“Огромная благодарность Сергею Дуванову — за неожиданно высокую оценку, он вообще-то не жалует оппозицию, и его добрые слова дорогого стоят”, — пишет в своих тюремных записках осужденный политик Владимир Козлов и перечисляет фамилии тех, кто прислал ему слова поддержки. Список производит впечатление.
Автор: Владимир КОЗЛОВ
Предыдущие дневники политика читайте здесь.
05.11.2012. Ночью — дождь. Утром — холодный, свежий воздух из окна. Укрылся до носа — и дышу, наслаждаюсь. Почему после дождя воздух пахнет свободой? Что-то в этом есть.
Все там же, все те же, все то же. Вчера на ночь послушал общение на тему ислама. Кто-то с кем-то недалеко общался, было хорошо слышно. Подумалось: я бы, будучи кем-то, кто заинтересован в расширении влияния своей религии, наиболее подготовленных, подкованных, умеющих убеждать людей специально бы в тюрьме и зоны засылал. Здесь идеальная среда для такой работы: времени свободного — вагон, тяги к общению — столько же, недовольства в сторону власти и всего, что ее окружает и поддерживает, — еще больше.
Один такой подготовленный человек, «заехав» сюда по нетяжелой статье на пару лет, увеличит число адептов сразу на сотни человек, учитывая все здешние обстоятельства. Наш режим создал условия, в которых тысячи молодых людей оказались неконкурентоспособными для роста и развития. Отвратное образование, безработица, аморальные правители на всех уровнях — перечень причин ужасающе бесконечен. Эти идиоты создали огромное «предложение» на «рынке ненависти», стоит ли удивляться, что нашелся кто-то, кто сейчас формирует спрос…
Контролер кричит: «Продол! Проверка!» Сейчас по очереди, покамерно, обитатели «хат» будут выходить в «продол», выстраиваться в ряд и — номер камеры, дежурный, ФИО, статья, часть… Услышал вчера (заехал кто-то, что ли) статью — 124, ч.3. Это — развращение малолетних. Если бы такого подселили бы ко мне, не знаю, как общался бы, просто не готов как-то. Тем более — часть 3, это неоднократные, систематические действия. Сложно придумать для такого объяснения даже, не то что оправдания. Только болезнь, неадекватность, еще что-то такое. Об этом можно спокойно рассуждать только до того момента, когда представишь, что объектом этого преступления может стать твой ребенок и все, что с этим будет связано. Не утренняя тема уж точно, закругляюсь.
На утренней проверке «возбух» Ербол, из тех ребят-«мусульман», что по 257‑й здесь почти 20 дней. Он потребовал перевода из карантина наверх. Это согласно правилам, в карантине не более 15 дней должны находиться. И вот оно, тюремное подляночное лукавство. Слышу опер Маке ему поясняет, что, оказывается, весь наш «продол» — это не карантин: «Где ты видишь, что «карантин» написано?! У нас карантин — только 117‑я и 118‑я камеры! Все остальное — обычный режим!»
Вранье. Не может быть в тюрьме из 100 камер только две — карантин. С этапа вновь прибывших десятка два бывает, а карантинных мест только четыре? Ерунда. Всех заселяют в карантинный «продол» на жесткие карантинные условия. А затем через 15 дней кого-то переводят наверх, как положено, а кому-то вот так «поясняют», что он вообще-то и не в карантине. Очень похоже на влияние КНБ, потому что сейчас здесь как раз я, «мусульмане» и парень по терроризму. Значит, так и есть: комитет влез в КУИС и диктует свои условия, размещает «своих» там, «где надо», где, возможно, оборудовано специально.
Взяли кровь из вены на СПИД и на РВ. Говорят, каждые полгода положено. Да, уже почти полгода я здесь, в Актау. Вроде и не сказать, чтобы время летело, а вот…
Контролеры совсем новые появились, не было их раньше, за полгода уже всех повидал. Может быть, на аттестации многие ушли — эти поступили? Или хозяин поле зачищает, своих заводит. В нашем режиме ведь приоритетное качество какое? Лояльность! Квалификация, прочие «позитивы» — вторичны и третичны.
