Почему киргизы не повторили судьбу казахов во время великого голода 1931—1932 годов
Автор многочисленных исследований по истории Казахстана, итальянский ученый Никколо Пьянчола (ныне работает в гонконгском университете Линнань) попытался разобраться, почему судьба родственных народов – киргизов и казахов – оказалась такой разной в период коллективизации. Его статью пересказывает для «Ферганы» научный сотрудник Института востоковедения РАН Артем Космарский.
Как делить Среднюю Азию?
Уже с конца 1919 года, когда победа в Гражданской войне стала неминуемой, среди большевиков разгорелись споры: на какие административно-территориальные единицы разделить новое советское государство? В этих дискуссиях эксперты Госплана схлестнулись с Народным комиссариатом по делам национальностей (Наркомнацем). В Госплане полагали, что территорию следует административно «нарезать» в соответствии с экономической логикой, а промышленность развивать там, где для нее уже сложилась соответствующая база. Таким образом, во главу угла ставилось естественное разделение труда между различными регионами. Наркомнац и представители национальных республик возражали, говоря, что такое деление фактически восстановит в новом государстве колониальные отношения (промышленный центр и сырьевые окраины). Однако в Госплане заявляли в ответ, что экономическое развитие при социализме быстро ликвидирует любое неравенство.
Экономист Иван Александров из Госплана предложил разделить Среднюю Азию на три экономически-административных района: Западно-Киргизский (т.е. казахский), специализирующийся на разведении скота, Восточно-Киргизский (смешанный: скот и зерно) и Среднеазиатский (хлопок). Однако Наркомнац категорически возражал против упразднения существующих административных единиц ради новых экономических районов. Строго говоря, Госплан такого и не предлагал, но существование «параллельных» единиц, управляемых из центра, де-факто ликвидировало бы экономическую власть республиканских элит.
В итоге победу одержал скорее Наркомнац, и границы на южной периферии СССР были проведены по этническим группам – реализовали так называемое национальное размежевание 1924 года. Однако Госплан не сдался. Новый шанс его принципам экономического районирования дала первая пятилетка и ее планы по форсированной, управляемой из центра индустриализации и коллективизации.
Споры об административно-экономическом районировании смыкались с дискуссиями о том, оставаться ли киргизам и казахам кочевниками, или государству следует поощрять их к тому, чтобы они становились оседлыми. В царское время речь обычно шла о сельскохозяйственной колонизации Средней Азии русскими и украинскими крестьянами из центральных районов, однако большевики не одобряли этого процесса, а зажиточных «кулаков» нередко считали своими противниками. Резервом для колонизации в 1920‑е назвали местные кадры: кочевых казахов и киргизов, обедневших и потерявших свой скот в результате конфликтов, начавшихся еще в 1916 году.
Из четырех миллионов казахов один миллион обеднел настолько, что ни скотоводами, ни крестьянами они быть уже не смогут. Представители этого беднейшего миллиона трудились в угольных шахтах, добывали соль, нанимались рыбаками на Арале и Каспии, но в будущем из таких казахов-«пролетариев» предполагалось сделать проводников государственной «промышленной колонизации». Для этого предлагалось построить в Средней Азии фабрики и заводы и направить туда обедневших кочевников, которые должны были стать настоящим рабочим классом своих наций. Впрочем, все 1920 годы такие идеи не получали сколько-нибудь серьезной поддержки. Ограниченные инвестиции в промышленность шли в старые индустриальные районы России и Украины. При этом отношение к кочевникам было в целом терпимым: кочевой образ жизни считался естественным для народов региона, а репрессии даже в 1927—1928 годах затронули самое большее десятки (в Киргизии) и сотни (в Казахстане) баев и манапов (правителей).
Грабительские поставки
Все изменилось с началом «великого перелома» – насильственной индустриализации и коллективизации. Для всех кочевых народов СССР – прежде всего казахов, киргизов, туркмен, бурятов, каракалпаков – это означало, помимо обобществления скота и обязательных поставок, еще и форсированное оседание на земле. Однако в результате проведения этой политики среди казахов случился чудовищный голод, который в 1931– 1933 годах унес до трети всего населения. При этом остальные кочевые народы СССР не пострадали так тяжело. Почему?
