Досым САТПАЕВ:
«Революционный взрыв застает врасплох всех»
«Я уже давно говорю о таком тревожном тренде, как трансформация отдельных протестных групп в сторону их большей радикализации. И нашим чиновникам не стоит слишком увлекаться поиском внешних причин такой радикализации, так как внутри страны для этого давно уже созрели благоприятные социально-экономические и политические условия», — полагает известный политолог, директор Группы оценки рисков Досым САТПАЕВ. Корреспондент «Трибуны» беседует с ним об актуальных вопросах повестки дня.
— Силовые структуры обвиняют не самого крупного регионального бизнесмена Тохтара ТУЛЕШОВА в попытках свержения государственной власти. Насколько правдоподобна такая версия КНБ? Мог ли ТУЛЕШОВ быть причастным к земельным протестам? Кому выгодно столь громкое «разоблачение попытки переворота»?
— Не совсем ясно, как мог Тохтар ТУЛЕШОВ захватить власть посредством организации митингов и акций протеста, если на данный момент это практически невозможно, так как значительная часть элиты мобилизована вокруг президента, рассматривая его как гаранта сохранения внутриэлитного баланса и сохранения собственности. Кроме этого, президента поддерживает и значительная часть казахстанского общества, в первую очередь разные этнические группы, которые видят в нем гаранта сохранения межэтнической стабильности. То есть у Тохтара ТУЛЕШОВА не хватило бы возможностей для полной смены власти. Максимум, что он мог сделать, так это захватить власть в отдельно взятом регионе. И это при том, что в других регионах существуют свои региональные элиты, которые вряд ли позволили бы ему организовать эти митинги без их разрешения. Также было заявлено, что Тохтар ТУЛЕШОВ вроде хотел стать вице-президентом Казахстана и в дальнейшем возглавить государство. Хотя это довольно странно, учитывая то, что в республике уже давно отменена должность вице-президента. При этом не ясно, кто должен был быть президентом.
Все это говорит о том, что Тохтар ТУЛЕШОВ на самом деле может быть только пешкой в борьбе внутриэлитных групп, где одни группировки пытаются дискредитировать другие, обвиняя их во властных амбициях и в связях с шымкентским бизнесменом. Как показывает практика, для нанесения удара по более крупным фигурам в элите вначале идут аресты среди менее влиятельных игроков, таких как Тохтар ТУЛЕШОВ, который имел сильные позиции только на региональном уровне и не входил в ближайшее окружение президента, но мог иметь покровителей в элите. Например, среди представителей так называемой южной группы.
В то же самое время ключевая проблема заключается в том, что существующая ныне система сдержек и противовесов на региональном уровне такая же зыбкая, как и в центре. Все может разрушиться в период транзита власти, когда жесткий контроль Астаны временно ослабнет, как и вся исполнительная вертикаль. Тем более что уже сейчас можно наблюдать некоторые признаки ее деформации в виде большого количества проваленных государственных программ развития практически во всех регионах. Но любое ослабление центра даст хороший повод более амбициозным региональным группам включиться в политическую борьбу, используя разный инструментарий, в том числе и через контролируемую напряженность. Тем более что в их мобилизационной поддержке будут нуждаться некоторые игроки в центре. Если это произойдет, то тогда страна может оказаться в очень опасной фазе, когда вместо одного Наполеона в стране появится большое количество маленьких наполеончиков с претензиями на власть всех уровней.
— Прошедшая весна запомнилась беспрецедентными митингами по всей стране. Летом Казахстан сотрясали вооруженные нападения на силовиков. Какие уроки из этих событий должна извлечь Акорда? Откуда появляются радикалы, готовые на убийство представителей силовых органов?
— Я уже давно говорю о таком тревожном тренде, как трансформация отдельных протестных групп в сторону их большей радикализации. И нашим чиновникам не стоит слишком увлекаться поиском внешних причин такой радикализации, так как внутри страны для этого давно уже созрели благоприятные социально-экономические и политические условия. И те события, которые произошли в Казахстане, являются четким индикатором того, что уровень протестных настроений в обществе растет и выражается в разных формах. Этот процесс уже не остановить, так как власть постепенно теряет стратегическую инициативу с точки зрения минимизации реальных и потенциальных рисков.
