Расстрел без права обжалования

Под­су­ди­мые при­зна­ны винов­ны­ми прак­ти­че­ски по всем пунк­там обви­не­ния. Глав­ный из них — взрыв в мин­ском мет­ро 11 апре­ля, в резуль­та­те кото­ро­го погиб­ли 15 чело­век и еще более 300 чело­век были ране­ны. Коно­ва­лов, по мне­нию суда, орга­ни­зо­вал и осу­ще­ствил тер­акт, Кова­лев ему помо­гал, поэто­му вино­вен в пособничестве.

Кро­ме того, Коно­ва­лов при­знан винов­ным во взры­ве в Мин­ске 2008 года и в ряде ран­них витеб­ских эпи­зо­дов. Неко­то­рые из них суд так­же ква­ли­фи­ци­ро­вал как тер­ак­ты, про­из­ве­ден­ные «с целью устра­ше­ния насе­ле­ния». Кова­лев же, по сло­вам судьи, знал о гото­вя­щих­ся взры­вах 2005 и 2008 годов, но не сооб­щил об этом в пра­во­охра­ни­тель­ные орга­ны, поэто­му пови­нен в недо­не­се­нии о пре­ступ­ле­ни­ях. Зато по несколь­ким мало­зна­чи­тель­ным эпи­зо­дам, отно­ся­щим­ся к нача­лу 2000‑х, Коно­ва­лов оправ­дан «за недо­ка­зан­но­стью». Это обсто­я­тель­ство, конеч­но же, не смяг­чи­ло меру наказания.

Во вре­мя огла­ше­ния при­го­во­ра, кото­рое заня­ло 4,5 часа, атмо­сфе­ра в зале суда была напря­жен­ная и эмо­ци­о­наль­ная, рас­ска­зы­ва­ют репор­те­ры бело­рус­ских СМИ. А как толь­ко Федор­цов закон­чил, часть при­сут­ство­вав­ших ста­ла про­дол­жи­тель­но кри­чать «Позор!», пока их в при­ну­ди­тель­ном поряд­ке не нача­ли выво­дить из зала. При этом ни Коно­ва­лов, ни Кова­лев эмо­ций не про­яви­ли. Когда в зале нача­лись кри­ки, Кова­лев, отыс­кав гла­за­ми мать, при­ло­жил палец к губам, пока­зы­вая, что­бы та не кричала.

Бело­ру­сы ста­вят под­пи­си за жизнь

Это, без сомне­ния, самый гром­кий и спор­ный судеб­ный про­цесс в Бела­ру­си, сопря­жен­ный со смерт­ным при­го­во­ром. Обще­ство слов­но рас­ко­ло­лось на две части: тех, кто верит в винов­ность под­су­ди­мых, и тех, кто не верит. Точ­ных про­пор­ций никто не зна­ет, но и без того оче­вид­но: не дове­ря­ю­щих судеб­но­му след­ствию если не боль­шин­ство, то очень много.

Как толь­ко 14 нояб­ря про­ку­рор огла­сил тре­бо­ва­ние гособ­ви­не­ния каз­нить под­су­ди­мых, в Интер­не­те раз­вер­ну­лась кам­па­ния по сбо­ру под­пи­сей в их защи­ту. Доку­мент, раз­ме­щен­ный на аме­ри­кан­ском ресур­се Petition Site, адре­со­ван ООН, меж­ду­на­род­ной пра­во­за­щит­ной орга­ни­за­ции Human Rights Watch и «всем, кто может помочь». За 15 дней под ним было собра­но 46,5 тыс. под­пи­сей. Еще 5,7 тысяч под­пи­сей люди поста­ви­ли под раз­ме­щен­ным в Интер­не­те воз­зва­ни­ем мате­ри Вла­ди­сла­ва Кова­ле­ва — «Пожа­луй­ста, помо­ги­те спа­сти мое­го сына от смерт­ной казни».

«Все обви­не­ния осно­вы­ва­ют­ся на при­зна­тель­ных пока­за­ни­ях, дан­ных на пред­ва­ри­тель­ном след­ствии под дав­ле­ни­ем, от кото­рых В.Ковалев отка­зал­ся на суде. Боль­ше ника­ких вес­ких дока­за­тельств обви­не­ние не предо­ста­ви­ло — все постро­е­но на домыс­лах и дово­дах, — гово­рит­ся в посла­нии Люд­ми­лы Кова­ле­вой. — Мой сын Вла­ди­слав утвер­жда­ет, что Дмит­рий Коно­ва­лов так­же не име­ет ника­ко­го отно­ше­ния к это­му делу».

