­ва­ет сель­ско­хо­зяй­ствен­ный про­ле­та­ри­ат к вос­ста­нию. Но 22–28 мар­та 1849 года пар­ла­мент при­ни­ма­ет импер­скую Кон­сти­ту­цию, состав­ной частью кото­рой ста­ли «Основ­ные пра­ва немец­ко­го наро­да». Но она ока­за­лась мерт­во­рож­ден­ной. 3 апре­ля прус­ский король Фри­дрих Виль­гельм IV кате­го­ри­че­ски отка­зал­ся при­нять «свин­скую коро­ну», отда­вав­шую «тле­твор­ным запа­хом рево­лю­ции». Боль­шин­ство немец­ких пра­ви­тельств отка­зы­ва­ют­ся при­знать Кон­сти­ту­цию и 27 апре­ля вто­рая пала­та прус­ско­го лан­та­га ока­за­лась рас­пу­щен­ной.

Демо­кра­ти­че­ская стра­те­гия откро­вен­но исчер­па­ла себя. 14 апре­ля 1849 года Карл Маркс и его сто­рон­ни­ки раз­ме­же­вы­ва­ют­ся с демо­кра­та­ми, выхо­дят из демо­кра­ти­че­ских сою­зов и при­со­еди­ня­ют­ся к объ­еди­не­нию гер­ман­ских рабо­чих. «Мы счи­та­ем, что суще­ству­ю­щая орга­ни­за­ция демо­кра­ти­че­ских сою­зов вклю­ча­ет в себя слиш­ком мно­го раз­но­род­ных эле­мен­тов… Мы счи­та­ем пред­по­чти­тель­ным более тес­ное объ­еди­не­ние рабо­чих сою­зов, состо­я­щих из одно­род­ных эле­мен­тов; поэто­му насто­я­щим заяв­ля­ем о сво­ём выхо­де с сего­дняш­не­го дня из Рейн­ско­го окруж­но­го коми­те­та демо­кра­ти­че­ских сою­зов. Фр. Анне­ке, К. Шап­пер, К Маркс, Г. Бек­кер, В. Вольф» (NRZ № 273, 15 апре­ля 1849. Соч. т. 6, стр. 462). Кёльн­ский рабо­чий союз так­же выхо­дит из Сою­за рейн­ских демо­кра­тов и 6 мая 1849 года созвал все рабо­чие сою­зы на про­вин­ци­аль­ный кон­гресс для того что­бы орга­ни­зо­вать общий рейн­ско-вест­фаль­ский рабо­чий союз, и что­бы в таком виде при­нять уча­стие на все­гер­ман­ском съез­де, созы­ва­е­мым в июне лейп­циг­ским «Рабо­чим брат­ством» Сте­фа­на Бор­на.

В мае вспы­хи­ва­ют то тут, то там раз­роз­нен­ные вос­ста­ния в защи­ту кон­сти­ту­ции — в Дрез­дене, Дюс­сель­дор­фе, Золин­гене. Но толь­ко в Бадене и Пфаль­це дело дошло до созда­ния вре­мен­ных пра­ви­тельств, опи­рав­ших­ся на повстан­че­скую армию.

16 мая Марк­са высы­ла­ют в 24 часа из Прус­сии, а про­тив Энгель­са воз­буж­да­ют уго­лов­ное дело. Из-за того что в послед­них номе­рах NRZ она высту­па­ет всё более реши­тель­но, воз­буж­дая пре­зре­ние к суще­ству­ю­ще­му пра­ви­тель­ству, при­зы­вая к насиль­ствен­но­му пере­во­ро­ту и уста­нов­ле­нию соци­аль­ной рес­пуб­ли­ки. Это был конец «Новой рейн­ской газе­ты», послед­ний 301‑й номер кото­рой вышел 19 мая 1849 года отпе­ча­тан­ный крас­ной крас­кой — «К чему эти глу­пые фра­зы, эта офи­ци­аль­ная ложь! Послед­ние номе­ра ни на йоту не отли­ча­ют­ся от пер­во­го „проб­но­го номе­ра”… Мы бес­по­щад­ны и не про­сим ника­кой поща­ды у вас. Когда при­дёт наш черёд, мы не будем при­кры­вать тер­ро­ризм лице­мер­ны­ми фра­за­ми» (Соч. т. 6, стр. 547).

