О социальной справедливости, о том, к чему приводит пропасть между доходами бедных и богатых, и как построить социальное государство, рассуждает известный аналитик и политолог Дастан КАДЫРЖАНОВ.
— Из уст казахстанских чиновников не слышно таких слов, как «социальная справедливость». Есть ли социальная справедливость в Казахстане?
— Вопросы о справедливости в общем и о социальной справедливости не так просты, как может показаться на первый взгляд. Поэтому предлагаю немного коснуться азов.
Понятие справедливости — это очень сложное философское понятие, которое входит в представления об общечеловеческих ценностях или общечеловеческих идеалах. Так же, как и идеалы, полная справедливость считается чем-то абстрактным и даже где-то утопичным. Разнообразие ее трактовок так велико, что может показаться, что понятие «справедливость» из-за своей неопределенности носит даже некое пессимистическое содержание. Вроде недостижимости полной свободы или абсолютного счастья.
Однако в западной культуре считается, что справедливость все же может быть установлена целенаправленным усилием общества. В этом плане она становится близкой к понятию «равновесие». Равновесие признается вполне достижимым состоянием, поэтому ни о каком пессимистическом содержании понятия «справедливости» в западной культуре, как правило, нет речи.
В исламской культуре справедливость не устанавливается, а «восстанавливается как утраченное равновесие или гармония». Осознавая этот факт, вы можете сделать много выводов по поводу того, почему именно ислам так активен сегодня в вопросах политического противостояния светским государствам. В геополитическом плане тоже. И почему для мусульман важен именно процесс личного участия в реконструкции социального равновесия.
В одном труде прочитал интересную вещь — что в китайской, корейской культурах и на санскрите отсутствует слово или термин «справедливость». Представления о справедливости передаются совершенно другими словами и способами.
Общим для большинства культур является то, что справедливость является морально-этической категорией. Она присуща человеку разумному и, по сути, находится в зависимости от цивилизационного развития того или иного сообщества. Иными словами, общество, которое является вопиюще несправедливым, представляет собой пример низкого цивилизационного развития, близкого к варварству.
В сущности, говоря о справедливости здесь, мы, конечно, ведем речь о понятии «справедливое государство».
Опять же понятно, что, обладая определенными научными представлениями об этногенезе и истории государств, мы видим, что «точки совершенства» в построении гармоничного общества никто никогда не достигал. Однако длительные периоды равновесия в тех или иных государствах иногда продолжались десятки или даже сотни лет. И не всегда гармония и равновесие были присущи определенной формации. Скажем так, иногда государство молодо, оперирует новыми понятиями или категориями, а на деле представляет собой варварское образование, менее гармоничное, чем какая-нибудь кочевая империя Средневековья.
Справедливость не всегда тождественна понятию «равенство». Многие из старшего поколения помнят так называемую социалистическую уравниловку. Во времена СССР она не прямо проистекала из советского общественного строя. Достаточно сказать, что уравниловка нарушала основной социалистический принцип «от каждого по способностям, каждому по труду». В сущности, перестроечники боролись в основном за восстановление принципов социализма, но не удержались и полностью снесли систему. Но там сработал совершенно иной комплекс факторов. Как говорится, равновесие — так уж во всем, а не только в принципе распределения материальных благ.
Другим доказательством отсутствия тождественности между справедливостью и равенством может быть равенство в бесправии. В отчуждении от благ, от национального богатства, от справедливого суда. Это равенство трудно назвать справедливостью или хотя бы принципом социального государства.
И вообще, справедливость можно представить как равновесомый акт — «принцип талиона» АРИСТОТЕЛЯ. Вот, например, если мне нанесен ущерб путем систематического ограбления моей доли национального богатства, то это должно быть полностью, а не пропорционально восстановлено. В ином случае никогда это государство не станет «идеальным» или (по АРИСТОТЕЛЮ) аристократическим, то есть управляемым лучшими. Разве может грабитель быть лучшим?
Ладно, бог с ним, с АРИСТОТЕЛЕМ. Вернемся к нашей действительности.
Не совсем верное утверждение про чиновников. С формальной точки зрения понятие «социальная справедливость» вы встретите в их выступлениях или в речах официальных партийных деятелей довольно часто. Однако в упоминании этих терминов вы действительно увидите некоторую специфику.
