«Белое — ближе к Богу. Мы еще победим!»

Пред­ла­га­ем вни­ма­нию чита­те­лей пере­вод с казах­ско­го днев­ни­ка жур­на­ли­ста и моло­деж­но­го лиде­ра Жан­бо­ла­та Мамая, обви­ня­е­мо­го спец­служ­ба­ми в раз­жи­га­нии соци­аль­ной роз­ни и при­зы­вах к свер­же­нию кон­сти­ту­ци­он­но­го строя. Жан­бо­лат вел свои запи­си, начи­ная со дня аре­ста – 15 июня. Послед­няя запись, кото­рая попа­ла в руки жур­на­ли­стов, была сде­ла­на 26 июня. 

 

Автор: Шари­па ИСКАКОВА

 

Напом­ним, что мы уже пуб­ли­ко­ва­ли выдерж­ку из днев­ни­ка — об изби­е­нии Бола­та Ата­ба­е­ва. На казах­ском язы­ке днев­ник мож­но най­ти на сай­те Janaozen.net.

«Самое тяже­лое для меня — это сле­зы моей мамы»

15 июня. С ран­не­го утра я полу­чаю по теле­фо­ну поздрав­ле­ния от сво­их дру­зей, сто­рон­ни­ков и кол­лег, кото­рые поздрав­ля­ют меня с 24-лети­ем. Пом­ню, что сре­ди них были жур­на­ли­сты  радио «Азаттык», Janaozen.net, «Рес­пуб­ли­ка». А за несколь­ко дней до это­го в КНБ сооб­щи­ли, что  нам изме­ни­ли меру пре­се­че­ния с под­пис­ки о невы­ез­де на арест. Нас, подо­зре­ва­е­мых по  3 часть 164 ста­тьи, за то, что мы не поеха­ли в Жана­о­зен и не участ­во­ва­ли в след­ствен­ных меро­при­я­ти­ях. Болат Ата­ба­ев и я спе­ци­аль­но не поеха­ли в Жана­о­зен, таким спо­со­бом мы выска­за­ли этой вла­сти свой про­тест про­тив неспра­вед­ли­во­го при­го­во­ра нефтяников.

В 10 часов мне позво­нил мой кол­ле­га и ска­зал, что Бола­та Ата­ба­е­ва аре­сто­ва­ли пря­мо воз­ле дома и увез­ли и, воз­мож­но, тебя тоже сей­час забе­рут, поэто­му не выхо­ди, к тебе уже едут жур­на­ли­сты. Я тогда осо­знал, что меня сей­час аре­сту­ют, пото­му что Ата­ба­ев мой сосед и КНБ не задер­жит­ся. Вско­ре в дверь посту­ча­ли чеки­сты, я посмот­рел в гла­зок, вижу, сто­ят 5—6 моих «гостей», я объ­яс­нил сво­им роди­те­лям, кто они. Роди­те­ли вме­сте со мной нача­ли быст­ро соби­рать вещи и ждать жур­на­ли­стов. Чеки­сты так силь­но сту­ча­ли в дверь, слов­но хоте­ли ее выбить. Я свя­зал­ся со все­ми сво­и­ми кол­ле­га­ми, сооб­щил им, что за мной  при­шли, что­бы аре­сто­вать, и попро­щал­ся, ведь неиз­вест­но, когда я с ними еще увижусь.

Бли­же к 11 при­шли жур­на­ли­сты, я открыл дверь. Сна­ру­жи  сто­ял май­ор КНБ Толе­п­бер­ге­нов и еще 4—5 чеки­стов. Он зачи­тал поста­нов­ле­ние  суда о заклю­че­нии меня под стра­жу. Если их послу­шать, то полу­ча­ет­ся, что я совер­шил пре­ступ­ле­ние чуть ли не про­тив все­го мира и чело­ве­че­ства. У меня нет ника­кой воз­мож­но­сти убе­жать от след­ствия или суда. Это раз­ве не абсурд? Это пол­ный абсурд! Кто пове­рит, что я совер­шил пре­ступ­ле­ние про­тив все­го чело­ве­че­ства? Да никто не поверит!