Маркс и Энгельс устрем­ля­ют­ся во Франк­фурт, пыта­ясь воз­дей­ство­вать на левых депу­та­тов Наци­о­наль­но­го Собра­ния, что­бы те при­зва­ли народ к ору­жию. Ситу­а­ция ещё кажет­ся не без­на­деж­ной, но не слиш­ком дол­го. Их поли­ти­че­ский и воен­ный план не встре­ча­ет ника­кой сим­па­тии у левых депу­та­тов.

Сле­ду­ю­щим их пунк­том был Баден. Но создан­ное в Карлсруэ пра­ви­тель­ство демо­кра­тов пре­бы­ва­ло в без­дей­ствие, им и в голо­ву не при­хо­ди­ло дви­нуть­ся на Франк­фурт. Кри­ти­ка Марк­са вызва­ла в баден­ском пра­ви­тель­стве воз­му­ще­ние. В Пфаль­це, в Кай­зер­сла­у­терне была похо­жая кар­ти­на пол­ной без­за­бот­но­сти. Мел­кие бур­жуа про­сто не зна­ли, что им делать, их пра­ви­тель­ство не при­ни­ма­ло даже мер к обо­роне.

31 мая дру­зья рас­ста­ют­ся. Маркс уже все понял и едет в Париж — толь­ко собы­тия во Фран­ции могут ожи­вить гер­ман­ские труп­пы. Энгельс оста­ет­ся в Пфаль­це, в доб­ро­воль­че­ском отря­де Авгу­ста Вил­ли­ха. Он при­нял уча­стие в 4‑х стыч­ках и непо­сред­ствен­но опи­сал всю бес­тол­ко­во-гран­ди­оз­ную воен­ную кам­па­нию, вме­сте со все­ми глу­по­стя­ми и пре­да­тель­ства­ми. Читая его свод­ки и сви­де­тель­ства не зна­ешь, в каких местах коме­дии нуж­но сме­ять­ся, а в каких актах дра­мы сле­ду­ет пла­кать (Соч. т. 7, стр. 111 — 207). Отряд, в кото­ром он сра­жал­ся, при­кры­вал отступ­ле­ние раз­би­той баден­ско-пфаль­ской армии, и 12 июня 1849 года послед­ним пере­сек швей­цар­скую гра­ни­цу. Так закон­чи­лась немец­кая рево­лю­ция.

А 13 июня в Пари­же, левая мел­ко­бур­жу­аз­ная часть пар­ла­мен­та отверг­ла пред­ло­же­ние рабо­чих о немед­лен­ном вос­ста­нии и орга­ни­зо­ва­ло вза­мен мир­ную демон­стра­цию, кото­рая была тут же разо­гна­на кава­ле­ри­ей. Послед­няя попыт­ка рево­лю­ци­он­но­го выступ­ле­ния была подав­ле­на.
2‑я пере­оцен­ка. Пер­ма­нент­ная рево­лю­ция

Впер­вые сло­во­со­че­та­ние «пер­ма­нент­ная рево­лю­ция» про­зву­ча­ло в сере­дине мар­та 1850 года в рабо­те Марк­са «Клас­со­вая борь­ба во Фран­ции».

