На прошлой неделе судья Алия Жумашова вернулась в Качирский районный суд и приступила к своим обязанностям. Поскольку ее громкое заявление в столичном пресс-клубе до сих пор остается в центре внимания, «Республика» попросила автора сенсации прокомментировать высказанные в ее адрес претензии «старших товарищей».
Автор: Александр БАРАНОВ
И заодно предложила прояснить планы на будущее. Тем более что судья Жумашова оказалась в очень непростой ситуации – судебная система может не простить ей выноса внутрикорпоративных секретов в публичную плоскость.
Проблема общая, а отвечает Алия
- Алия Абеновна, судебное жюри Верховного суда по итогам рассмотрения Вашего дела влепило Вам выговор за допущенные нарушения. Вы согласны с ним?
- Взыскание уже наложено, и я не могу сказать, «согласна» я с выговором или «не согласна». Это решение принято судебным жюри, и обсуждать его не хочу.
- В чем причины нарушений процессуальных сроков заполнения судебных актов, из-за чего Вас мурыжили старшие товарищи в областном суде и разбирали на судебном жюри Верховного суда?
- Они в том, что работа в суде не организована. Например, у меня в районном суде с мая месяца работает секретарь, который просто не ведет свою работу: не направляет судебные документы, не приглашает людей…
- Председатель Качирского райсуда на недавнем брифинге в Павлодаре пожаловался, что у Вас за два с половиной года работы сменилось пять секретарей. Мол, не уживаются они с Вами.
- Секретари меняются не только у меня, а у всех. И лично мне их менял сам председатель районного суда. А потом все это высказали так, будто я все время им предъявляю претензии, что они не могли и не хотели со мной работать. Но на самом деле это обычная ситуация, и подобная текучесть секретарских кадров присуща всем судам.
Что касается моих требований к секретарю, то они самые обычные — вести протокол судебного заседания, писать сопроводительные письма, сдавать документы в архив, направлять дело по инстанциям. Но, к сожалению, секретари с этими обязанностями справляются плохо. Приходится за них постоянно переделывать, на что уходит мое время. Ничего выходящего за рамки функциональных обязанностей я от секретарей никогда не требовала.
- В облсуде зачитали длиннющую справку о Ваших прегрешениях, но говорилось в ней только о нарушении сроков заполнения судебных актов. Сроки рассмотрения самих административных, гражданских и уголовных дел Вы ни разу не нарушали?
- Да, такого не было. Что касается справки, озвученной на брифинге облсуда, то я не во всем согласна с нею. В ней меня упрекают за то, что я несвоевременно сдавала дела в архив. А кто должен это делать? Секретарь. Протокол неправильно сделан — опять судья виноват, хотя это обязанности секретаря. Я могу ответить за свои нарушения, почему произошло то-то и то-то, но секретарь должен отвечать за свои действия сам.
- Нарушение сроков заполнения судебной документации — это только Ваша проблема или с ней сталкиваются и другие судьи?
- Точно сказать не могу, но предположу, что проблема эта общая. Многие судьи, возможно, также не укладываются в процессуальные сроки. Где-то не успевают, где-то секретари недорабатывают.
У судьи свободы нет
- Вы общаетесь со своими коллегами? Что они Вам говорили, что советовали, как оценили Ваш поступок?
- В Качирах мне общаться не с кем. В нашем районном суде всего двое судей работают — я и председатель. В областном же суде у меня общения особого никогда не было, просто здоровались, спрашивали, как дела, и все. Когда же возникла эта ситуация и я выступила на пресс-конференции, со мной перестали разговаривать.
- Для чего Вы сделали аудиозапись разговора с председателем апелляционной коллегии Алмазом Кузековым? Вы опасались каких-то провокаций?
- Запись была сделана в целях защиты. Этот разговор состоялся после пленарного заседания облсуда, где сразу несколько человек открыто сказали, что мне надо написать заявление на увольнение.
- Только за то, что Вы с опозданием заполняли судебные акты по вынесенным решениям?
- Да.
- Есть ли у Вас отмененные решения?
- За то время, что я работаю, у меня всего два отмененных решения. Первая отмена была по процессуальным вопросам в 2010 году, когда я только начала работать. Тогда я рассматривала трудовой спор: директор одной из школ судилась с отделом образования. После вынесенного мною решения стороны уже в областном суде заключили мировое соглашение, поэтому вынесенное мной решение отменили. Второе дело касалось расторжения брака. Мое решение отменили в связи с тем, что я не привлекла третье лицо — райотдел ЗАГСа.
- Это правда, что отмена судебного решения рассматривается как ЧП и именно по этому показателю оценивают качество правосудия?
- Насколько я знаю, за отмену трех решений в течение одного года вопрос по судье выносят на рассмотрение судебного жюри. Но у меня такого не было. У меня одно решение отменено в 2010‑м и второе — уже в этом году. Это почти стопроцентное качество отправления правосудия.
- Но почему именно отмена решения рассматривается как главный показатель плохой работы судьи? Он же в своем решении независим.
