Аркен УАК: Нам было нечего терять

О том, что декабрь 1986 года до сих пор оста­ет­ся белым пят­ном в исто­рии Казах­ста­на, сви­де­тель­ству­ют сло­ва чело­ве­ка, кото­рый мно­го лет сво­ей жиз­ни посвя­тил тому, что­бы народ узнал прав­ду о Жел­ток­сане. Речь идет о Аркене Уаке.

В интер­не­те обна­ру­жи­ли видео­ин­тер­вью извест­но­го жел­ток­са­нов­ца Арке­на Уака. Когда оно было запи­са­но — ска­зать труд­но, воз­мож­но, к оче­ред­но­му Дню неза­ви­си­мо­сти. Но в эфир, види­мо,  не пошло, уж боль­но страш­ные и жест­кие вещи рас­ска­зы­ва­ют­ся в нем о собы­ти­ях тех дней.

Для чита­те­лей, кото­рые, воз­мож­но, уже не пом­нят имя это­го чело­ве­ка: в 1987 году, будучи пре­по­да­ва­те­лем Алма­тин­ско­го архи­тек­тур­но-стро­и­тель­но­го инсти­ту­та, Аркен Уак был осуж­ден на 8 лет за уча­стие в декабрь­ских собы­ти­ях 1986 года по обви­не­нию в орга­ни­за­ции мас­со­вых бес­по­ряд­ков и раз­жи­га­нии наци­о­наль­ной роз­ни. Осво­бож­ден был в 1991 году, реа­би­ли­ти­ро­ван в 1994‑м.

В 2000 году в Москве вышла его кни­га с мате­ри­а­ла­ми о декабрь­ских собы­ти­ях в Алма­ты в 1986 году. Но прак­ти­че­ски весь ее тираж исчез по доро­ге в Казах­стан. Но Аркен Уак не сдал­ся и напи­сал про­дол­же­ние кни­ги. Вто­рое его про­из­ве­де­ние под назва­ни­ем «Гено­цид» вышло в свет уже после смер­ти созда­те­ля, но тираж так­же попал в руки спец­служб. Поче­му? Его кни­ги постро­е­ны на неопуб­ли­ко­ван­ных мате­ри­а­лах спе­ци­аль­ной комис­сии Вер­хов­но­го Сове­та Казах­ской ССР, кото­рая рас­сле­до­ва­ла собы­тия в Алма­ты в декаб­ре 1986 года.

Имен­но поэто­му его интер­вью, воз­мож­но, одно из послед­них и нигде и нико­гда не опуб­ли­ко­ван­ное, и заин­те­ре­со­ва­ло нас. Сего­дня мы пред­ла­га­ем вам его расшифровку.

Никто не про­сил Куна­е­ва остаться

Делясь вос­по­ми­на­ни­я­ми с жур­на­ли­стом или с кем-то еще, Аркен Уак не ута­и­ва­ет ничего.

- Нам терять было нече­го, мы уже и так все поте­ря­ли. Это был вопрос жиз­ни и смер­ти: быть или не быть? Пони­ма­е­те, 40% про­цен­тов не зна­ют язы­ка. Это же как надо было обру­сеть?! Нуж­но было либо вос­ста­нав­ли­вать пра­ва казах­ско­го язы­ка, что­бы народ не поте­ря­ли свою куль­ту­ру, либо уме­реть, — гово­рит Аркен Уак.

- Сей­час я рас­ска­зы­ваю то, что не гово­рил нико­му нико­гда. 16 или 17 вече­ром мне позво­нил Абди­га­пар, рабо­тал инструк­то­ром в ЦК. Он гово­рит: на пло­ща­ди идет вой­на, изби­ва­ют людей, тас­ка­ют за воло­сы. А у меня сосед был, глаз­ной врач. Его един­ствен­ная дочь, ока­зы­ва­ет­ся, ушла туда. Так и ска­за­ла мате­ри, что пой­дет на пло­щадь. Они при­шли ко мне со сле­за­ми на гла­зах, гово­рят, там ребят уби­ва­ют. У меня маши­на сто­я­ла под окном, я сел в нее и поехал на пло­щадь. Видел, как люди убе­га­ют, как их бьют сапер­ны­ми лопа­та­ми. И тут сре­ди тол­пы я слу­чай­но уви­дел доч­ку сосе­дей, схва­тил ее, поса­дил в маши­ну и при­вез домой, — так вспо­ми­на­ет жел­ток­са­но­вец те тра­ги­че­ские дни.

А дру­гим откро­ве­ни­ем раз­вен­чи­ва­ет один из мифов о Желтоксане.