«В ходе рево­лю­ции поло­же­ние так быст­ро созре­ло, что дру­зья рефор­мы всех оттен­ков, что сред­ние клас­сы с их скром­ней­ши­ми тре­бо­ва­ни­я­ми при­нуж­де­ны были объ­еди­нять­ся вокруг зна­ме­ни самой край­ней пар­тии пере­во­ро­та, вокруг крас­но­го зна­ме­ни… про­ле­та­ри­ат все более объ­еди­ня­ет­ся вокруг рево­лю­ци­он­но­го соци­а­лиз­ма, вокруг ком­му­низ­ма… Это соци­а­лизм, есть объ­яв­ле­ние непре­рыв­ной рево­лю­ции, клас­со­вая дик­та­ту­ра про­ле­та­ри­а­та как необ­хо­ди­мая пере­ход­ная сту­пень к уни­что­же­нию клас­со­вых раз­ли­чий, к уни­что­же­нию всех про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний, на кото­рых поко­ят­ся эти раз­ли­чия, к уни­что­же­нию всех обще­ствен­ных отно­ше­ний, соот­вет­ству­ю­щих этим про­из­вод­ствен­ным отно­ше­ни­ям, к пере­во­ро­ту во всех иде­ях, выте­ка­ю­щих из этих обще­ствен­ных отно­ше­ний». Итак, непре­рыв­ная рево­лю­ция по Марк­су долж­на при­ве­сти к клас­со­вой дик­та­ту­ре про­ле­та­ри­а­та.

Тяже­ло опре­де­лить, если вооб­ще воз­мож­но, кто из двух рево­лю­ци­о­не­ров пер­вым при­шёл к мыс­ли о пер­ма­нент­ной рево­лю­ции. Хотя Фри­дрих Энгельс и не упо­тре­бил тер­ми­на «пер­ма­нент­ная», содер­жа­ние его поли­ти­че­ских выво­дов пожа­луй фор­маль­но пред­вос­хи­ща­ют на несколь­ко меся­цев стро­гий ана­лиз его дру­га. Мы кон­ста­ти­ру­ем факт, гово­рит Энгельс, что мел­кий бур­жуа поспе­шил при­нять геро­и­че­скую позу, ибо в сво­их рас­чё­тах смот­рел на круп­ную бур­жу­а­зию — цвет домар­тов­ско­го либе­ра­лиз­ма, встав­шую во гла­ве дви­же­ния за кон­сти­ту­цию. Раз круп­ная бур­жу­а­зия при­мкну­ла к делу, раз­ве не обес­пе­че­но этим самым под­держ­ка всех клас­сов и слов насе­ле­ния? Само собой понят­но, что эти рас­чё­ты нисколь­ко не поме­ша­ли круп­но­му бур­жуа при пер­вой же воз­мож­но­сти пре­дать дви­же­ние. А в послед­ствие, когда всё закон­чи­лось пла­чев­но, зад­ним чис­лом ещё и посме­ять­ся над мел­кой бур­жу­а­зи­ей.

Круп­ная бур­жу­а­зия быст­ро отрек­лась. Душу ком­па­нии за кон­сти­ту­цию состав­лял класс мел­кой бур­жу­а­зии, сосло­вие бюр­ге­ров, пре­об­ла­да­ю­щий на юге Гер­ма­нии. Сни­зу её под­дер­жи­вал про­ле­та­ри­ат и мел­кое кре­стьян­ство. Но и мел­кая бур­жу­а­зия под­твер­ди­ла пол­ную неком­пе­тент­ность, и тут дви­же­ние потер­пе­ло пора­же­ние из-за сво­ей соб­ствен­ной поло­вин­ча­то­сти и внут­рен­ней сла­бо­сти. Теперь, с июня 1848 года вопрос сто­ит так: либо власть рево­лю­ци­он­но­го про­ле­та­ри­а­та, либо власть тех клас­сов, кото­рые гос­под­ство­ва­ли до фев­ра­ля 1848. Сред­нее реше­ние невоз­мож­но! Осо­бен­но в Гер­ма­нии, где бур­жу­а­зия обна­ру­жи­ла свою неспо­соб­ность к поли­ти­че­ско­му гос­под­ству. Удер­жать своё лидер­ство она была спо­соб­на толь­ко идя на уступ­ки коро­лев­ской бюро­кра­тии и юнкер­ству. Теперь побе­дить может или фео­даль­но-бюро­кра­ти­че­ская монар­хия или под­лин­ная рево­лю­ция. Но рево­лю­ция в Гер­ма­нии может закон­чить­ся не рань­ше, чем будет уста­нов­ле­но пол­ное гос­под­ство про­ле­та­ри­а­та! (см. Ф. Энгельс. «Гер­ман­ская кам­па­ния за импер­скую кон­сти­ту­цию». Август 1849 — фев­раль 1850. Соч. т. 7, стр. 122 и 205–206).