— Являются ли последние нападения на полицейских терактами? Есть ли, по-вашему, в Казахстане организованные радикальные группы, готовые к насилию?
— На оперативном заседании Совбеза глава государства обозначил их как террористический акт. Но другие государственные структуры больше давили на криминальную составляющую событий, заявляя, что о теракте пока рано говорить. Опять информационная несогласованность? Или это очередной признак межведомственной конкуренции силовиков, когда каждая из сторон пытается пролоббировать свою версию? В любом случае такая ситуация только вредит выстраиванию эффективной коммуникационной модели работы с обществом в условиях чрезвычайных ситуаций. С моей точки зрения, речь идет о террористическом акте, главной целью которого была дискредитация власти через целенаправленное нападение на представителей силовых структур. Во многих странах мира это автоматически причисляется к теракту. При этом особенностью Казахстана является то, что в нашей республике пока не существует единой сети радикальных структур. Экстремистские ячейки, а также одиночки действуют часто разрозненно под влиянием разных источников распространения радикальной идеологии. То есть это особый тип пока еще любительского, непрофессионального, «подражательного» терроризма. Будет хуже, когда профессионализм радикалов повысится.
Кстати, на этом же заседании также упоминался салафитский след. О нем было сказано вскользь, так как четких доказательств пока нет. Хотя в последние годы именно салафитов обвиняли в совершении или в попытках совершения террористических актов на территории страны. Те же события в Актобе официально были обозначены как теракт с участием «приверженцев радикальных нетрадиционных течений». Чуть позже их причислили к салафитам. Интересно, что еще в 2013 году КНБ РК сообщал о том, что на территории Казахстана действует 24 радикальные салафитские организации, в которые входит около 500 человек. А не так давно председатель Комитета по делам религий министерства культуры и спорта РК заявил, что в республике насчитывается около 15 тысяч последователей салафизма. Понятно, что он имел в виду общее количество приверженцев этого религиозного направления, среди которых необязательно могут быть одни экстремисты. Но вся проблема в том, что все эти цифры лишь путают население. Силовые структуры в основном рассматривают салафитов с точки зрения потенциальной угрозы. Другие государственные структуры, видят в них в том числе приверженцев одного из консервативных религиозных направлений в исламе, которое призывает ориентироваться на образ жизни и веру ранней мусульманской общины. При этом основная часть населения в этих нюансах не разбирается.
Но более важным, хотя также упомянутым вскользь, комментарием в ходе оперативного заседания Совбеза РК была информация руководства КНБ о том, что нападавший на силовиков в Алматы был не раз судим и вроде бы именно будучи в тюрьме мог попасть под влияние радикальных идей. Если эта информация все-таки подтвердится, то тогда властям придется официально признать, что казахстанские тюрьмы давно уже превратились в центры идеологической обработки радикальными идеями представителей криминального мира. И данная проблема остро стоит практически во всех странах Центральной Азии, где места заключения превратились в конвейер по производству радикалов из криминала. В связи с этим еще в 2012 году я озвучивал предложение о необходимости создания в Казахстане специальных колоний для осужденных по статьям, связанным с экстремистской и террористической деятельностью, для того, чтобы локализовать зону заражения радикальными идеями, в первую очередь в среде молодых заключенных. Альтернативой может быть создание отдельных зон внутри уже действующих тюрем. Кстати, в разных странах мира уже давно существует практика создания специальных тюрем для особо опасных преступников, в основном осужденных на пожизненное заключение, отделяя их от общей тюремной массы. Аналогичную модель можно было бы применить к осужденным радикалам, так как смешивание двух горючих смесей: политического экстремизма и криминала — в одной тюремной колбе уже сейчас чревато большими проблемами. И эти проблемы будут только разрастаться. Ведь в тюрьму может попасть один экстремист. А из нее выходят уже десять. В пользу этого говорят и результаты исследований некоторых аналитических структур. Так, например, несколько лет назад появился интересный мониторинг пенитенциарной системы в странах Центральной Азии, который провела Международная кризисная группа. Суть доклада сводится к тому, что в последние годы кроме криминальных структур на заключенных в Казахстане оказывают влияние религиозные фундаменталисты, которые в будущем, вытеснив криминальных авторитетов, могут контролировать отдельные зоны, превратив их в идеологические центры. Но если сказали «А», то надо сказать и «Б». Вторым важным этапом в работе с теми, кто сидел, является повышение эффективности реабилитации бывших заключенных, которые, к сожалению, после выхода на свободу имеют больше шансов найти материальную и психологическую поддержку у сторонников экстремистских организаций на воле, чем у государства и общества.