Прежде ученые пытались объяснить различную судьбу казахов и киргизов – двух предельно схожих по своему социально-экономическому укладу народов – тем, что киргизы раньше переходили к оседлому образу жизни и были к нему более привычны. Однако эта версия опровергается статистическими данными: от кочевой жизни в 20‑е годы отказались примерно 15–25% представителей обоих народов (цифры различаются по годам и отдельным районам). Разницу в последствиях коллективизации еще более подчеркивает сходство природных условий. В восточном, центральном и северном Казахстане они мало отличались от северных и центральных районов Киргизской АССР. Оба народа вели смешанное хозяйство: «вертикальные» кочевки между долинами и пастбищами в горах и «горизонтальное» полукочевое скотоводство. Часть населения оставалась в зимовках на постоянной основе, нередко при этом занимаясь возделыванием земли. Скот и казахи, и киргизы перегоняли не более чем на 100 километров ежегодно.
По мнению Пьянчолы, причина несчастий казахов и относительного благополучия киргизов состоит именно в советском экономическом районировании. С началом «великого перелома» Госплан отчасти взял реванш: весь СССР разделили на 24 экономических района с различной специализацией – вся структура напоминала план Александрова 1921 года. Однако два очень похожих кочевых региона (Казахская и Киргизская АССР) попали в два разных «отсека»: первая стала самостоятельным экономическим районом, а вторую – вместе с Узбекской ССР, Туркменской ССР и Таджикской АССР – включили в Среднеазиатский район.
Этот район назначили производителем хлопка – и, следовательно, потребителем зерна, которое должно было доставляться с севера. Среднюю Азию «привязали» к Вятко-Ветлужскому экономическому району, главному центру текстильной промышленности СССР в то время. ВКП(б) даже организовала специальные «соглашения» между рабочими тех или иных фабрик Иванова, например, и хлопкоробами Ходжента, Ферганы и Андижана. Делегации рабочих из «производственных» районов ездили в «сырьевые» и устанавливали над ними «шефство».
Казахскую АССР Госплан включил в район, главной задачей которого стала поставка продовольствия, а именно, зерна (север и восток республики) и скота (остальные территории). Казахстан в 1929 году открыли для массовой крестьянской миграции, в результате республике выставили высокие нормы на заготовку зерна – от чего, опять же, пострадали скотоводы, нуждавшиеся в зерне. Затем летом 1930 года Политбюро потребовало конфисковать почти четверть скота казахов, чтобы накормить промышленные центры и крупные города СССР. По данным Пьянчолы, в 1931 году 80% мяса Москва и Ленинград получили из Казахстана. Кроме того, половину всего скота в Казахстане в 1930—1931 годах погубили эпизоотии. Они поражали животных, которых собирали в немногочисленных гигантских колхозах и вагонами отправляли в Россию.
Такого рода грабительские поставки мяса и скота продолжались до лета 1932 года. По мнению Пьянчолы, советская власть осознанно пожертвовала казахской скотоводческой экономикой (и значительной частью населения республики), чтобы накормить социальные группы, находившиеся наверху сталинской пирамиды потребления: рабочих и горожан.
Требования к Киргизской АССР выдвигались куда более мягкие: в 1931 году конфискации подлежало лишь 13,6% скота республики. По данным кыргызстанского историка Шаиргуль Батырбаевой, от голода 1932—1933 годов погибло около 26.000 киргизов, то есть меньше 4% всего титульного населения республики. Кстати, большинство жертв пришлось на северные районы Киргизской АССР.
Однако почему республику включили именно в «хлопковый» Среднеазиатский экономический район? Здесь историк не дает четкого ответа и лишь предлагает две гипотезы. Первая: в границы Киргизской АССР включили часть Ферганской долины, главного источника хлопка в Российской империи и раннем СССР. Делить же долину между отдельными экономическими районами было бы непродуктивно: это могло замедлить рост производства ценного сырья. Вторая гипотеза состоит в том, что, возможно, советское руководство посчитало правильным включить в отдельный район все республики, подведомственные Среднеазиатскому бюро ЦК ВКП(б). Так или иначе, скотоводов Киргизии спасла именно инерция и сила административно-территориального районирования СССР, противостоящего функциональному, экономическому районированию.
Жертвовать одними ради других – вот суть сталинской системы управления. В этом смысле голод в Казахстане и депортации крымских татар или немцев Поволжья – явления одного порядка.
Артем КОСМАРСКИЙ, Фергана.ру
Оригинал статьи: Новая Газета Казахстан