Вечером уже — передачка. Причем идти за ней пришлось на второй этаж, в так называемую козлодерку — комнату, где сидят контролеры. Интересно: в «красном» СИ ДКНБ, где у контролеров абсолютная и непререкаемая власть, где режим жесточайшей изоляции, контролеры сами развозят баланду, книги из библиотеки и т. д. Там тоже есть «хозбанда» небольшая, но ее никто не видит. Они постоянно в одной камере, заперты, как все остальные, и только вечером слышно, как они шуршат в «продоле», молча подметают, моют. Передачи там тоже контролеры приносят. Здесь — контролер никогда в руки ничего не возьмет, только через баландера. А если его нет, я сам — «хозбандит», иду аж во второй «продол» и там забираю передачу.
Теперь я завален продуктами по шею. Очень жаль, что я один в камере и ничего нельзя передать кому-то, кто, возможно, нуждается. Часть уйдет в помойку, съесть не успею. Огромное спасибо за книги. Зашла книга «Тюрьма и воля» Ходорковского. Оказывается, он уже девять лет отсидел… В любом случае — молодец, сильнейшая личность и умнейший человек. Готовый президент.
Он видит в системе ее суть, видит, что Путин, пришедший к власти «на кинжалах» своих коллег по «плащам», теперь чувствует их «поддержку» в виде тех же кинжалов, упертых остриями в его спину. Они требуют все больших благ себе, они захватили контроль над всем крупным бизнесом, и они уже не дадут Путину «сойти с рельс». Он сейчас уже — либо один из них, либо никто. Там, как и у нас, гниль течет сверху вниз, а деньги — навстречу.
«Мусульмане 257» общаются, слышу — говорят о том, что у некоторых на допросах появились комитетчики. «Хулиганка» и КНБ?! Как и предполагал, идет превентивная «зачистка» по западным областям. Этих явно спровоцировали на драку и так убрали. Дурь — от дури, от неумения противостоять в идеологическом поле: проигрывая по всем статьям от собственной тупости (приоритет ведь — лояльность, а не квалификация) на воле, загоняют тех, кто их победил, в тюрьму. И что? Слабые отвалятся, остальные станут кратно сильнее.
КГБ СССР был силен идеологической составляющей. КНБ РК ею не обладает вовсе, потому что идеологии, кроме «хватай-беги», нет в стране. Она же — и в КНБ, в каждом опере, следаке и т.д. Под пули себя готовы подставлять единицы, и таких все меньше, потому что их не ценят. Сколько историй: парень погиб, и семью выселяют из казенного жилья. А генералы строят мечети имени своих родителей и живут в виллах стоимостью в семизначные цифры «зеленых» денег. Плохо это.
Сегодня этих напыщенных тупых уродов побеждают идеологические, завтра найдутся «умные гады», которые дадут идеологическим победителям оружие, купленное у этих же наших тупых и продажных в погонах. И что? Побеждать нужно там, где возникает процесс, искать нужно там, где потеряли, а не под фонарем. Сначала нужно устранить социальные причины, вышибающие людей из нормальной, достойной жизни. Пишу настолько примитивные, понятные вещи, что самому противно за тех, кто делает вид, что их не видит.
Что-то вечером на радио не было «Ё‑шоу с Бэллой Огурцовой». Так привык под нее засыпать; почти единственная полезная передачка. Тоже ни о чем, но хотя бы откровенно, без претензий. Ну ничего — буду засыпать под «Вечеринку» «Ретро FM ».
06.11.2012. Там же, те же, то же. Количество перечитанных книг, скапливающихся в моей камере, обратно пропорционально количеству адекватных контролеров, не считающих разрешение передать книгу должностным преступлением. Книг скапливается все больше…
Вдруг пришло в голову: в моей жизни есть три города, крепко привязанных к моей судьбе: Актобе — родился, Актау — прожил 1962—2002 гг., Алматы — политика, сейчас. И во всех этих городах я побывал в тюрьмах. О как! К чему бы это? К счастью, конечно! А то!