Если бы я хотел убе­жать, как трус, то, навер­ное, я бы уже дав­но был не в Алма­ты, а где-нибудь за рубе­жом, как гово­рит­ся, рас­те­ряв­ша­я­ся утка ныря­ет хво­стом. Если хотят меня поса­дить, пусть садят! Из все­го это­го самое тяже­лое для меня — это сле­зы моей мамы. Какой мате­ри будет лег­ко, когда в мир­ное вре­мя муча­ет­ся ее сын, не совер­шав­ший пре­ступ­ле­ния. Я бла­го­да­рен отцу, он меня под­дер­жал. Он ска­зал маме: «Вытри сле­зы и пре­кра­ти пла­кать. В 37‑м году осуж­ден­ных людей сра­зу рас­стре­ли­ва­ли. А этих хоть и осу­дят, но не рас­стре­ля­ют. Белое — бли­же к Богу. Мы еще побе­дим!». После это­го мне мама ска­за­ла: «Где ты ни был, будь целым и невре­ди­мым». Но сле­зы ее не иссякли.

Я дал интер­вью жур­на­ли­стам Stan’а, «Рес­пуб­ли­ки», Janaozen.net, сел в Той­о­ту чеки­стов. Маши­на рва­ну­ла с места: меня повез­ли в СИЗО КНБ. Они кон­фис­ко­ва­ли мои вещи и спу­сти­ли в ниж­нюю каме­ру. Здо­ро­вые тюрем­ные над­зи­ра­те­ли друг дру­га окли­ка­ли «Вася», что­бы не назы­вать насто­я­щих имен. Те, кото­рые пони­ма­ли, за что нас аре­сто­ва­ли, выра­жа­ли поти­хонь­ку свою под­держ­ку, были даже такие, кто ска­зал: «С днем рож­де­ния!». Я тогда про себя поду­мал: «Здесь все-таки есть спра­вед­ли­вые люди».

Через час меня закры­ли в 18‑й каме­ре, кото­рая нахо­дит­ся в под­ва­ле. В каме­ре толь­ко кро­вать, стул, днем и ночью не выклю­ча­ю­щей­ся свет и окно с желез­ной решет­кой. Я был в каме­ре один. Тюрь­ма абсо­лют­на без­молв­ная, нель­зя лиш­ний раз раз­го­ва­ри­вать, повы­шать голос, днем нель­зя ложить­ся на не заправ­лен­ную кро­вать. Желез­ная дис­ци­пли­на. Я сра­зу же сел читать кни­гу. Не пом­ню, сколь­ко про­шло вре­ме­ни, но про себя зада­вал­ся вопро­сом, где сей­час Атабаев.

В один момент меня выве­ли «на оправ­ку» (туа­лет). Каж­до­му чело­ве­ку дает­ся 3 мину­ты. Выхо­дишь толь­ко утром, вече­ром, а днем справ­ля­ешь нуж­ду в вед­ро. «Здесь вопро­сы задаю я!» — вне­зап­но я услы­шал голос «Васи», потом зна­ко­мый голос Ата­ба­е­ва, кото­рый крик­нул «Ско­ты!» и зашел в каме­ру. Тогда я понял, где он нахо­дит­ся: он был в каме­ре напро­тив. В душе как-то потеплело.

Вдруг сна­ру­жи до меня донес­лись кри­ки боль­шо­го коли­че­ства людей. Люди скан­ди­ро­ва­ли «Осво­бо­ди­те Ата­ба­е­ва и Мамая!». Сре­ди них я не услы­шал могу­чий голос мое­го отца. Доно­си­лись толь­ко голо­са моло­дых. Для того что­бы рас­по­знать, кто кри­чит, я подо­шел бли­же к окну. Я узнал голос Инги Иман­бай, и тут донес­лись сире­ны поли­цей­ских машин. «Да, теперь оста­лось толь­ко их поса­дить», — поду­мал я про себя. Я хотел крик­нуть тем, кто меня под­дер­жи­вал: «Я вас услы­шал!»,  но как жаль, что у меня не хва­та­ет голо­са! Посте­пен­но голо­са стих­ли. Через неко­то­рое вре­мя начал­ся шум-гам, на ста­рой пло­ща­ди запе­ли рос­сий­ские звез­ды. Так закон­чил­ся мой пер­вый день в СИЗО КНБ.

