Мы продолжаем рассказывать о дискуссии, развернувшейся на панельной секции «Ловушка среднего дохода: вызовы для Казахстана» в рамках проходившего в начале июня в Астане экономического форума. В предыдущей статье Как Казахстану стать Норвегией спикеры говорили и спорили о теоретических подходах и угрозах, в этой же речь пойдет о конкретной казахстанской специфике.
«На мой взгляд, если выбирать из всей совокупности экономических терминов то, что лучше описывает нашу экономическую ситуацию, то мне кажется, это «голландская болезнь» как частное проявление так называемого recourse curse – проклятия ресурсов», — сказал Рахим Ошакбаев, представляя свой доклад о ситуации в стране.
«Номинальный ВВП Казахстана упал в два раза в силу девальвации, поэтому сейчас говорить о том, что мы относимся к странам со средним доходом, к сожалению, не приходится. Сейчас наш ВВП составляет $7,1 тысяч на душу населения. Мы надеемся на постепенный рост, но пока видим серьезное, практически двукратное падение с 2012 года», — сказал он.
Снижаются и темпы роста ВВП. «Мы видим, что с 2011 года ВВП стабильно снижался, отскок только происходит, и пока мы значительно отстаем от среднемировых темпов роста», — заметил спикер, причем, по его словам, «оптимистичные планы, которые мы вместе с правительством строим, показывают, что даже в 2022 году мы будем отставать от среднемировых темпов роста».
«Это колоссальный вызов для Казахстана», — заметил Рахим Ошакбаев и обратил внимание присутствующих на такой момент: «Мы обнаружили, что с 2010 по 2016 год экономика выросла на 27,1%, и серьезный вклад в это внесли рост потребления домохозяйств, госорганов и инвестиции. А то, что мы таргетировали в нашей экономической политике – наращивание экспорта, развитие обрабатывающей промышленности, вступление в ЕАЭС, к сожалению, дало отрицательный эффект».
«Мне кажется, что цифры нашего экспорта отчетливо показывают высокую уязвимость и зависимость от цен на нефть. На пике в 2011 году он составлял $85 млрд, сейчас упал до $37 млрд. Торговый профицит упал в два раза с $48 до $12 млрд. Таким образом мы видим, что, к сожалению, диверсификации экспорта не случилось и она, на мой взгляд, и не могла случиться в силу высоких цен на нефть», — пояснил Рахим Ошакбаев.
«Динамика в абсолютном выражении в силу девальвации восстанавливается, но тем не менее в долларовом выражении (мы понимаем, что функция экспорта это поставка валюты для финансирования импорта) она существенно ослаблена. Зависимость от экспорта нефти, если сравнить 2010 год с 2016‑м, номинально снизилась, но тем не менее она очень высокая», — пояснил Рахим Ошакбаев.
Далее он рассказал, что по методике Московского центра Карнеги Казахстан относится к группе стран со средними уровнями эффективности и добычи углеводородов, а по уровню нефтяной зависимости находится между Венесуэлой и Россией.
Тем не менее, спикер считает, что у Казахстана пока есть достаточный уровень бюджетной устойчивости: «Нефтяная рента имеет очень большие масштабы. Если мы посмотрим на сопоставление России и Казахстана, то с 2010 года наша обеспеченность заметно выше, чем в России».
Однако, по словам Ошакбаева, высокая концентрация налогов свидетельствует об уязвимости доходов бюджета: «90% всех доходов платят всего 5000 предприятий».
«Это, — заметил он, — нефть и та нефтяная рента, которую мы осваиваем в банках и квазигоссекторе. А в целом чистые активы Казахстана снижаются».
По его мнению, «несмотря на снижение активов Нацфонда и рост госдолга, запас прочности для того, чтобы поддерживать текущую модель еще сохраняется».
«По структуре доходов республиканского бюджета мы видим, что обеспеченность здоровыми налоговыми поступлениями снижается и доля трансферта из Национального фонда РК повышается. Если в 2010 году это было всего 33%, то сейчас это 46%», — отметил спикер.