— Земельные протесты всколыхнули страну. Почему они произошли именно сейчас? С чем связаны? Показывают ли эти митинги возможность казахстанского аналога майдана?
— А почему в свое время произошли события в «Шаныраке» или в Жанаозене? Ведь многие хорошо понимают, что одной из причин событий в том же Жанаозене была долгая и целенаправленная работа властей по ослаблению профсоюзного движения в угоду интересам добывающих компаний. А печальные события в «Шаныраке» являются следствием целого клубка проблем, на которые длительное время не обращали внимания чиновники, от нерегулируемой внутренней миграции (о ней, кстати, снова заговорили почему-то только после событий в Актобе) до сохранения больших экономических диспропорций в региональном развитии. То есть рост протестных настроений рано или поздно будет находить свой выход в разных формах. И земельные протесты в стране произошли не только из-за поправок в Земельный кодекс, но и как выражение общего протеста по отношению к тому, что делает или, наоборот, не делает власть. Как показывает практика, социальный взрыв может произойти в любое время по любому поводу с разным составом участников — главное, чтобы для этого созрели благоприятные условия. Это, кстати, касается и всяческих революций. При этом в большинстве случаев в основу этих социальных взрывов детонатор часто закладывает сама власть, неэффективно реализуя социально-экономическую политику или не оценивая возможные риски от принятия тех или иных государственных решений. Кстати, последний момент является довольно важным для Казахстана.
В принципе, все это говорит о том, что если центральные и региональные органы власти не перестанут жить по принципу «после меня хоть потоп» и не научатся анализировать все возможные последствия своих действий и решений в среднесрочной и долгосрочной перспективе, страну постоянно будут сотрясать социальные взрывы разной мощности и с разной периодичностью. В политических реалиях ничто из пустоты не появляется. Всегда есть ловушка: причина — следствие. Часто причиной социальных конфликтов является бездеятельность или неэффективная деятельность государственных структур. Наши чиновники до сих пор не поняли, что нейтрализация большинства благоприятных условий для любой радикализации предполагает наличие эффективного государственного аппарата, который способен не только оперативно реагировать на возникшие проблемы, но и работать на опережение.
— Давайте гипотетически представим революционную ситуацию в Казахстане. Неизбежна ли в таком случае аннексия Кремлем наших территорий? Приведет ли возможная мирная революция к распаду государственности? Удастся ли нынешней власти избежать революции и что нужно для этого сделать Акорде?