«Эта власть и Брей­ви­ка не увидит»

16 июня. Подъ­ем в 5.30.Заправляешь постель и идешь на дежур­ную «оправ­ку». С раз­ных сто­рон слыш­ны голо­са чита­ю­щих утрен­ний намаз. Какие пре­ступ­ле­ния они совер­ши­ли, не знаю, но, похо­же, мно­гие из них сели в тюрь­му за то, что чита­ют намаз и верят в Бога. Их не вол­ну­ет ни КНБ, ни Акор­да. Их власть — Аллах.

В 7.30 зав­трак. Каша на моло­ке. Очень вкус­ная. И хлеб све­жий. «Кто еще жела­ет (добав­ки), гос­по­да неви­нов­ные?» — изде­ва­ясь, гово­рит «Вася». Смеш­но, как буд­то обра­ща­ет­ся к тебе. В 11 часов (я уви­дел часы «Васи») меня под­ня­ли с места, ска­за­ли: «Пой­дешь по эта­пу». Про­ве­ри­ли еще раз мои вещи и наде­ли наруч­ни­ки. Рядом со мной пять воору­жен­ных «Вась­ков». Лег­ко ли защи­щать и аре­сто­вы­вать «пре­ступ­ни­ка»! Огля­дел­ся я по сто­ро­нам и понял, что эта власть Брей­ви­ка не уви­дит. Меня закры­ли в авто­за­ке. Я сра­зу понял: мы едем в СИ-18. Это тюрь­ма МВД.

Я начал искать Ата­ба­е­ва. Его нет. Через неко­то­рое вре­мя, когда мы дое­ха­ли до Алма­ты «Цен­траль­ня» (веро­ят­но, име­ет­ся в виду до цен­траль­ной тюрь­мы Алма­ты — ред.), рядом со мной послы­шал­ся зна­ко­мый голос: «Пар­ни, у вас есть вода? Мне нуж­но выпить лекар­ство». Ата­ба­ев! Он, ока­зы­ва­ет­ся, сидит рядом со мной, с дру­гой сто­ро­ны желез­ной решет­ки, в сосед­ней каме­ре. На его руках тоже наруч­ни­ки. Мы спро­си­ли, у кого как дела, посме­я­лись. Через неко­то­рое вре­мя нас заве­ли в СИ-18. Там нас при­ня­ли два офи­це­ра в граж­дан­ской одеж­де. После того как ушли «Вась­ки», они, сме­ясь, ска­за­ли: «Наде­ли на вас наруч­ни­ки и в каче­стве охра­ны при­ста­ви­ли еще пяте­рых воен­ных?» Они ска­за­ли, что под­дер­жи­ва­ют и ува­жа­ют нашу пози­цию, на этом мы распрощались.

Мы пого­во­ри­ли с Ата­ба­е­вым. У него все лицо со сле­да­ми побо­ев. Под левым гла­зом синяк. Левая и пра­вая часть лба позе­ле­нев­шая. Руки все в синя­ках. Это сде­ла­ли сотруд­ни­ки КНБ, что­бы отобрать у него теле­фон. Они на него напа­ли, когда он хотел позво­нить сво­е­му адво­ка­ту. Каэн­бэш­ни­ки изби­ли его, не жалея. Пова­ли­ли его на зем­лю. Наде­ли наруч­ни­ки и силой затол­ка­ли в маши­ну. Какой позор!  Кто мог под­нять руку на 60-лет­не­го боль­но­го режис­се­ра (сахар­ный диа­бет, гипер­то­ния), имя кото­ро­го извест­но все­му миру?! Но, ока­зы­ва­ет­ся, есть такие! Его имя Арман­жан Нур­га­ли­ев, «опер» КНБ. Пусть имя это­го чеки­ста будет опо­зо­ре­но.

Когда Ата­ба­ев посту­пил в КНБ, у него упа­ло дав­ле­ние, это очень опас­но. Нас закры­ли в раз­ных каме­рах — меня в 48-ую, его в 58-ую. К каж­до­му при­ве­ли по одно­му чело­ве­ку. Ко мне при­шел парень по име­ни Аза­мат, он по неосто­рож­но­сти убил чело­ве­ка. В ауле не было рабо­ты, он начал пить и таким обра­зом попал в мир пре­ступ­ни­ков. Он из Бака­на­са, тихий, веж­ли­вый чело­век. По его виду не ска­жешь, что он пре­ступ­ник. В жиз­ни быва­ют раз­ные ситу­а­ции, и он, навер­ное, попал в одну из критических.