Пре­крас­ный образ­чик тео­рии пер­ма­нент­ной рево­лю­ции. Исто­ри­че­ское раз­ви­тие втя­ну­ло Гер­ма­нию в миро­вой рынок и в миро­вое раз­де­ле­ние тру­да. Но это же исто­ри­че­ское раз­ви­тие, в том чис­ле и дока­пи­та­ли­сти­че­ское, оста­ви­ло немец­ко­му наро­ду пакет нераз­ре­шён­ных задач — тер­ри­то­ри­аль­но и поли­ти­че­ски раз­дроб­лен­ную нацию, сослов­ный госу­дар­ствен­ный аппа­рат во гла­ве с коро­лём, отсут­ствие пар­цел­ляр­ной кре­стьян­ской соб­ствен­но­сти на зем­лю. Опоз­дав к 1793 году, Гер­ма­ния всту­па­ет в демо­кра­ти­че­скую рево­лю­цию с раз­ло­жив­шим­ся и поля­ри­зо­вав­шим­ся тре­тьим сосло­ви­ем, в соста­ве кото­ро­го про­ле­та­ри­ат высту­па­ет теперь с соб­ствен­ной про­грам­мой. В этих усло­ви­ях, бур­жу­а­зия пред­по­чи­та­ет рево­лю­ции мир­ную сдел­ку с коро­ной за спи­ной наро­да, пред­по­чи­та­ет инте­ре­сы нации непри­кос­но­вен­но­сти сво­ей соб­ствен­но­сти. А зна­чит и пре­да­ёт демо­кра­тию в уго­ду кон­сер­ва­тив­но­го поряд­ка. С дру­гой сто­ро­ны, мел­кая бур­жу­а­зия, вклю­чая кре­стьян­ство, заин­те­ре­со­ва­но в демо­кра­тии; аграр­ный и наци­о­наль­ный вопро­сы дают кре­стьян­ству, подав­ля­ю­ще­му боль­шин­ству насе­ле­ния отста­лых стран, исклю­чи­тель­ное место в демо­кра­ти­че­ской рево­лю­ции. Заин­те­ре­со­ва­но, но не спо­соб­но постро­ить дее­спо­соб­ных пар­тий, воз­гла­вить обще­на­ци­о­наль­ное дви­же­ние и пове­сти его к побе­де. Неспо­соб­но из-за эко­но­ми­че­ской и поли­ти­че­ской неса­мо­сто­я­тель­но­сти и глу­бо­кой внут­рен­ней диф­фе­рен­ци­а­ции. Зада­чи, сто­я­щие перед наци­ей, най­дут своё самое ради­каль­ное реше­ние толь­ко под поли­ти­че­ским руко­вод­ством пар­тий рабо­че­го клас­са, а мел­кая бур­жу­а­зия выбе­рет либо сто­ро­ну бур­жу­а­зии, либо про­ле­та­ри­а­та. Рабо­чий класс, под угро­зой рестав­ра­ции ста­рых поряд­ков, обя­зан само­сто­я­тель­но тол­кать рево­лю­цию всё даль­ше и даль­ше, до тех пор, пока не возь­мёт пол­но­ту вла­сти в свои руки, пока не уста­но­вит дик­та­ту­ру про­ле­та­ри­а­та. Раз начав­шись, рево­лю­ция не будет иметь сред­них про­ме­жу­точ­ных ста­биль­ных эта­пов. Это и есть непре­рыв­ная рево­лю­ция.