- Когда раз­би­ра­тель­ства были, выяс­ни­лось, что на пла­ка­тах-то тре­бо­ва­ния все были поли­ти­че­ские. Но никто не про­сил, что­бы Куна­е­ва вос­ста­но­ви­ли в долж­но­сти. На кой черт он нужен был? Этот лакей, сатрап Ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии был то же самое, что и Назар­ба­ев. Они гото­вы были про­дать отца и мать, не толь­ко свой народ. Но народ был под­го­тов­лен к этим собы­ти­ям как буд­то, пони­ма­е­те, все же накап­ли­ва­лось. Оскор­би­тель­ное отно­ше­ние каж­дый день. Два каза­ха в авто­бу­се раз­го­ва­ри­ва­ют по-казах­ски, а им кри­чат: «Эй, гово­ри по-рус­ски!». Это все накап­ли­ва­лось, накап­ли­ва­лось и в один момент взо­рва­лось, — гово­рит Аркен Уак.

Хоте­ли рас­стре­лять, но посадили

О том, как сло­жи­лась его даль­ней­шая судь­ба, он тоже рас­ска­зал в этом интервью:

- Вы дума­е­те, Кол­бин пожа­лел нас? И армию КГБ СССР напра­ви­ли, что­бы выяс­ни­ли, кто орга­ни­за­тор? Нашли толь­ко одно­го меня. Я чув­ство­вал, что за мной сле­дят, когда зашли двое и гово­рят: «Мы хотим вас при­гла­сить в КГБ на бесе­ду». Я собрал­ся, гово­рю, поеха­ли. До двух часов ночи мучи­ли, спра­ши­ва­ли, кто орга­ни­за­тор. Гово­ри­ли: «Вас рас­стре­ля­ют, и никто не узнает».

- Была созда­на комис­сия под пред­се­да­тель­ством заме­сти­те­ля началь­ни­ка уго­лов­но­го управ­ле­ния уго­лов­ных пре­ступ­ле­ний КГБ Мур­за­ли­на. Сей­час он алко­го­лик, живет в мик­ро­рай­оне Мамыр‑1, в 16‑м доме, квар­ти­ра 1. С ним я хотел пого­во­рить, но невоз­мож­но — он все­гда пья­ный. Вот этот самый Мур­за­лин гово­рил мне: «Ну что, Уаков? Тебя все рав­но рас­стре­ля­ют. Ты, такой-сякой, давай уже рас­ска­зы­вай, как и что было?» Я отве­чаю: «Ниче­го не знаю». А он: «Ты же был на пло­ща­ди?» Отве­чаю: «Не был». Он: «Тебе же гово­ри­ли, что было на пло­ща­ди?» Отве­чаю: «Никто не гово­рил». И так каж­дый день, — рас­ска­зал Аркен Уак.

- Я знал, что меня осу­дят, в КГБ пока сидел, вызуб­рил Уго­лов­ный кодекс. Знал, куда попа­ду, знал, что мне при­пи­шут не поли­ти­че­ское, а уго­лов­ное дело, — гово­рил жел­ток­са­но­вец. — Так и вышло. Заве­ли дело за хище­ние на 280 руб­лей, как буд­то я у сту­ден­тов кафель украл, кото­рый для обще­жи­тия был пред­на­зна­чен. Сви­де­тель гово­рил на суде, что белый кафель про­пал, а у меня дома зеле­ный толь­ко был. Но все рав­но осу­ди­ли на 8 лет лише­ния сво­бо­ды и на 5 лет лише­ния пра­ва зани­мать­ся дея­тель­но­стью педагога.

Когда зона луч­ше свободы

Годы, про­ве­ден­ные в тюрь­ме, он вспо­ми­на­ет с юмором.

- Попал на Колы­му. Один из Казах­ста­на там был, в мест­но­сти Талые была зона, там и сидел. На эта­пе не дают постель, мы все завши­ве­ли. При­е­ха­ли в Мага­дан, и вдруг нам дали чистую постель, ком­на­ту. Потом при­бы­ли в Талые. Ночью забе­га­ет какой-то зэк, спра­ши­ва­ет: «Кто Уаков?» Я отклик­нул­ся. Ока­за­лось, пока я три меся­ца шел эта­пом, слух обо мне уже про­шел, все зна­ли мою исто­рию. Он мне гово­рит: «Пой­дешь в тре­тий отряд, целый месяц рабо­тать не будешь. Будешь заве­ду­ю­щим БПК! Это бан­но-пра­чеч­ный ком­би­нат. Так баней и заве­до­вал. Сол­же­ни­цын писал, что самая пре­стиж­ная долж­ность на зоне — это зав­ба­ней, — со сме­хом гово­рил желтоксановец.