Что собой пред­став­ля­ет каме­ра? Надо ска­зать откры­то: не то что для чело­ве­ка, это место не под­хо­дит даже для живот­но­го. Запач­кан­ное постель­ное белье, гряз­ное оде­я­ло. Неис­прав­ный душ, кран, из кото­ро­го течет гряз­ная вода. Дохо­дит порой до того, что в каме­ру, пред­на­зна­чен­ную для 8 чело­век, «наби­ва­ют» до 20—25 чело­век. Не сочти­те это кощун­ством, но их еду вы не смо­же­те съесть, даже если буде­те страш­но голод­ны. Самая насто­я­щая балан­да! Свет вклю­чен и днем и ночью. Посто­вых дер­жат толь­ко для того, что­бы они под­смат­ри­ва­ли за сидя­щи­ми в каме­ре. Вот в такой каме­ре заклю­че­ния завер­шил­ся мой вто­рой день.

«В наших тюрь­мах чело­век теря­ет все человеческое»

17 июня. При­мер­но 5 часов утра. Я проснул­ся от того, что нас зва­ли: «Мамай! Ата­ба­ев!» — «Да?» — «Готовь­ся, сего­дня пой­дешь по эта­пу». Поз­же я узнал: то, что они будят рано утром перед тем, как отпра­вить по эта­пу, — сво­е­го рода выра­же­ние почте­ния, таким обра­зом дают вовре­мя собрать­ся. Я сно­ва уснул. Вско­ре под­нял­ся засов — и зашли три «опе­ра», они пер­вым делом нача­ли тря­сти решет­ку на окне. Так они про­ве­ря­ют, не рас­пи­ле­на ли решет­ка. «За что сиди­те?»- спро­сил «опер». Я отве­тил: «По поли­ти­че­ской ста­тье — раз­жи­га­ние соци­аль­ной роз­ни, я под­дер­жал народ Жана­о­зе­на». «Пра­виль­но! И я тебя под­дер­жи­ваю. Счаст­ли­вой тебе доро­ги, бра­тиш­ка!» — ска­зал «опер». «Ока­зы­ва­ет­ся, и сре­ди «мен­тов» нема­ло тех, кто нас поддерживает».

К обе­ду мы вышли из каме­ры и спу­сти­лись вниз к «нако­пи­те­лю». Один сер­жант, перед тем как нас впу­стить в «нако­пи­тель», начал нас рас­спра­ши­вать: «Вы не БС, оби­жен­ный, вязан­ный?». Мы с Ата­ба­е­вым замер­ли от недо­уме­ния. Выяс­ни­лось, БС — это быв­ший сотруд­ник пра­во­охра­ни­тель­ных орга­нов; оби­жен­ный — изна­си­ло­ван­ный зек; вязан­ный — тот, кто в тюрь­ме рабо­та­ет на поли­цию. Их «чер­ные», т.е. зеки нена­ви­дят. Они с ними не здо­ро­ва­ют­ся, не делят­ся посу­дой, не садят­ся рядом. Мы ска­за­ли: «Нет».

В нако­пи­те­ле было более 20 чело­век. Позна­ко­ми­лись, раз­го­во­ри­лись. Мно­гие из них «стро­га­чи» и «осо­би­сты». Раз­го­во­ры у них пра­виль­ные, вид­но, что у пар­ней есть свои мыс­ли. Нас ста­ли рас­спра­ши­вать, кто мы, сре­ди них ока­за­лись те, кто нас зна­ет. Они нам ска­за­ли: «Мы вас ува­жа­ем, вы стра­да­е­те за народ». Мно­гие из них едут в лагерь Актау. Все зна­ют ситу­а­цию по ЖО (Жана­о­зе­ну; сокра­ще­ние авто­ра — ред.). И они ста­ли воз­ле нас хло­по­тать: «Чем мы можем быть вам полез­ны? Доро­га тяже­лая, про­си­те все, что вам нуж­но». У Ата­ба­е­ва, кро­ме одеж­ды, кото­рая была на нем, ниче­го не было. Пар­ни нача­ли все выкла­ды­вать на сере­ди­ну, кто-то дал рубаш­ку, кто-то брю­ки, кто-то нос­ки, и таким обра­зом Ата­ба­е­ву собра­ли целую сум­ку одежды.