- Вообще при определении качества правосудия учитывают разные показатели, не только отмену решений. Соблюдение процессуальных сроков рассмотрения дел, к примеру, это тоже показатель. Если сроки нарушаются, значит, судья не может работать. Хотя нарушение сроков может происходить по разным причинам, и не всегда в них виновен судья. Я считаю, что это неправильно и этот подход к работе судьи следует пересмотреть.
Мне кажется, что при таких критериях оценки работы, когда за определенное количество отмененных решений включают в «черный список» и выносят на судебное жюри, судья теряет свою независимость. Он постоянно должен оглядываться. Он боится, что его решение завтра отменят. Он должен быть в контакте с теми же прокурорами, потому что, если он своим решением испортит им «хорошие показатели», они могут провести по нему проверку.
Мое мнение — судья должен иметь полную свободу действий. А вот так брать какие-то отдельные показатели и по ним выносить оценку работы судей, на мой взгляд, нельзя.
За место не держусь
- Говоря о том, какой Вы слабый судья, председатель областного суда посетовал на Вашу щадящую нагрузку. Дескать, она у Вас самая низкая в области…
- Нагрузка такая, какая есть. Сколько в данный момент дел имеется в базе, то есть в единой автоматизированной информационно-аналитической системе судебных органов, столько мне и распределяют. От меня это не зависит. Кроме того, в начале года я была в отпуске, выезжала в областной суд, и, возможно, поэтому показатель по нагрузке получился такой.
- Недавно Вы вернулись в районный суд и, насколько я понимаю, собираетесь приступить к исполнению своих обязанностей. А Вы не допускаете мысли, что завтра Вас снова попросят играть «по правилам»? Я это спрашиваю потому, что у кого-то могут возникнуть подозрения, что честные принципы Вам понадобились исключительно для торга. Вы ждали увольнения, но Вас оставили в должности. Что это — компромисс?
- Торга никакого не было, я действительно опасалась увольнения и готовилась к нему. Пошла на такой шаг от безысходности. Оттого, что я вернулась на работу, мои взгляды не переменились. Планирую работать дальше, правда, не знаю, получится ли. Заставить меня пойти против своих убеждений никто не сможет. В конце концов, если давление продолжится, я всегда смогу уйти. Да, работа мне нравится, но чтобы страдать из-за каких-то внутренних компромиссов — это вряд ли, я за место не держусь.
- Что произошло на заседании судебного жюри в Астане? Вашу пресс-конференцию Вам не припоминали?
- Там заслушали ту информацию, которую на меня приготовил областной суд. Рассмотрели и наложили выговор. Пресс-конференцию мою никто не обсуждал, и про нее меня не расспрашивали. Правда, я пришла на заседание жюри с представителями СМИ, которые очень хотели посмотреть, как будут разбирать мое дело, но их туда не пустили. Члены жюри даже упрекнули меня: зачем это я привела журналистов? Но я сказала им, что обращением в СМИ хотела себя защитить.
- А как у Вас возникла идея с пресс-конференцией?
- Это все получилось спонтанно. Буквально накануне заседания судебного жюри в областном суде мне сказали, чтобы ничего хорошего для себя не ждала. Одним словом, что меня уволят. Такого я не ожидала, поскольку полагаю, что нарушение сроков заполнения документов не может служить основанием для увольнения. Конечно же, у меня была паника, надо было как-то защищаться. В Интернете нашла контакты СМИ…
- Как Вы отнеслись к предложению Союза мусульман Казахстана назначить Вас председателем Верховного суда? Дескать, народ устал уже от коррумпированных судей.
- Предложение интересное (смеется). Но если честно, то я об этом даже не думаю, так как опыта для такой работы у меня слишком мало. У меня вообще карьерных целей нет, я не стремлюсь стать председателем суда. Я просто хочу работать судьей.
- А в нашей стране можно быть честным судьей и не иметь при этом проблем?
- На своем примере убедилась, что это невозможно. Скажем, ты все делаешь правильно, по закону, не идешь ни на какие уступки и договоренности с участниками процесса. Но на тебя все равно и коллеги, и общество смотрят подозрительно. Потому что считают, что ты был необъективен, что пошел у кого-то на поводу. Тем более все хотят решить свои судебные проблемы в свою пользу, ты им отказываешь, и на тебя за твою принципиальность злятся.
- Люди думают, что если судья не взял у них денег за нужное решение, то, значит, он взял их у оппонентов.
- К сожалению, это так. Даже когда ты принимаешь абсолютно явное, понятное для всех решение, честное и по закону, то все равно появляются слухи о том, что тебе за твою честность заплатили. От этого никуда не денешься, этот шлейф тянется за судьями. Потому что в народе укоренилось такое мнение о судебной системе.
- И как Вы думаете, почему люди считают, что судьи берут деньги?
- Полагаю, это вопрос риторический.
Источник: Газета «Голос Республики» №41 (263) от 2 ноября 2012 года