Харак­те­рен так­же и дру­гой вывод Энгель­са: «Рабо­чий класс взял­ся за ору­жие с пол­ным созна­ни­ем того, что по сво­им непо­сред­ствен­ным целям это не его соб­ствен­ная борь­ба. Но он сле­до­вал един­ствен­но пра­виль­ной для него так­ти­ке: ни одно­му клас­су, под­няв­ше­му­ся на его пле­чах (как это сде­ла­ла бур­жу­а­зия в 1848), он не хотел поз­во­лить укре­пить свое клас­со­вое гос­под­ство, если тот не предо­став­лял рабо­че­му клас­су, по край­ней мере, сво­бод­но­го поля для борь­бы за его соб­ствен­ные инте­ре­сы. Во вся­ком слу­чае, рабо­чий класс стре­мил­ся дове­сти дело до кри­зи­са, кото­рый или реши­тель­но и бес­по­во­рот­но увлек бы нацию на рево­лю­ци­он­ный путь, или же при­вел бы к воз­мож­но более пол­но­му вос­ста­нов­ле­нию доре­во­лю­ци­он­но­го status quo и таким обра­зом сде­лал бы неиз­беж­ной новую рево­лю­цию…» (Фри­дрих Энгельс. «Рево­лю­ция и контр­ре­во­лю­ция в Гер­ма­нии», ноябрь 1852. Соч. т. 8, стр. 103–104).

Клас­си­че­скую, закон­чен­ную фор­му­ли­ров­ку кон­цеп­ции пер­ма­нент­ной рево­лю­ции Карл Маркс дает в «Обра­ще­нии Цен­траль­но­го коми­те­та к Сою­зу ком­му­ни­стов» в мар­те 1850, из кото­рой сле­ду­ют и орга­ни­за­ци­он­ные выво­ды (Соч. т. 7, стр. 260–267). Речь в листов­ке идет о реор­га­ни­за­ции и кон­со­ли­да­ции Сою­за в теку­щих и воз­мож­ных новых рево­лю­ци­он­ных усло­ви­ях. Рабо­чая пар­тия долж­на теперь высту­пать воз­мож­но более орга­ни­зо­ван­ной, воз­мож­но более еди­но­душ­ной и воз­мож­но более само­сто­я­тель­ной, если она не хочет сно­ва, как в 1848, быть экс­плу­а­ти­ро­ван­ной бур­жу­а­зи­ей и тащить­ся у нее в хво­сте.

Новая рево­лю­ция близ­ка. И роль, кото­рую немец­кие либе­раль­ные бур­жуа в 1848 сыг­ра­ли, но отно­ше­нию к наро­ду, в пред­сто­я­щей рево­лю­ции эту столь пре­да­тель­скую роль возь­мут на себя демо­кра­ти­че­ские мел­кие бур­жуа, зани­ма­ю­щие теперь в оппо­зи­ции такое же поло­же­ние, какое зани­ма­ли либе­раль­ные бур­жуа до 1848 года. Дале­кие от мыс­ли про­из­ве­сти пере­во­рот во всем обще­стве в инте­ре­сах рево­лю­ци­он­ных про­ле­та­ри­ев, демо­кра­ти­че­ские мел­кие бур­жуа стре­мят­ся к тако­му изме­не­нию обще­ствен­ных поряд­ков, кото­рое сде­ла­ло бы для них по воз­мож­но­сти более снос­ным и удоб­ным суще­ству­ю­щее обще­ство.