Толь­ко здесь мы поня­ли, что озна­ча­ет «те, кто на кораб­ле, — это еди­ное целое». Всех нас сей­час объ­еди­ня­ет одно стра­да­ние и один резуль­тат. Никто нико­го не остав­ля­ет в беде, каж­дый друг дру­гу помо­га­ет. У нас под­ня­лось настро­е­ние. Мы были слов­но род­ствен­ни­ки, кото­рые дол­го не виде­лись друг с дру­гом. После про­вер­ки нас загру­зи­ли в авто­зак. На ули­це жара, в каме­ре авто­за­ка пек­ло еще больше.

Мы оста­но­ви­лись на вок­за­ле Алматы‑1. Загру­зи­ли нас в «сто­лы­пин». «Сто­лы­пин» — это вагон, пред­на­зна­чен­ный для отправ­ки по эта­пу. Под­след­ствен­ных поме­сти­ли в одну часть, а под­су­ди­мых в две дру­гие. Спаль­ное место — это дере­вян­ная кро­вать. Не выда­ет­ся ни мат­рас, ни оде­я­ло, ни подуш­ка. Внут­ри все зага­же­но. В туа­ле­те нет воды. После двух дней, когда не было ни крош­ки во рту, мы почув­ство­ва­ли голод. Нам дали кон­сер­вы из леща, рыба была сгнив­шая. Как толь­ко откры­ли одну из этих кон­сер­вов, вагон весь запол­нил­ся вонью. И все отка­за­лись их есть. Нам доста­лись кон­сер­вы тех, кто ехал эта­пом из Усь­ка­ма­на (Усть-Каме­но­гор­ска).

Так мы эта­пом из Алма­ты выеха­ли в Актю­бинск. В доро­ге про­ве­ли двое суток. Сидя в «сто­лы­пине», пони­ма­ешь, какие стра­да­ния испы­ты­ва­ет чело­век в тюрь­ме. Слов­но тот, кто лишил­ся сво­бо­ды, уже не чело­век. Он ста­но­вит­ся хуже живот­но­го. В наших тюрь­мах чело­век теря­ет все человеческое.

Чело­век, кото­рый попал сюда один раз, потом не нахо­дит  сво­е­го места в обще­стве, совер­шив оче­ред­ное пре­ступ­ле­ние, сно­ва садит­ся в тюрь­му. Если бы его здесь мог­ли пере­вос­пи­тать, обу­чить, под­го­то­вить, то каж­дый из них был бы нор­маль­ным чело­ве­ком, и это неоспоримо…

К ночи мы узна­ли о состо­я­нии Ата­ба­е­ва.  Он сидел в сосед­ней каме­ре, и был очень болен. Два дня у него не было ни крош­ки во рту. Пил толь­ко лекар­ство, пони­жа­ю­щее сахар. Поэто­му у него силь­но пони­зил­ся сахар в кро­ви, и он был в пред­ко­мо­тоз­ном состо­я­нии. Он ска­зал: «У меня кру­жит­ся голо­ва, воз­мож­но, я впа­ду в кому, если это про­изой­дет, то в Актю­бинск доедет толь­ко мое тело». Ему нуж­но было сроч­но выпить чай с саха­ром. Мы всем ваго­ном  еле-еле выпро­си­ли у воен­ных кипя­ток. Выпив это, он с тру­дом при­шел в себя. Лад­но я, у меня есть здо­ро­вье, пере­не­су труд­но­сти. Но как тяже­ло 60-лет­не­му боль­но­му Ата­ба­е­ву. Вме­сто эта­па они ведь мог­ли при­кре­пить к нему одно­го «опе­ра» и отпра­вить само­ле­том, неуже­ли это так силь­но уда­ри­ло бы по бюд­же­ту?! Нет, они так не сде­ла­ли. Так власть изде­ва­лась над Ата­ба­е­вым. Но Ата­ба­ев не тот чело­век, кто пада­ет духом!

«А где наша доля от нефти?»