Утренняя проверка. Все «устаканилось», вернулось на круги своя. Нет больше большой свиты на проверках с участием всех, кому положено. Только ДПН СИ, пара контролеров, опер. Камешек булькнул в болоте, пара кругов — и снова стабильность. Болотная, правда, но это уже малосущественные подробности.
В камере при отсутствии привычных, ранее значимых событий, влияющих на настроение, тоже есть то, что влияет. Вот сейчас в окно полыхнуло солнцем — и уже настрой светлеет. Вот машина зашумела, мусоровоз приехал (неподалеку мусорные баки), снова событие, развлечение, отвлечение от ничего. Можно забраться с ногами на табурет тюремненький — он тяжелый, я им занимаюсь в качестве гантели — и посмотреть в «телевизор». Еще минут несколько отличились от обычных.
Сегодня и завтра в тюрьме «банные дни». Режимный корпус посещает покамерно душевую. И почему-то поэтому нет прогулок. Напоминает проколы «талонных» 80‑х, когда картошка, лук, мыло, сахар, масло, мясо, сигареты, спиртное — почти все было по талонам. Эпоха развитого социализма. Тогда ходили шутки типа: пришли гости, и хозяева с порога предупреждают — если руки перед едой будете мыть с мылом, тогда чай вам без сахара.
Вчера и сегодня встречался с Венерой, адвокатом. Она пытается выяснить у хозяина, будет ли мне оказана необходимая стоматологическая помощь — почти месяц мне в этом «не отказывают». Хотим добиться хотя бы «нет» для понимания.
Принесли два телеграммы: от Димки (брат) из Питера с приветами от его семьи и Насти (дочь), которая сейчас у него гостит. И от моих родителей. Я очень боялся, как они вообще перенесут информацию о том, что происходит. Возраст. Отец 1934 года, мама — 1937-го. Боялся — поймут ли…
«Сынок, очень трудно осознавать несправедливость. Но мы держимся и гордимся твоей порядочностью. Ты отдаешь всего себя людям, как яблоки в детстве. Ждем нашей скорой встречи. Мама, папа». Держатся. Поняли. По-другому не могло быть, потому что мы — чокнутая семья. Нам нравится делать добро и видеть чужую радость. Книжек в детстве перечитали про победу добра над злом.
Из общения понял, что в деле «мусульман 257» открыто появились комитетчики. Не стесняются ребята «ушки» свои серые из-за кустов показывать. Сначала полиция по организованной КНБ провокации арестовывает. (Причем, что интересно, в драке участвовали две стороны, с обеих сторон — по нескольку человек, но арестовали только одну сторону, вторая еще до драки была потерпевшей стороной.) А потом, уже на допросах, появляются заказчики этой провокации и задают вопросы — кто читает намаз, как и пр.
А почему бы не посещать этих «намазханов» на воле, не беседовать с ними, не объяснять, с какого момента их действия будут считаться преступными и т.д.? Они же все известны, не особо прячутся. Но профилактика у нас не в почете. Мозгов не хватает, да и «палки» и звезды за раскрываемость дают, а не за ежедневную профилактическую работу. Вот и сидят в засадах, выжидают, провоцируют, когда терпения не хватает.
Как и в Жанаозене. С января весь Жанаозен прослушивали, следили, все знали, а 16 декабря случилось. Как это? Да так же — сами придумали и сами сделали.
07.11.2012. Начался новый день. Кроме этого нового больше ничего пока нет. Все то же, там же, те же.
В нашем «продоле» сейчас — сито. Людей с обычными статьями держат здесь несколько дней и переводят наверх, а «мусульман»-террористов и политического (я один) оставляют бессрочно. Тюрьма под комитетским контролем, как, собственно, и полиция, и прокуратура, и суды. Под КНБ сейчас все, кроме национальной безопасности. Она — бесхозна, не до нее сейчас.
Уже вечер — и это все, что можно написать об этом дне. Хотя нет — приходила Венера, адвокат. Сообщила, что тот стоматолог, с которым была договоренность, отказался. Ему «не посоветовали» отказывать мне помощь. Охринемон. Паноптикум, а не система. Сейчас ищут другого, хотя с самой процедурой (меня же надо конвоировать в город, причем не менее трех раз) еще ничего не ясно, будет — не будет.