Но их тре­бо­ва­ния ни в коем слу­чае не долж­ны удо­вле­тво­рить пар­тию про­ле­та­ри­а­та. В то вре­мя как демо­кра­ти­че­ские мел­кие бур­жуа хотят воз­мож­но быст­рее закон­чить рево­лю­цию, наши инте­ре­сы и наши зада­чи заклю­ча­ют­ся в том, что­бы сде­лать рево­лю­цию непре­рыв­ной до тех пор, пока все более или менее иму­щие клас­сы не будут устра­не­ны от гос­под­ства, пока про­ле­та­ри­ат не заво­ю­ет госу­дар­ствен­ной вла­сти, пока ассо­ци­а­ция про­ле­та­ри­ев не толь­ко в одной стране, но и во всех гос­под­ству­ю­щих стра­нах мира не разо­вьет­ся настоль­ко, что кон­ку­рен­ция меж­ду про­ле­та­ри­я­ми в этих стра­нах пре­кра­тит­ся и что, по край­ней мере, реша­ю­щие про­из­во­ди­тель­ные силы будут скон­цен­три­ро­ва­ны в руках про­ле­та­ри­ев. Дело идет не об изме­не­нии част­ной соб­ствен­но­сти, а об её уни­что­же­нии. Дело идет о Вели­кой соци­аль­ной рево­лю­ции.

Рабо­чие долж­ны под­дер­жи­вать рево­лю­ци­он­ное воз­буж­де­ние, насколь­ко это воз­мож­но. Они долж­ны взять на себя руко­вод­ство экс­цес­са­ми и слу­ча­я­ми народ­ной мести. Им необ­хо­ди­мо выстав­лять свои соб­ствен­ные тре­бо­ва­ния. Усту­пок и гаран­тий нуж­но добить­ся силой. Наря­ду с новы­ми офи­ци­аль­ны­ми бур­жу­аз­но-демо­кра­ти­че­ски­ми пра­ви­тель­ства­ми они долж­ны сей­час же учре­ждать соб­ствен­ные, рево­лю­ци­он­ные рабо­чие пра­ви­тель­ства. И с пер­во­го же момен­та побе­ды необ­хо­ди­мо направ­лять недо­ве­рие уже не про­тив побеж­ден­ной реак­ци­он­ной пар­тии, а про­тив преж­них союз­ни­ков. Сле­ду­ет так­же воору­жить­ся и орга­ни­зо­вать­ся в виде само­сто­я­тель­ной про­ле­тар­ской гвар­дии, с коман­ди­ра­ми и соб­ствен­ным гене­раль­ным шта­бом.

«Для сво­ей конеч­ной побе­ды они сами боль­ше все­го сде­ла­ют тем, что уяс­нят свои клас­со­вые инте­ре­сы, зай­мут как мож­но ско­рее свою само­сто­я­тель­ную пар­тий­ную пози­цию и ни на одно мгно­ве­ние не под­да­дут­ся тому, что­бы демо­кра­ти­че­ские мел­кие бур­жуа сво­и­ми лице­мер­ны­ми фра­за­ми сби­ли их с пути само­сто­я­тель­ной орга­ни­за­ции пар­тии про­ле­та­ри­а­та. Их бое­вой лозунг дол­жен гла­сить: „Непре­рыв­ная революция”».

Ihr Schlachtruf mu? sein: Die Revolution in Permanenz.

Игорь Шиба­нов, Соц­Сопр-Москва, КРИ
5 мая, 2008


Источ­ник: www.socialismkz.info,
полу­че­но с помо­щью rss-farm.ru

Read the original post:
Карл Маркс и пер­ма­нент­ная рево­лю­ция 2

Статьи по теме

Подарок Кулибаеву: 1,57 трлн тенге. Корни забастовок в коррупции. Тарифы Клебанова / Оразалы ЕРЖАНОВ

Общественный Фонд Elge Qaitaru требует расследования сделки АО «Казкоммерцбанк» и Кенеса Ракишева

Круглый стол по возврату активов