18 июня. Пого­во­ри­ли с несколь­ки­ми людь­ми. Нескон­ча­е­мая доро­га. Жара. В «сто­лы­пине» не хва­та­ет воз­ду­ха. В этот день не было ника­ких изме­не­ний. Ночью мне при­сни­лась мама. Пере­жи­ва­ет, дума­ет обо мне, у нее, навер­ное, болит серд­це за меня. Но я счи­таю, что у меня все пра­виль­но! Я не отсту­пил и не устал. Даст Бог, воз­вра­щусь домой. Побе­да будет за мной!

19 июня. При­бли­зи­лись к актю­бин­ской тюрь­ме. В Шал­ка­ре к нам сел парень по име­ни Ербол. Он нахо­дит­ся под след­стви­ем по подо­зре­нию в убий­стве. Ока­зы­ва­ет­ся, он рабо­тал в неф­тя­ной ком­па­нии. Под след­стви­ем нахо­дит­ся так­же его два бра­та. Из одной семьи три чело­ве­ка сидят в тюрь­ме, какая это мука!

Вот и дое­ха­ли до Акто­бе. Рыча­щие соба­ки. Поса­ди­ли в авто­зак. Убий­ствен­ная жара. Нас поме­сти­ли в тюрь­му. После «сто­лы­пи­на» она кажет­ся ком­фор­та­бель­ным поме­ще­ни­ем. Иску­па­лись, поме­ня­ли одеж­ду. Мно­гие из сидя­щих в тюрь­ме зна­ют нас. «Отку­да, как?» — спра­ши­ва­ем, ока­зы­ва­ет­ся, в тюрь­ме ново­сти рас­про­стра­ня­ют­ся очень быст­ро. Когда мы еха­ли в Акто­бе, они уже все зна­ли, что мы сидим в «сто­лы­пине». Вот что зна­чит «шила в меш­ке не утаишь».

Встре­ти­ли нас с ува­же­ни­ем. Позна­ко­ми­лись с пар­нем из Алма­ты по име­ни Мере­ке. Он осуж­ден на 17 лет. Раз­го­во­ры, мыс­ли у это­го пар­ня очень глу­бо­кие. Жиз­не­лю­би­вый умный чело­век. Таких пар­ней и на сво­бо­де, навер­ное, мало.

20 июня. В тюрь­ме Акто­бе читаю «Диа­ло­ги» Пла­то­на. Гени­аль­ность Сокра­та, его фило­со­фия, идеи, мыс­ли до сих пор не поте­ря­ли акту­аль­ность. Несмот­ря на то что он все­гда был на сто­роне горь­кой прав­ды и в лицо гово­рил прав­ду пра­ви­те­лям, он тоже стал жерт­вой неспра­вед­ли­во­сти. Недав­но состо­ял­ся суд, кото­рый анну­ли­ро­вал смерт­ный при­го­вор Сокра­ту.  в Гре­ции спра­вед­ли­вость и исти­на при­шли с опоз­да­ни­ем на 2500 лет! Исто­рия оправ­да­ла Сокра­та, кото­рый гово­рил от име­ни народа.

Никто не верит, что неф­тя­ни­ки ЖО мог­ли орга­ни­зо­вать мас­со­вые бес­по­ряд­ки и раз­гро­мить город. На суде это­му не было пред­став­ле­но ни одно­го дока­за­тель­ства. Кста­ти, в Акто­бе я позна­ко­мил­ся с пар­нем, осуж­ден­ным на 6 лет за кра­жу неф­ти. Его началь­ник, кото­рый непо­сред­ствен­но  воро­вал, был оправ­дан, а он, про­стой испол­ни­тель, кото­рый носил ему воро­ван­ную нефть, осуж­ден. Вот что зна­чит «спас­ся тот, кто выпил моло­ко, а попал­ся, кто обли­зы­вал доныш­ко». В памя­ти оста­лись его сло­ва «Я не воро­вал нефть. Я ее про­сто взял по сво­е­му жела­нию, пото­му что в там есть и моя доля, и доля моих детей, и моей семьи. Поче­му они не выде­ля­ют нам наши доли?». Дей­стви­тель­но, а где наша доля нефти?