«Бюджетные расходы бьют новые рекорды. Мы в своих рассуждениях два года назад полагали, что наступит бюджетная консолидация, то есть сокращение дефицита, бюджетных расходов гораздо быстрее, чем сейчас. Но, к сожалению, этого происходит. И мы видим, что в номинале с 2012 года расходы бюджета выросли практически в два раза — на 93%. Последний год рост составил свыше 31%. Рост расходов намного превышает темпы роста ВВП и в целом говорит нам о том, что мы находимся не в ловушке среднего дохода, а в некой институциональной ловушке, когда наличие большой нефтяной ренты и ее бенефициаров в лице квазигоссектора, частного сектора, которые получают субсидии, к сожалению, приобрели немалую институциональную силу, переговорную силу и даже воля главы государства и правительства, к сожалению, не могут ее перебороть. Конкретное отражение этому – республиканский бюджет», — сказал Ошакбаев.
Отстаивая тезис о наличии в Казахстане институциональной ловушки, Рахим Ошакбаев заметил: «В декабре прошлого года были утверждены индикаторы формирования и использования средств Национального фонда РК. Однако в 2017 году в том бюджете, который Минэкономики представил в парламент, все параметры даже близко не приближаются к тем, что были ранее запланированы и заявлены».
По его словам, планировали, что «гарантированный трансферт в 2017 году снизим до 1,2 трлн тенге, а он вырос за 2,8 трлн тенге… Мы видим, насколько были оптимистичны в отношении нашей возможности накапливать нефтяную ренту: планировали к 2020 году накопить $180 млрд, но сейчас имеем в два раза меньше».
«Становится большим вызовом удержание государственного долга. Чистый госдолг уже составляет 53% и есть вопрос, удерживаем ли мы его в пределах 60% к ВВП», — обратил внимание спикер. По его словам, запас чистых валютных активов Казахстана стремительно сокращается.
Насколько инклюзивно распределение нефтяных доходов через государственный и квазигоссектор? По словам Ошакбаева, «значительные средства бюджета и Национального фонда выделяются на финансирование квазигоссектора: с 2007 года выделено $34,3 млрд».
«Это наша особенность — нефтяная рента, нефтяные доходы идут в экономику. Не только через бюджетные расходы, а в первую очередь через квазигоссектор. А обратно, если просто посмотреть, сколько государство выделило денег и получило в виде дивидендов, то это $1,6 млрд», — заметил Рахим Ошакбаев.
Несмотря на все инициативы, доля государства в экономике растет, и этот тренд, по словам спикера, «сильно расстраивает»: «Активы госсектора растут, и полагаю, что в 2017 году они будут в номинале выше».
По его словам, «30% совокупного годового дохода формируется предприятиями квазигоссектора, и мы полагаем, что статистика малого среднего бизнеса, которая на настоящий момент составляет порядка 24% к ВВП, может быть существенно искажена».
«Если посмотреть непосредственно, какие компании относятся у нас к малому и среднему бизнесу, то мы увидим, что как минимум четверть из них не может быть отнесена к классическому пониманию МСБ (малого и среднего бизнеса), то есть это либо государственный или сырьевой сектор», — сказал Рахим Ошакбаев.
«Есть еще один негативный эффект, связанный с растущей долей квазигоссектора, это формирование денежного рынка. Недавно был презентован блестящий отчет Счетного комитета в парламенте. К сожалению, он не нашел должного резонанса и дискуссии в Казахстане. Тем не менее, мы видим, что на 1 июля 2016 года квазигоссектор, это три крупнейшие компании, имели на денежных счетах и на депозитах в банках ликвидность в размере 5,3 трлн тенге. Получается, из года в год мы накачиваем из бюджета квазигоссектор, он размещает деньги в банковский сектор, и банковский сектор имеет избыточную ликвидность, которую Национальный банк РК вынужден стерилизовать посредством выпуска нот, завышая базовую ставку, поскольку справедливо опасается, что этот денежный навес в 5,3 трлн тенге может уйти на валютный рынок, и тем самым ситуация с курсом 380 тенге за доллар может повториться. Это ставит сразу вопрос о релевантности подходов инфляционного таргетирования и тезиса том, что у нас есть свободно плавающий обменный курс», — заметил Рахим Ошакбаев.