— Когда-то лучше всех о революциях написал польский журналист Рышард КАПУЩИНСКИЙ, который, сорок лет проработав в разных странах Африки, Азии и Ближнего Востока, стал свидетелем
28 революций, придя к следующему выводу: «Надо отличать революцию от мятежа, государственного переворота, дворцового заговора. Заговор и переворот можно запланировать, революцию — никогда. Революционный взрыв и момент, когда это происходит, застает врасплох всех, даже тех, которые к этому стремились. Они в недоумении взирают на стихию, которая вдруг проснулась, круша все на своем пути. Круша так беспощадно, что может сокрушить и лозунги, вызвавшие ее к жизни». То есть, с его точки зрения, не факт, что революция является панацей от проблем. Наоборот, он считал, что неконтролируемые процессы могут создать новые проблемы, в том числе связанные с потерей суверенитета в случае разрастания внутреннего политического конфликта. И этим могут воспользоваться некоторые геополитические игроки. Кстати, на прошлой неделе министр обороны РК И. ТАСМАГАМБЕТОВ заявил о том, что вторжение российских войск на территорию Казахстана под любым предлогом невозможно. Формально такое заявление вполне понятно, так как отражает особенность казахстанской военной доктрины, в которой есть пункт об отсутствии потенциального противника. Хотя в этой доктрине также черным по белому написано, что военно-политическая обстановка в мире постоянно меняется, она непредсказуема, поэтому никто не знает, кто завтра будет нашим врагом, а кто — союзником. Это касается и России. И ваш сценарий совпадает с тем, что недавно предложил немецкий Фонд науки и политики, смоделировав ситуацию, при которой к власти в Казахстане вдруг приходит новый политик национал-патриотической ориентации, что вызывает недовольство в Москве. В результате возникает риск использования украинского сценария в Казахстане. Думаю, что появление таких докладов имеет свою пользу, так как четко указывает на то, что для сторонних наблюдателей наша страна является не субъектом международной политики, который фонтанирует большим количеством внешнеполитических инициатив, а лишь объектом, чью политическую повестку дня в будущем могут определять другие государства. И одна из причин в том, что существующую политическую систему они больше рассматривают как «карточный домик». А любой конфликт может спровоцировать «эффект домино», который действительно может привести к потере нашего суверенитета.
— В последние дни заметна политическая оттепель: выходит на УДО Владимир КОЗЛОВ, некоторые активисты подверглись наказанию, не связанному с лишением свободы. Впервые в истории независимых СМИ случилась фантастика: Генеральная прокуратура озаботилась ситуацией по иску к газете «Трибуна». Все прекрасно понимают, что все эти события происходят не просто так. С чем, по-вашему, связаны такие подвижки в общественной атмосфере? Может быть, готовится большой торг с Западом или власть приступает к транзиту?
— Я думаю, что это результат временного доминирования «голубей» в окружении главы государства, которые понимают, что чрезмерное закручивание гаек может сорвать резьбу. Но не стоит расслабляться. Ведь внутри любой политической элиты каждого авторитарного государства есть как представители более мягкого подхода, так и представители более жестких методов работы. Если вернуться к уже упомянутому Рышарду КАПУЩИНСКОМУ, когда он рассматривал внутреннюю структуру элит, например, эфиопского императора Хебру Селассие I, которого потом сместили военные, то выделял три группы. Первая — это сторонники жесткой линии, считавшие, что нужно заранее наносить удары по своим потенциальным противникам. Вторые придерживались мнения, что проблемы необходимо решать не только через силу, но и через переговорный процесс. А были еще третьи, которым фактически было все равно — они могли примыкать и к тем, и к другим в зависимости от политической конъюнктуры, в зависимости от того, на кого делает ставку сам глава государства.
На мой взгляд, в Казахстане существует аналогичная система. Безусловно, у нас есть сторонники жесткой линии.
Это хорошо видно по той политике, которую власть применяет, например, по отношению к оппозиции. Все мы знаем, какая мощная зачистка политического поля произошла за последние годы. Думаю, что по мере приближения к транзиту власти позиции «ястребов» (жесткой линии) будут только усиливаться, а число сторонников расти. Не исключено, что в будущем, когда речь зайдет о преемственности власти, эта группа будет выдвигать кого-то из силовиков, причем опять-таки под соусом того, что ситуация в Казахстане может выйти из-под контроля, поэтому должна находиться в более жестких руках.
Что касается реформаторов, то они у нас тоже есть — это незначительная часть элиты, которая все-таки убеждает президента по определенным моментам хотя бы демонстрировать желание вести диалог, пусть даже это будет некой имитацией. То есть по таким вот конкретным индикаторам можно наблюдать, что в одних случаях доминируют «ястребы», а в других «голуби». Понятно, что столкновения между ними неизбежны, потому как за уши президента идет постоянная борьба между разными группами. Но, как уже было сказано ранее, по мере приближения к транзиту, скорее всего, будут побеждать «ястребы». Причем свои позиции они будут укреплять на фоне поиска внутренних и внешних врагов, часто мифических.