У молодых «мусульман» понемногу «рвет крышу» от этой действительности, начинают срываться. Их не переводят наверх, но хотя бы «келешуют» тут, в карантине, из одной камеры в другую. Хоть какое-то разнообразие.
Чтобы понять (не ощутить — это невозможно заочно), что такое тюрьма и одиночка, представьте себе, что вы в день произносите вслух не более двадцати одних и тех же слов, видите три раза в день одних и тех же двух-трех человек. Все 24 часа изо дня в день проводите в помещении размером со стандартную советскую кухню, а из событий у вас — только утро, обед и вечер. Где-то так. Тут и мухи уже все «в лицо» знакомые, но — странно — нет тараканов. И есть свет — всегда.
Перед отбоем «продольное общение», урывками, по одной-две минуты, пока контролер отлучается. Я в нем участия не принимаю почти никогда, только если спросят про статьи (у меня есть «Комментарий к УК РК») или про книжки, уже около 20 штук лежат, не получается раздать никому. Раньше хотя бы один из контролеров был читающим. Те, что сейчас, — точно не читающие.
«Мусульмане 257» совсем приунывшие. Кому-то из них комитетские пересказали в деталях все их разговоры на воле. Уже никто не скрывает, что 257‑я нужна была, только чтобы закрыть их сюда и крепко шугануть тех из них, кто остался на свободе. Теперь те «поют», а этих разламывают здесь. Скорее всего, предъявят другую статью. Я, естественно, не знаю, нарушили ли они закон, нет ли, но что-то они совсем приуныли. Немного непонятно — если они в своей вере, то им должно быть все это «бәрі бір».
Я таких видел в СИ ДКНБ. Тот же Савельев Стас. В голове — только вера, а вся «эта» жизнь — лишь возможность достойно (с их точки зрения) попасть в «ту», где им будет всегда 33 года, где сады, гурии (или фурии — не очень ориентируюсь в неведомом) и пр. И тогда тюрьма и прочее — лишь испытания на пути…
Слышу то, что в «продоле», и думаю — если для кого-то вот это все лишь некая «мода», драйв, адреналин, в т.ч. и просто криминальный, бросьте все это и возвращайтесь в эту жизнь. Поверьте голосу «отсюда», романтика из вас выйдет сразу за воротами этих заведений. Что останется — думайте сами. Есть что терять — не теряйте. Вход — копейка, выход — рубль. Думайте.
08.11.2012. С утра приходил стоматолог, второй уже. Подтвердил необходимость стоматологической помощи, которую невозможно оказать в условиях СИЗО. Здесь, в стоматологическом кабинете, никто не помнит, работало ли вообще «кресло», и из помощи — только вырвать зуб. Не знаю, получу ли возможность «отремонтироваться» до этапа: суд вроде как на 19 ноября теперь назначен, а этап будет 24-го.
Куда — неизвестно. Заявление на этапирование меня по месту жительства я написал, но понятно, что решение будет не на базе Уголовно-исполнительного кодекса РК. Одна из «логик», озвученных мне неофициально: у тебя все конфискуют, в т.ч. в Алматы, и у тебя там уже не будет места жительства.
Да, кстати. Из того, что у меня конфискуют, 95% — это офисы партии по РК. Моего — полуторка в Алматы на Байсеитовой — Курмангазы, 40 квадратных метров, гараж и а/м BMW — семерка 1998 года. Все остальное хотя и куплено было в большинстве «за мои», но использовалось исключительно для партийных нужд.
Честно сказать, планировал потом, когда зарегистрируют партию, все это «продать» в партию официально и часть средств хотя бы вернуть. Ан нет. Проехали. У меня конфисковывают даже единственное жилье в Алматы, хотя закон это запрещает. Дом, в котором мы жили до ареста, принадлежит Муратбеку Кетебаеву, и он нам предложил там пожить после того, как в феврале 2011 года снесли наш дом, только что построенный. Два года строил. Только заехали в этот дом — ураган снес крышу полностью, все залило. Только отремонтировали — меня арестовали. Теперь придется биться отдельно за то, чтобы не допустить конфискации квартиры, иначе Алия вообще без жилья останется.