«Участие квазигоссектора значительно — это 32% от всех денежных средств, размещенных населением и юридическими лицами в БВУ, и свыше 50% от всех депозитов юрлиц. Поэтому мы говорим, что, возможно, страна попала в тактическую ловушку, когда темпы роста низкие, и они замедляются, правительство вынуждено пытаться фискальными стимулами его оживить, наращивая расходы, разрабатывая разные программы, увеличивая фондирование квазигоссектора, который является, по сути, узким бутылочным горлышком в этой реализации», — сказал Рахим Ошакбаев.
В итоге Национальный банк, по его словам, видя избыточную ликвидность, держит высокую ставку и абсорбирует бюджетные остатки. «Недавно Нацбанк объявил о том, что он выходит на розничный рынок со своими нотами. Что это: дань моде либо Нацбанк видит, что ликвидность за счет фискальной экспансии настолько высокая, что он вынужден абсорбировать ее напрямую у населения?» — задался он вопросом.
«Кредитование у нас стагнирует, последние полтора года оно практически не растет, снижаются инвестиции, замедляется рост, и снова правительство вынуждено фискальными стимулами пытаться с этим что-то сделать», — считает Рахим Ошакбаев.
Рассказал Рахим Ошакбаев и о ситуации на рынке труда.
«В Казахстане 12,8 млн человек экономически активных. Мы с прошлого года пытаемся дискутировать по поводу адекватности официальной статистики по безработным. И выделяем группу риска, людей, которые имеют низкие доходы и которые не прочь найти работу, но не регистрируются как безработные. Эту группу риска мы оцениваем в 1,4 млн человек, 15%, что достаточно пессимистично. Индикатор, который, на наш взгляд, отражал бы адекватное состояние рынка труда, мы взяли у ОЭСР: количество занятых наемных рабочих в целом среди экономически активного населения это 82%, наш уровень — 66%. Поэтому отсюда можно сделать гипотезу, что нам необходимо к 2030 году с учетом наших демографических трендов создать дополнительно полтора миллиона рабочих мест», — спрогнозировал спикер.
По его словам, большой вызов представляет «возрастная пирамида».
«Мы видим, что в Казахстане в силу роста цен на нефть и благосостояния рождаемость существенно увеличилась. У нас ежегодно свыше 250 тысяч человек выходят на рынок труда, в школу в первый класс приходят 350 тысяч человек, а рождается 400 тысяч. Соответственно, уже к 2020 году в школах увеличится количество детей на 700 тысяч человек — плюс 30%. Это создаст большую нагрузку на школьную систему, поэтому на нее в первую очередь необходимо обратить внимание. Если мы хотим сократить нагрузку на педагогов, то дополнительно потребуется 100 тысяч педагогов. Наша система сможет выпустить порядка 40 тысяч педагогов, поэтому дефицит, по нашей оценке, уже скоро составит порядка 60 тысяч», — полагает Рахим Ошакбаев.
Однако, напомнил спикер, заработная плата в системе образования не привлекательна.
«Если посмотреть на данные по третьему кварталу, то увидим, что у педагогов самая низкая зарплата среди всех отраслей экономики — 88 тысяч тенге. И для того, чтобы сделать эту профессию привлекательной, нам не остается ничего другого, кроме как увеличивать расходы на образование, зарплату педагогов. Мы сделали сопоставление расходов на образование в Казахстане и в мире, и с теми странами, на которые ориентируемся в развитии. И совершенно очевидно выяснили, что отстаем. Наш текущий уровень — 3,2% расходов ВВП, что значительно ниже, чем в той же Южной Корее в период ее активной индустриализации и перехода в группу стран со средним доходом. Наш вывод: мы должны поставить цель расходовать на образование не менее 5% ВВП ежегодно и при любой конъюнктуре», — заявил Рахим Ошакбаев.
«Повторюсь, наша специфика это нефтяная рента, которая, к сожалению, не дает нам возможности в настоящий момент заниматься чем-либо другим, нежели чем ее освоением. До тех пор, пока мы не решим нашу структурную проблему – большое участие государства в экономике, все наши усилия по диверсификации экономики, по развитию других отраслей, мне кажется, будут тщетными», — резюмировал Рахим Ошакбаев.