Она заключается в том, что о справедливости, социальной или какой-либо, как правило, рассуждают в рамках пересказа или пропаганды выступлений президента НАЗАРБАЕВА, не рискуя выходить за рамки того, что говорил глава государства.
Все. О чиновниках больше нечего говорить.
Проанализировав же выступления президента с 1986 года, я пришел к выводу, что социальная справедливость, да и справедливость вообще никогда не была его мировоззренческим коньком. Вы найдете много рассуждений на тему экономики, руководящей силы, рыночных отношений, об иностранных инвестициях и пр. Но логика социальных взаимоотношений всегда оставалась одинаковой: у руководства есть некоторые ошибки, а вот от народа всегда требуются дисциплина, ответственность, исполнение поручений власти. И при этом нужно «оградить народ от амбициозных устремлений», «демократия не вседозволенность» и т. п. Это касается как коммунистического периода, так и последующих периодов строящейся и реализованной автократии.
Доктринально понятие справедливости появляется только в 2012 году в, мягко говоря, конфликтной концепции «Общества Всеобщего Труда», которое в народе быстренько обозвали характерным названием Arbeit macht frei.
В этой концепции есть такие строки в главе «Социальная модернизация: цель, задачи, принципы»:
«…В‑третьих, принцип ПАРТНЕРСКОГО УЧАСТИЯ.
Вся работа должна строиться на основе тесного взаимодействия государства, бизнеса и граждан. Задача власти здесь в том, чтобы обеспечивать рациональный баланс интересов государства, общества и личности.
Именно в этом заключается подлинная справедливость».
В сущности, возразить этой формулировке нечего. Можно даже усилить эффект, прибавив, что эти принципы могут лечь в основу фундаментального общественного договора, но…
Но если вы внимательно вчитаетесь в программу, то увидите, что ни о каком договоре в этом документе речи и нет. Государство там — безусловный инициатор и движущая сила, принцип «общей ответственности» показательно стоит выше принципа «партнерского участия». Каждый гражданин обязан быть «полезен», а если он признается неполезным, то и партнерства ему не видать. Даже, обратите внимание, баланс здесь назван рациональным. О Аллах! Ну уж точно рациональность баланса не будет определяться пареньком из Актобе. А вот его акимом — точно.
В этой программе вообще поражает то, как по-иезуитски соединены между собой принципы либерализма для богатых и властей и грубый принцип трудовой повинности умершего социализма образца СССР и Германии 30‑х годов прошлого века.
Вам кажется, что это все — неуместная казуистика с моей стороны? Ну уж нет. Такой теоретический бардак — это не просто незнание. Это попытка сказать нам, что мы все равно ничего не поймем, да и нечего нам лезть в сложные материи.
Хотя прежде всего это бардак в собственных умах. Теоретическую базу наших властей швыряет от социалистических доктрин до псевдолиберальных, вроде последних квазиреспубликанских стремлений «разгрузить бюджет путем продажи» национальных заповедников.
Вот здесь мы поднимаем еще один важный принцип достижения гармонии и равновесия: не говори то, что не собираешься выполнять. Потому что, повторюсь, справедливость — это морально-этическая норма, а значит, не исполнять ее просто нехорошо, непорядочно.
И сколько раз мы слышали о равенстве в правах? О равенстве перед законом? О нерушимости норм Конституции? О свободе слова и уличных шествий? О недопустимости преследования по политическим мотивам? О праве избирать и быть избранным? О равном доступе к национальным богатствам? А, нет, простите, последнего никто не обещал.
— Западные аналитики много пишут о социальном расслоении, неравенстве доходов. К чему приведет пропасть между богатыми и бедными в Казахстане? Насколько сильно социальное неравенство ощущается у нас?
— Не западные, а любые и отечественные аналитики пишут о социальном неравенстве и о его возможных последствиях.
Как формируются представления о том, что у нас в стране построено несправедливое государство?
Во‑первых, несколько поколений просто помнят, как все начиналось. Они, собственно, свидетели того, как так называемую приватизацию в стране начали осуществлять люди с теоретически равными возможностями, а на деле обогатились те, кто держал в руках рычаги власти. У них далеко не было никакого преимущества в интеллектуальном плане или в плане личных способностей. Тех, кто продемонстрировал такие преимущества вне властной системы, либо насильно интегрировали, либо распылили по миру и в персональную эмиграцию. Государство — лучший бизнес, это самая точная характеристика общественных отношений современного Казахстана.