— Некоторую попытку активизации в ЦА предпринимают США. Активно присутствуют в регионе Китай и Россия. С кем в большей мере выгодно сотрудничать Казахстану? Кто в итоге победит в борьбе за влияние в ЦА?
— Я уже не раз отмечал, что передел влияния на постсоветском пространстве переходит в новую, более активную фазу. И сейчас этот передел идет с участием четырех стран: США, Китая, России и Турции. При этом каждое из этих государств выстраивает свою внешнюю политику на принципах экспансии (военной, экономической, информационной и т.д.). В этом нет ничего удивительного, так как все эти игроки либо считают себя сверхдержавами, либо страдают комплексом бывшей сверхдержавы (как Россия), либо претендуют на статус будущих держав регионального (Турция) или глобального (Китай) плана. События в Украине, расширение ЕАЭС, а также увеличение активности Китая, судя по всему, заставили Вашингтон забеспокоиться по поводу ослабления своих позиций на постсоветском пространстве. Кстати, это объясняет создание новой диалоговой площадки в формате C5+1 (пять стран Центральной Азии + США), которая была запущена в прошлом году. И на недавней встрече в Вашингтоне с министрами иностранных дел пяти государств ЦА помощник госсекретаря США по Центральной Азии Дэниел РОЗЕНБЛЮМ подчеркнул, что Соединенное Штаты поддерживают суверенитет каждой из центрально-азиатских стран, намекая, что такой же политики должны придерживаться и другие соседи региона, в том числе Россия и Китай. При этом уже сейчас в экономическом плане Пекин фактически превращается в главного игрока, активно лоббируя свой проект «Экономический пояс Шелкового пути», который, кстати, Китай и Казахстан уже решили объединить с казахстанской программой развития «Нурлы жол». Что касается России и Турции, то они пытаются закрепить за собой статус субрегиональных держав. Россия это делает через ОДКБ и ЕАЭС, в то время как Анкара лоббирует ускорение объединения тюркоязычного мира. И главная проблема Казахстана заключается в том, что рано или поздно наша многовекторная идеология вступит в конфронтацию с этими конкурирующими моделями, каждая из которых будет тянуть одеяло на себя, деля мир на «своих» и «чужих». И скорее всего, в этой схватке победу одержит Китай.
— В ноябре в США будет избран новый президент. Что изменится с приходом к президентству КЛИНТОН или ТРАМПА для Казахстана? На кого ставите вы в этой президентской гонке?
— Значительные шансы на победу есть у демократов. И дело не в том, что Хиллари КЛИНТОН устраивает всех. Просто многих, в том числе и часть республиканцев, не устраивает Дональд ТРАМП. По сути, нынешняя политическая ситуация в США чем-то напоминает избирательную кампанию во Франции в начале 2000‑х годов, когда риск прихода к власти лидера ультраправого «Национального фронта» Жана-Мари ЛЕ ПЕНА заставила временно объединится всех представителей разношерстного левого политического поля. В результате во втором туре Жан-Мари ЛЕ ПЕН проиграл, набрав чуть меньше 18% голосов.
Что касается перспектив для Казахстана, то они вряд ли резко изменятся в отношениях с США. С момента распада СССР у Астаны выстраивались довольно прагматичные отношения с Вашингтоном и при республиканцах, и при демократах. В конечном счете и те, и другие сильно связаны с крупным американским бизнесом, часть из которого в лице нефтегазовых компаний присутствует в Казахстане. Хотя в нынешней ситуации есть и определенные отличия между демократами и республиканцами. Если гипотетически представить приход в Белый дом Д. ТРАМПА, то, зная его пророссийские настроения, можно предположить, что Вашингтон будет, например, более лояльно относиться к деятельности того же ЕАЭС, в то время как Х. КЛИНТОН, еще будучи госсекретарем США, в декабре 2012 года заявила, что создание Таможенного союза и ЕАЭС является «сдвигом в сторону повторной советизации региона».
Оригинал статьи: Трибуна — Республиканская общественно-политическая газета / tribunakz.com