Адвокат рассказал о поддержке, которую мне оказывают разные люди, дал почитать кое-какие подборки из Интернета. Огромное спасибо — специально переписал фамилии, потому что такая поддержка здесь очень важна: Айжан Туйтебаевой, Гульнар Есиргеповой, Мухтару Тайжану, Наталье Уласик, Лане Винявской, Бахытжан Торегожиной, Дулату Бекбосынову, Берику Хаирову, Аскару Садыкову, Булату Елемесову, Айсулу Усенбаевой, Асану Нурбаеву, Рузалии Рахмановой, Нурлану Шаяхметову, Тимуру Кибирову, Раушан Толганбаевой, Максату Айсаутову, Аскару Шайгумарову, AnnNell, Алимжану Жусупову, Галыму Агилеуову, Игорю Колову, Марине Нистолий, Мусагали Даумбекову, Асемгуль Кудайбергеновой, Санату Онгарбаеву, Ерлану Калиеву, Ринату Кибраеву, Гаухар Джаксылыковой, Светлане Бейсовой, Серику Ахметову, Руслану Кара бану, Данилу Бектурганову, Перизат Касимовой, Кате Назаренко, Юрию Винькову, Сергею Леонову, Серикжану Маулетбаю, Фатиме Джандосовой, Жанаре Балгабаевой, Ермеку Нарымбаеву, Сулеймену Жылкыбаю, Дине Каракузовой, Айнуру Курманову, Анаргуль Абеновой.
Это только фамилии тех, кто был на тех трех страницах добрых слов из инета, которые показал мне адвокат. А еще есть все мои друзья — однопартийцы, которые, я знаю, оказывают постоянную поддержку. Айсулу Кадырбаева, Жасарал Куанышалин, Бахыт Туменова, Болат Атабаев, Жанболат Мамай, Игорь Винявский, коллективы газет «Республика», «Взгляд» и очень многие, кого не видно, но кто всегда рядом.
Огромная благодарность Сергею Дуванову — за неожиданно высокую оценку, он вообще-то не жалует оппозицию, и его добрые слова дорогого стоят. Евгению Жовтису и всем в бюро — Розе Акылбековой, Жемис Турмагамбетовой. И всем-всем, кого не назвал прямо сейчас, но чью поддержку трудно переоценить. Особо — моей любимой жене Алие, раз уж тема: ее поддержку оценить невозможно ничем, кроме как самой жизнью.
Прочел материал по языковой полемике. Очень жаль, что я здесь. Порадовался позиции Мухтара Тайжана. Нам довелось буквально пару раз поговорить на эту тему, и он, уверен, один из тех «национал-патриотов», кто искренне болеет за казахский язык и, главное, реально видит практические способы его распространения уже сейчас, причем без ущерба для русского.
Моя позиция по этому вопросу известна — достаточно взять в Интернете мои материалы на эту тему. На мой взгляд, мои русскоязычные друзья, искренне (без сомнения) болеющие за страну и казахский народ и очень много реального и полезного делающие для людей в этой стране, все же еще не ощутили очевидной необходимости начать движение со своей стороны именно в языковой сфере.
Я согласен с Мухтаром в том, что со временем большинство русскоязычных СМИ должно становиться двуязычными — здесь у меня нет сомнения никакого, как нет и сомнения в том, что гражданам Казахстана тоже было бы очень правильно и очень полезно практически становиться двух-трехязычными. А вот то, как это делать, как об этом спорить, какие решения принимать, чтобы казахский язык укрепился в стране с учетом всех обстоятельств и без истерик с обеих сторон, — вот как раз это я бы с удовольствием пообсуждал с Мухтаром Тайжаном, Жасаралом Куанышалиным, Айсулу Кадырбаевой, Сагатом Жусипом и другими моими друзьями (извините, Мухтар, что Вас в друзья без Вашего согласия произвел).
А потом я бы и своих друзей, и других постарался убедить в необходимости реальных шагов навстречу — именно в языке. Уверен, что такая возможность у нас еще будет, я продолжаю учить язык и здесь, в тюрьме. Времени хватает, но не всегда есть соответствующий настрой… Однако свою мечту — спорить на таких дискуссиях на казахском языке — я должен осуществить обязательно.