А исто­рия, как его хоте­ли насиль­но поми­ло­вать, очень напо­ми­на­ет наши дни.

- В 1989 году летом меня вызы­ва­ет началь­ник и гово­рит: «Уаков, поздрав­ляю, ты сво­бо­ден». Я гово­рю: «Как?» Он отве­ча­ет: «Мне позво­ни­ли из Мага­да­на, там запрос есть, пиши­те заяв­ле­ние на поми­ло­ва­ние». Я отка­зал­ся: «Такую сво­бо­ду не хочу!»

Поче­му, уди­вит­ся, навер­ное, чита­тель. А все про­сто для людей принципиальных.

- Что такое поми­ло­ва­ние? Это при­зна­ние вины, после это­го ты жало­вать­ся не име­ешь пра­ва, никто заяв­ле­ние твое не при­мет, ведь ты при­знал­ся, — пояс­нил Уаков. — Я же не дурак, как этот Аска­ров. Аска­ров поми­ло­ва­ние полу­чил, а потом в Вер­хов­ный Совет напи­сал, что­бы его оправ­да­ли. Меня мно­го раз вызы­ва­ли, но я отка­зы­вал­ся. А через неко­то­рое вре­мя судья, сей­час он член Вер­хов­но­го суда, зав­от­де­лом, Раим­ба­ев вызы­ва­ет мою жену, Фоки­на с ней была (Нинель — авт.), и пред­ла­га­ет ей, мол, напи­ши заяв­ле­ние от сво­е­го име­ни, про­толк­нем и его осво­бо­дим. Жена напи­са­ла мне пись­мо, я отка­зал­ся. Но она напи­са­ла от сво­е­го име­ни заяв­ле­ние. Меня опять вызы­ва­ют: вот, жена ваша про­сит и т. д. А тогда пред­се­да­те­лем Вер­хов­но­го суда был мой зем­ляк из Арка­лы­ка, мы с ним сосе­дя­ми были. Види­мо, хотел помочь, но я отка­зал­ся от помилования.

Людей гру­зо­ви­ка­ми выво­зи­ли в поле

В бесе­де с жур­на­ли­стом раз­об­ла­че­ния сле­ду­ют одно за другим:

- У меня одна зада­ча была — вый­ти живым отту­да, что­бы бороть­ся, и я борюсь. Я отправ­ляю в Вер­хов­ный суд заяв­ле­ние и копии доку­мен­тов, по кото­рым мож­но добить­ся осуж­де­ния Назар­ба­е­ва по ст. 160 «Гено­цид» на осно­ва­нии этих материалов.

- Рань­ше я не мог это­го сде­лать, пото­му что ни при Совет­ском Сою­зе, ни в Казах­стане этой ста­тьи не было. Но в сен­тяб­ре это­го года под нажи­мом обще­ствен­но­сти, меж­ду­на­род­ных орга­ни­за­ций была при­ня­та эта ста­тья. Теперь я готов­лю мате­ри­ал и подаю на него в суд. Конеч­но, дело не будут рас­смат­ри­вать, полу­чу отказ. Но я пере­дам дело в меж­ду­на­род­ный суд, — гово­рил Уаков.

- Гено­цид делит­ся на два вида. Уни­что­же­ние или изби­е­ние, нане­се­ние тяже­лых телес­ных повре­жде­ний одно­му чле­ну или всей груп­пе, наци­о­наль­ной груп­пе, счи­та­ет­ся гено­ци­дом. Вто­рое, ска­жем, вот сей­час про­да­ют наших детей за гра­ни­цу — это тоже гено­цид. Есть еще ста­тья, назы­ва­ет­ся «руди­мен­тар­ный гено­цид». Это зна­чит, что гено­цид может про­дол­жать­ся 50—100 лет, и неза­ви­си­мо от сро­ка дав­но­сти чело­ве­ка мож­но при­влечь к уго­лов­ной ответ­ствен­но­сти и неза­ви­си­мо от того, был ли он руко­во­ди­те­лем или нет, участ­во­вал или при­сут­ство­вал. Пони­ма­е­те? — спра­ши­вал желтоксановец.