«Наш удел — прав­да. Толь­ко прав­дой мы победим»

21 июня. Узнал неко­то­рые резуль­та­ты фут­боль­ных игр Евро-2012. Слы­шал, что англий­ская коман­да, за кото­рую я болею уже мно­го лет, в сво­ей груп­пе заня­ла пер­вое место, а коман­да Гер­ма­нии вышла в чет­верть­фи­нал. Пото­му что Гер­ма­ния отка­за­лась играть на укра­ин­ской зем­ле и тем самым выра­зи­ла свой про­тест поли­ти­че­ским гоне­ни­ям  в стране. А Испа­ния хоть и вышла в финал, но при­ня­ла реше­ние не ехать на Укра­и­ну на основ­ные  игры. Это самое насто­я­щее про­яв­ле­ние граж­дан­ской позиции!

Недав­но мой сосед по каме­ре Ата­ба­ев полу­чил самую авто­ри­тет­ную пре­мию Гер­ма­нии. И он попро­сил, что­бы его 28 авгу­ста отпу­сти­ли в Гер­ма­нию. Гони­мый в Казах­стане Ата­ба­ев в Гер­ма­нии ува­жа­е­мая лич­ность! Что это за госу­дар­ство, кото­рое не зна­ет цену сво­им дра­го­цен­но­стям?! Гер­ма­ния заклю­чи­ла кон­тракт с Казах­ста­ном на $4 млрд. Будут экс­пор­ти­ро­вать­ся не толь­ко казах­ская нефть, но и ред­кие метал­лы. Акор­да заду­ма­ет­ся толь­ко тогда, когда заде­нут ее кар­ман. Тогда, может быть, Ата­ба­е­ва… (фра­за не закон­че­на авто­ром — ред.).

22 июня. Сего­дня сно­ва в доро­гу. В тюрь­му г. Актау. Имен­но в этой тюрь­ме сидят неф­тя­ни­ки ЖО, поли­ти­ки В. Коз­лов, С. Сапар­га­ли и дру­гие. До суда и мы тоже будем в этой тюрь­ме. Все как обыч­но: «шмон», «сто­лы­пин», дере­вян­ные кро­ва­ти, кон­вой. Актю­бин­ский «сто­лы­пин» по срав­не­нию с алма­тин­ским чище. Кон­во­и­ры нас узна­ли. Мы с Ата­ба­е­вым вме­сте. Они нас назы­ва­ют «подель­ни­ка­ми».

20 июня (такая хро­но­ло­гия у авто­ра — ред.). Едем в «сто­лы­пине». Весь наш раци­он — это хлеб с чаем. В таком месте даже хлеб ста­но­вит­ся слад­ким. Мы куша­ли с Ата­ба­е­вым, делясь друг с дру­гом. Здо­ро­вье его в поряд­ке. Нам ска­за­ли, что при под­хо­де к Аты­рау будет жар­ко и мы будем силь­но потеть. Но сего­дня про­хлад­но и идет дождь. И это тоже было подар­ком от Бога. Всю доро­гу идет дождь.  В такие труд­ные мину­ты нель­зя забы­вать, с кем делил­ся кус­ком хле­ба. «Это и есть опре­де­ле­ние чело­веч­но­сти», — ска­зал мой Болат-ага. Конеч­но, не забуду!

Болат-ага рас­ска­зы­ва­ет раз­ные смеш­ные исто­рии. Он непре­взой­ден­ный мастер шуток. Про суд не раз­го­ва­ри­ва­ем. Что мож­но гово­рить об абсур­де? На суде ска­жем всю прав­ду и на след­ствии будем гово­рить так же. Наш удел — прав­да. Толь­ко прав­дой мы победим.

«Меня лиши­ли сво­бо­ды, но мое мыш­ле­ние независимо»

24 июня. Мы при­е­ха­ли в Актау утром в 9 часов. Вна­ча­ле выгру­зи­ли обыч­ных пас­са­жи­ров, потом пошли мы. Три чело­ве­ка — я, Болат-ага и еще одна жен­щи­на — поеха­ли в акта­ускую тюрь­му. Осталь­ные 23 чело­ве­ка в лагерь стро­го режи­ма. Они все нам поже­ла­ли счаст­ли­во­го пути, спа­си­бо им за это.