Во‑вторых, люди просто ежедневно сталкиваются с элементарной бытовой несправедливостью, разновидности которой чрезвычайно широки — от полицейского беспредела до тотального беззакония. Бюрократия, купленные судьи, охамевшие «племянники и сынки», откровенное казнокрадство буквально каждого госчиновника… Это же не офорты ГОЙИ — это просто нормальные ежедневные картинки жизни простого казахстанца. Даже пожарные успевают вымогать во время пожара! Это же не социальная картина, а какая-то диагностика патологии!
И как в этой ситуации пытаться сохранить хладнокровие в обсуждении «справедливости как нормы высокой морали»?
В‑третьих, просто просмотрите показатели стран по неравенству доходов, коэффициенты Джини или отчуждения от благ цивилизации, соотношения бедных и богатых, там цифры сами говорят за себя.
К чему это может привести? Ну, собственно, к тому, к чему привело. К крайне высокому запросу на смену типа общественных отношений. Который я уже называл революционным процессом.
Лишение человека базового запроса на элементарную справедливость, просто в рамках здравого смысла, ничто не сможет подменить. Ни велеречивая пропаганда, обещающая вот-вот изобильную жизнь, ни шельмование понятий. Никакой заработавший Кашаган или Международный финансовый центр в Астане не способен засыпать денежным потоком основной цивилизационный запрос нормального человека. Пора понять, что желание быть обеспеченным и стремление не утерять человеческий облик все же лежат в разных плоскостях. Одно на другое невозможно поменять, как от нас требуют «экономистыпотомполитики». Эти два фактора должны быть между собой в равновесии. Никто уже не хочет благополучия путем утери достоинства. Этот рубеж уже пройден, и даже бесполезно его обсуждать.
— Как нужно добиваться социальной справедливости? Какие политические, экономические реформы для этого необходимы?
— Каждый добивается социальной справедливости в силу своего понимания гражданского долга. У кого-то его нет, кто-то прячется за мещанским конформизмом, кто-то трусит, кто-то решителен. Большинство просто жизнь заставляет противостоять… нет, даже не системе, а множеству систем, которые выстроены у нас во вполне античеловеческом духе. Вот равнодушных уже практически нет, это о чем-то говорит.
Что делать? Если следовать теории, то есть два основных типа социального государства: либеральное и социал-демократическое. Остальные модели, так или иначе, имеют признаки этих двух идеологических и ценностных систем.
Ученые определяют основные параметры социального государства по-разному, но общими пунктами являются:
— развитая правовая система, обеспечивающая реализацию демократических свобод, а также равное распределение бремени гражданских обязанностей;
— равное распределение преимуществ (а не только бремени) совокупных национальных благ;
— справедливый суд как базовый инструмент, обеспечивающий вышеописанные признаки равенства и регулирование интересов;
— общественный договор, в совокупности соответствующий общим культурно-цивилизационным представлениям о морально-этическом состоянии такой нормы, как справедливость;
— развитая система страховых социальных отчислений, эффективная налоговая система, позволяющая формировать бюджетные отчисления на социальную сферу, определяемые цивилизационным уровнем развития общества.
Как видите, никакой эксклюзивной роли власти, государства тут в помине нет. Оно просто должно исполнять свои функции на службе обществу, а не отбирать школьные обеды и пенсии, как ему заблагорассудится. Ну кто, скажите мне, верит сегодня в партнерское отношение государства к гражданину? Хотя бы с 2012 года, когда был провозглашен этот принцип партнерства?
Конечно, в этом интервью мы не касаемся таких сторон справедливости, как ее трактовка с точки зрения интересов различных групп и людей. Понятное дело, что многим казнокрадам кажется вполне справедливым то, что они присвоили средства и вывели их за границу. В особенности «умиляет» такая логика: «А что? Так все делают!» или «А мне это санкционировали!»
Здесь только одно могу добавить: круг тех, кто считает все происходящее справедливым и морально-этичным, стремительно сузился в последнее время. До узкой группы. А может уже и до отдельных людей.
— Благодарим за вас за глубокий анализ и содержательную беседу! Надеюсь, еще продолжим начатый сегодня разговор.
Подготовила И. ЕРГАЙЫПКЫЗЫ
Оригинал статьи: Трибуна — Республиканская общественно-политическая газета / tribunakz.com