- Он был сек­ре­та­рем ЦК, потом в пра­ви­тель­стве поли­ти­ку Совет­ско­го Сою­за осу­ществ­лял. Он же пред­се­да­тель пра­ви­тель­ства. А у меня есть на руках доку­мент, под­пи­сан­ный пер­вым заме­сти­те­лем мини­стра внут­рен­них дел. Он пишет, что вла­сти дума­ли, что 17 не вый­дет народ, но народ и 18 опять вышел. Все отде­ле­ния мили­ции, все вытрез­ви­те­ли, куда бро­дяг поме­ща­ют, все было запол­не­но, не зна­ли, куда девать людей, и тогда их ста­ли гру­зить на маши­ны, выво­зить в поле и раз­де­ты­ми выбра­сы­вать. Вече­ром, пишет, в тем­но­те хоте­ли раз­де­лать­ся со все­ми. Зна­чит, коман­ду такую дали. А шта­бом кто руко­во­дил? Шта­бом руко­во­дил Назарбаев.

- Так вот, этот зам­ми­ни­стра пишет, как все это пла­ни­ро­ва­лось делать. Назна­чить три отря­да, окру­жить со всех сто­рон людей и избить всех. Кто успе­ет убе­жать — убе­жит, а всех осталь­ных побить. При этом (реше­нии) при­сут­ство­вал пред­се­да­тель Сове­та мини­стров — Назар­ба­ев, пишет зам­ми­ни­стра. Вот, посмот­ри­те в кни­ге. Жур­на­ли­ста, кото­рый напи­сал об этом, осу­ди­ли, а меня не тро­га­ют. Поче­му не тро­га­ют? Все гово­рят, ты же все это дело под­нял и вто­рую кни­гу пишешь, — делил­ся Аркен Уак.

Он до послед­не­го дня сво­ей жиз­ни борол­ся за рас­кры­тие тай­ны Желтоксана.

- Я на одном сай­те писал про все эти его пре­ступ­ле­ния, он же все рас­про­дал! У нас же ниче­го нет. Про­мыш­лен­ность пол­но­стью рас­про­да­на, в Усть-Каме­но­гор­ске ни одно про­мыш­лен­ное пред­при­я­тие Казах­ста­ну уже не при­над­ле­жит. Кому про­дан Ерма­ков­ский фер­ро­сплав­ный завод, а хро­мо­вый, кото­рый в мире пер­вое место зани­ма­ет по про­из­вод­ству хро­ма? Я уже не гово­рю о неф­ти, о ней вы зна­е­те. У нас ниче­го нет в Казах­стане, все рас­про­да­но. Как он про­дал? За взят­ки, а может, про­цен­ты отчис­ля­ют? — зада­вал­ся вопро­сом желтоксановец.

- А вот чита­ли его (Назар­ба­е­ва) кни­гу? Там он пишет, что после окон­ча­ния шко­лы при­шел аби­ту­ри­ен­том на хим­фак, но не про­шел по кон­кур­су. А если не про­шел по кон­кур­су, тогда он дол­жен идти в армию, так он решил куда пой­ти? На ком­со­моль­ские строй­ки. Потом удач­но на Саре женил­ся, пото­му что ее род­ствен­ник был боль­шая шиш­ка, кото­рая его под­ня­ла и сде­ла­ла ком­му­ни­стом, — напом­нил он био­гра­фию елбасы.

- Кро­ме систе­мы есть граж­дан­ская совесть. Моя не поз­во­ли­ла мне быть ком­му­ни­стом, но я же не умер. Есть граж­дан­ская совесть у каж­до­го из нас, не надо быть под­ле­цом, — гово­рил пожи­лой человек.

- Пока Назар­ба­ев сидит у вла­сти, ниче­го не изме­нит­ся, но я буду судить­ся до послед­не­го. На моей сто­роне прав­да. Я же не вино­ват, что он в Уго­лов­ный кодекс воткнул вот эту 160‑ю ста­тью (о гено­ци­де). Вот соглас­но ей я на него и подам в суд. Я бы дав­но сде­лал это, но в декаб­ре про­шло­го года инсульт полу­чил и до сих пор не могу опра­вить­ся. Язык вер­нул­ся, память вер­ну­лась. Но дал ослож­не­ние на ноги — ходить не могу, на ули­цу вый­ти не могу, но я борюсь. Мне ниче­го лич­но не нуж­но, мне 73 года, сего­дня-зав­тра умру. А тут доку­мен­ты, кото­рые Назар­ба­ев уни­что­жил, сжег. Как я их собрал, нашел, это роли не игра­ет, но фак­ти­че­ские мате­ри­а­лы у меня есть. Делаю это я для истории…

…Аркен Уак умер в 2003 году.

 

 

Под­го­то­ви­ла интер­вью на осно­ве видео­за­пи­си Жан­на БИСАРОВА