Кстати говоря, уверен, что материалы Мухтара Тайжана на казахском языке в «Республике» и «Взгляде» обеспечат новых читателей, и более того — в т.ч. среди тех, кто недостаточно хорошо знает русский язык и поэтому оставляет без внимания русскоязычную прессу. Наличие казахского материала в русскоязычной газете, тем более таких авторов, как М. Тайжан, С. Жусип, Ж. Куанышалин, А. Кадырбаева и др., с их глубиной и образностью именно казахского языка, приведет к тому, что люди, не покупающие русскоязычные газеты из-за недостаточно хорошего владения русским языком, купят эту газету, потому что в ней будут материалы таких авторов, а заодно прочтут-таки и то, что на русском написано.
Двуязычность — желательная неизбежность. Представьте себе, насколько монолитнее, сильнее было бы наше гражданское общество, если бы все мы знали и казахский, и русский язык! Насколько было бы труднее нас разъединить, растащить, отвлечь, сбить с толку. И в этом деле русскоязычным нужно сделать гораздо больше шагов навстречу — сравните количество двуязычных казахов с количеством двуязычных «неказахов». Шагать и шагать — но только вместе, навстречу и с помощью. Выйду — обязательно обсудим, это очень нужно.
«Поймал» в словах поддержки реакцию на то, что ранее написал по Болату Атабаеву. Видимо, нужно пояснить. Первое: я считаю и Болата Атабаева, и Жанболата Мамая, и Серика Сапаргали своими друзьями, и только они сами, если захотят, могут этот статус-кво изменить.
Чуть подробнее — по ситуации с их «признаниями вины» и «раскаяниями». Да, я говорил с Болатом Атабаевым перед тем, как он принял решение пойти на 65‑ю статью. Он сказал: «Как скажешь, так сделаю». Это была мужественная позиция, поверьте. Я видел, в каком состоянии был Баке, я это пережил ранее, как и Серик Сапаргали. Одно дело говорить «тюрьма» и совсем другое — провести в ней долгое время с перспективой остаться совсем уж надолго. И тем более, что усиливает тягость, если ты не просто невиновен, а тебя наказывают, как боги наказали Прометея, за желание и стремление помочь людям.
Я увидел бледного, растерянного человека, который нашел в себе мужество (!) сказать мне эту фразу и отдать мне право решения своей судьбы. Он понимал, что для меня их «уход» на 65 градусов все равно будет ударом, потому что, даже не давая прямо ложных показаний против меня (а этого требовали!), само по себе признание ими вины ставит меня в трудное положение, потому что «вина» их — подтверждение позиции обвинения в отношении меня.
А я понимал, что буду последним негодяем, если скажу: нет, оставайтесь здесь, не признавайте того, чего нет (вины), и не раскаивайтесь в том, что было естественным и достойным. Мы этого не проговаривали, мы это просто понимали. Болат — мой друг и личность. Его дело — нести людям правду и нравственность посредством своего таланта. Это правильно и честно.
Если есть вопросы — спрашивайте. Так или иначе я буду иметь возможность на них отвечать, и мне это будет очень приятно и полезно.
…В смывном бачке моего «севера» (туалета) плавает два десятка «пустых» шариковых ручек. Столько исписал в Актау. Думал ли год назад, что придется вернуться в эпистолярном жанре к такому вот «second hand»… А картинка веселая — вода в бачке зелененькая (Алия принесла таблетки для бачка), ручки все разноцветные… Глаз радует. Радости здесь в цене. От «общения» с теми, кто поддерживает, радости самые нужные.
Моя любимая жена неисправима — это я о передачах. Весь стол, половина «половой» поверхности, под шконкой (кроватка железная двухъярусная) — все завалено продуктами и пр. Если бы я это зараз съел — пришлось бы расширять вход в камеру и вызывать ассенизаторскую скорую помощь. Наверняка даже у нас в продоле есть кто-то, не получающий передач, нуждающийся — поделиться не получается. Все то же «не положено», «болмайды».
