Игорь Винявский: «Все разделилось на до и после…»

Глав­ный редак­тор газе­ты «Взгляд» отды­ха­ет от двух­ме­сяч­но­го «отпус­ка», устро­ен­но­го ему Коми­те­том нац­без­опас­но­сти. Вче­ра и сего­дня Игорь при­ни­мал поздрав­ле­ния с выхо­дом на сво­бо­ду от род­ных и зна­ко­мых. Мы же реши­ли задать ему несколь­ко вопро­сов, кото­рые так или ина­че инте­ре­су­ют всех, кто под­дер­жи­вал жур­на­ли­ста в один из самых труд­ных пери­о­дов его жизни.

 

Автор: Окса­на МАКУШИНА

 

- Игорь, при­ми наши искрен­ние поздрав­ле­ния. Пер­вое, что хочет­ся узнать: ну, как ты? 

- Я — заме­ча­тель­но! Отлич­ное настро­е­ние. Прав­да, когда ехал из СИЗО, было какое-то чув­ство, что что-то вокруг изме­ни­лось — дома, люди. Спря­тать­ся, что ли захо­те­лось ото всех. Но это быст­ро прошло.

- Так слу­чи­лось, что перед тво­им аре­стом я была фак­ти­че­ски послед­ней, кто раз­го­ва­ри­вал с тобой по теле­фо­ну. Насколь­ко этот арест был для тебя неожиданным?

- Когда КНБш­ник, кото­рый руко­во­дил обыс­ком, ска­зал, что надо про­ехать в офис, мы с адво­ка­том воз­му­ти­лись — было уже более 10 часов вече­ра и по зако­ну ника­ких дей­ствий уже не долж­но быть. Но он ска­зал: «Вы что, в наруч­ни­ках хоти­те ехать?» Тогда я понял, что все, я не вер­нусь домой.

Конеч­но, я все­гда пони­мал, что такое может слу­чить­ся, но фак­тор вне­зап­но­сти меня подкосил.

- Мы все, конеч­но, наде­я­лись, что тебя отпу­стят — уж боль­но абсурд­ные обви­не­ния были тебе предъ­яв­ле­ны. Но тем не менее никто не ожи­дал, что тебя отпу­стят вот так — вне­зап­но. Что, на твой взгляд, подвиг­ло Аста­ну на этот шаг?

- Я думаю, что воз­об­ла­дал здра­вый смысл — про­цесс надо мной был совсем не выго­ден Акорде.

- Я даже после бесе­ды в КНБ чув­ство­ва­ла себя мерз­ко, когда без при­чи­ны   пыта­лись зама­зать гря­зью. Как ты вооб­ще все это пережил?

- Как гово­рил мой сока­мер­ник-кон­тра­бан­дист, «вклю­чил бро­ню в три слоя». Я не думал обо всем этом. Я пони­мал, что это систе­ма, в ней есть махо­ви­ки, вин­ти­ки и они работают.

- Мне кажет­ся, наши вла­сти, сами того не желая, сде­ла­ли тебя дру­гим, более силь­ным и, навер­ное, муд­рым. Или я оши­ба­юсь и ты такой же, как прежде?

- Я стал, может быть, не муд­рее, но как-то спо­кой­нее внут­ренне. Понял, что все это мож­но пере­жить, мож­но дер­жать себя в руках, оста­вать­ся чело­ве­ком. Вооб­ще мно­го было вре­ме­ни поду­мать и о брен­ном, и о духов­ном. Я толь­ко кано­ни­че­ских биб­лей­ских тек­стов почти 800 стра­ниц про­чи­тал! При­чем по два раза пере­чи­ты­вал. Люди не меня­ют­ся на про­тя­же­нии тысяч лет. И если уж Хри­ста, явив­ше­го чуде­са, тащи­ли на Гол­го­фу, то чего ожи­дать мне, про­сто­му смертному?..

- В соци­аль­ных сетях все актив­но под­дер­жи­ва­ли твою семью:  супру­гу Лану, роди­те­лей. Но осо­бен­но все пере­жи­ва­ли за дочек, кото­рые оста­лись без папы. Рас­ска­жи, как девоч­ки тебя встретили? 

- Дев­чон­ки рас­те­ря­лись. Не зна­ли, как себя вести. Вижу, что им хочет­ся ко мне на шею прыг­нуть и не могут. Я тогда уже на руки Соню взял, Олю при­жал к себе. Оля пере­жи­ва­ла внут­ри. Она ко мне при­жа­лась, и я это понял, когда она в гла­за мне посмот­ре­ла. Она зна­ла, что я в тюрь­ме. А Соня-то дума­ла, что папа в коман­ди­ров­ке, про­сто в затяжной.

- Когда воз­вра­ща­ешь­ся из даль­ней поезд­ки, воз­ни­ка­ет стран­ное ощу­ще­ние: ты уже дома, а мыс­ли, «мен­таль­ное тело» еще где-то дале­ко. А какие ощу­ще­ния сей­час у тебя? Ведь такую «коман­ди­ров­ку» с загра­нич­ной не сравнить!

- Я заста­вил себя руко­вод­ство­вать­ся прин­ци­пом «здесь и сей­час». Живу толь­ко сей­час, ника­ких апел­ля­ций к про­шло­му и тем более буду­ще­му, пото­му что, как пра­ви­ло, такие моз­го­вые штур­мы при­во­дят к нега­тив­ным резуль­та­там. Это помог­ло мне прак­ти­че­ски не думать о кош­мар­ных пер­спек­ти­вах. Я мно­го читал — по 8—10 часов в день, зани­мал­ся англий­ским, поль­ским, казах­ским язы­ка­ми. Спор­том, если мож­но так назвать, — отжи­мал­ся от шкон­ки и 6‑литровые буты­ли с водой исполь­зо­вал как ган­те­ли. В общем, «мен­таль­ное тело» было все­гда со мной.

- Что боль­ше все­го раду­ет, уми­ля­ет, может, удив­ля­ет? Что ста­ло осо­бен­но тро­га­тель­ным и родным?

- Уди­ви­ла меня жена. Она все­гда была пре­крас­ной хозяй­кой, люби­мой жен­щи­ной, но то, как она бро­си­лась на мою защи­ту — как льви­ца, защи­ща­ю­щая сво­е­го ране­но­го льва… Я про­сто не ожи­дал, что она выдер­жит такое. И очень при­ят­но, что незна­ко­мые люди искренне пере­жи­ва­ли за меня. Зна­чит, не такой уж я пло­хой чело­век. Тем более что мы обре­ли мно­го новых дру­зей. Да и ста­рых проверили.

- Но в целом, зна­чит, ты остал­ся преж­ним. А чув­ство юмо­ра сохранилось?

- Чув­ство юмо­ра, конеч­но, сохра­ни­лось. Без него нику­да. Мы так гром­ко порой сме­я­лись в каме­ре, что нам кон­вой заме­ча­ние делал. Кста­ти, несколь­ко раз слы­шал голос Воло­ди Коз­ло­ва. Наши каме­ры были рядом. Он тоже сме­ял­ся. Он дер­жит­ся молодцом!