Авто­зак по доро­ге сло­мал­ся. Везут двух «брей­ви­ков», а авто­зак сло­мал­ся! На меня и Ата­ба­е­ва наде­ли наруч­ни­ки  и выве­ли. Сна­ру­жи сто­ял авто­мо­биль. У одно­го (из сопро­вож­да­ю­щих — ред.) авто­мат, мы сели к нему и при­е­ха­ли в тюрь­му Актау. Ока­за­лось, это новая тюрь­ма. Нас встре­ти­ли «опе­ра». Мы дол­го дожи­да­лись, пока нам поды­щут каме­ры. Зашли в режим­ный отдел. Я — отдель­но, Ата­ба­ев — отдель­но. Вна­ча­ле уве­ли  Ата­ба­е­ва, потом меня. По доро­ге виде­ли С. Сапар­га­ли. Духом он не пал, настро­е­ние у него бод­рое. Он слы­шал, что мы при­е­дем. Об этом рас­ска­за­ли по радио «Тенгри.fm».

Когда я захо­дил в каме­ру, услы­шал: «Жан­бо­лат». Ока­зы­ва­ет­ся, в каме­ре сидит Воло­дя Коз­лов. Мы рас­спро­си­ли друг дру­га о делах и о само­чув­ствии. После это­го Коз­ло­ва и его сока­мер­ни­ка уве­ли, а меня поса­ди­ли в его каме­ру. Воз­ле меня экс-сосед Сапар­га­ли, парень по име­ни Иса. Он из Даге­ста­на, осуж­ден на пять лет. Выпи­ли чаю, пого­во­ри­ли и на этом закон­чил­ся мой пер­вый день в Актау.

25 июня. Сего­дня десять суток, как меня задер­жа­ли. За послед­ний год это уже вто­рой раз, как я попа­даю в тюрь­му. В про­шлом году сидел в ЖО (дали десять суток за под­держ­ку неф­тя­ни­ков). Сколь­ко дадут в этом году, неиз­вест­но. Это зна­ет толь­ко Акор­да. Сей­час Акор­да  опре­де­ля­ет, что у нас назы­вать белым, а что чер­ным, кому раз­да­вать бла­го­дар­но­сти,  а на кого насы­лать про­кля­тия. Но эти вре­ме­на прой­дут. При­дет вре­мя, и насто­я­щие пре­ступ­ни­ки сядут в тюрьмы.

Вече­ром позва­ли на след­ствен­ные меро­при­я­тия. При­шли из КНБ. При­шел руко­во­ди­тель опе­ра­тив­ной груп­пы Толык­ба­ев. Спро­сил: «Когда  адво­кат при­бу­дет?». Най­ти адво­ка­та в Актау я поду­мы­вал еще на воле. Назвал имя адво­ка­та, кото­рый дол­жен был прий­ти. Дал обще­ствен­но­му защит­ни­ку номер теле­фо­на отца. На этом распрощались.

26 июня. Жизнь в каме­ре. Иса-даге­ста­нец рас­ска­зы­ва­ет про свою жизнь. В этот день меня нику­да не зва­ли. За 10 дней, про­ве­ден­ных в тюрь­ме, я понял — и здесь жизнь кипит. Есть своя систе­ма, есть свои писа­ные и непи­са­ные пра­ви­ла. Мой дух не слом­лен. Меня лиши­ли сво­бо­ды, но мое мыш­ле­ние неза­ви­си­мо. Ока­зы­ва­ет­ся, невоз­мож­но разум поса­дить в тюрь­му! Не власть и не Акор­да огра­ни­чи­ва­ют сво­бо­ду разу­ма, а сам чело­век! Все попыт­ки вла­сти побе­дить нас, поса­див в тюрь­му, тщетны.

P.S. Услы­шал, что орга­ни­зо­ван народ­ный коми­тет «Ара­ша». Для защи­ты таких, как мы, поли­ти­че­ских заклю­чен­ных. Спа­си­бо граж­да­нам и моим това­ри­щам! Я чув­ствую вашу под­держ­ку и в тюрь­ме. Тюрь­мы не боюсь. Если Акор­де нужен самый моло­дой полит­за­клю­чен­ный, то пусть сажа­ют меня! Все это дела­ет­ся для того, что­бы запу­гать моло­дых. Пусть, но дух моло­дых этим не сломить.

Про­дол­же­ние следует