Это мне­ние пол­но­стью сов­па­да­ет с выво­да­ми госу­дар­ствен­но­го адво­ка­та Кова­ле­ва Ста­ни­сла­ва Абра­зея, кото­рый фак­ти­че­ски выпол­нил рабо­ту сво­е­го кол­ле­ги, встав на защи­ту обо­их под­су­ди­мых одно­вре­мен­но. Он ука­зал на то, что на одеж­де и теле Коно­ва­ло­ва не было обна­ру­же­но сле­дов взрыв­ча­тых веществ, хотя он яко­бы сам изго­тав­ли­вал бом­бу и нахо­дил­ся в мет­ро в момент взры­ва. Но глав­ные сомне­ния вызы­ва­ют видео­за­пи­си камер наблю­де­ния, кото­рые были пред­став­ле­ны суду не в ори­ги­наль­ном, а в наре­зан­ном и смон­ти­ро­ван­ном виде (при­ме­ча­тель­но, что гособ­ви­не­ние это тоже не отрицало).

«Там дей­ство­ва­ла коман­да профессионалов»

Защит­ник Абра­зей фак­ти­че­ски заявил, что пред­став­лен­ные в суд видео­за­пи­си — это фаль­шив­ка. Неко­то­рые изоб­ра­же­ния в «кино» заре­ту­ши­ро­ва­ны, одна секун­да запи­си со стан­ции «Октябрь­ская» выре­за­на, двое муж­чин, сто­яв­ших рядом с пред­по­ла­га­е­мым тер­ро­ри­стом яко­бы за несколь­ко секунд до взры­ва, выхо­дят из дру­гой стан­ции мет­ро целые и слов­но не подо­зре­ва­ю­щие о слу­чив­шем­ся взры­ве. Кро­ме того, Абра­зей раз­гля­дел на видео­за­пи­си людей, кото­рые, «воз­мож­но, помо­га­ли пере­дви­гать­ся лицу с сум­кой в мет­ро», то есть пода­ва­ли ему какие-то сиг­на­лы. Как заме­тил по окон­ча­нии про­цес­са один из наблю­да­те­лей, рабо­тав­ший в струк­ту­рах без­опас­но­сти, «на запи­си вид­но: там дей­ство­ва­ла спец­ко­ман­да, при­чем профессионалов».

Кро­ме того, адво­кат обра­тил вни­ма­ние на то, что гособ­ви­не­ние так и не объ­яс­ни­ло моти­вы пре­ступ­ле­ния. Сам Коно­ва­лов на след­ствии лишь повто­рял кан­це­ляр­скую фор­му­ли­ров­ку из Уго­лов­но­го кодек­са о «деста­би­ли­за­ции обста­нов­ки в обще­стве», а на суде и вовсе замкнул­ся в себе, отка­зав­шись от дачи пока­за­ний. Мотив Кова­ле­ва еще более неубе­ди­те­лен. Если недо­но­си­тель­ство о пре­ступ­ле­ни­ях гособ­ви­не­ние объ­яс­ни­ло «лож­но пони­ма­е­мым чув­ством това­ри­ще­ства», то соуча­стие Кова­ле­ва в тер­ак­те и глав­ное — отказ от любых попы­ток скрыть­ся после взры­ва — никак не аргументированы.

«Прав­да заклю­ча­ет­ся в том, что лица, кото­рые нахо­дят­ся сего­дня в клет­ке, неви­нов­ны», — заявил в пре­ни­ях адво­кат Абразей.

Эти дово­ды защи­ты, как и сле­зы мате­ри, не повли­я­ли на судеб­ный при­го­вор. По сути, он был пред­опре­де­лен с той самой мину­ты, как в апре­ле Алек­сандр Лука­шен­ко заявил об успеш­ной поим­ке тер­ро­ри­стов. С тех пор ни пра­во­охра­ни­тель­ные орга­ны, ни поли­ти­ки, ни госу­дар­ствен­ные СМИ не стес­ня­лись в выра­же­ни­ях, в откры­тую назы­вая тогда еще под­след­ствен­ных, а потом под­су­ди­мых Коно­ва­ло­ва и Кова­ле­ва тер­ро­ри­ста­ми, пре­ступ­ни­ка­ми, извер­га­ми. Пре­зумп­ция неви­нов­но­сти в их отно­ше­нии отсут­ство­ва­ла напрочь.

Смерт­ный при­го­вор Коно­ва­ло­ву и Кова­ле­ву окон­ча­те­лен и обжа­ло­ва­нию не под­ле­жит. Послед­ний шанс для осуж­ден­ных — поми­ло­ва­ние от пре­зи­ден­та. Мать Вла­ди­сла­ва Кова­ле­ва наме­ре­на его исполь­зо­вать: уже с крыль­ца Дома пра­во­су­дия она перед теле­ка­ме­ра­ми обра­ти­лась к Алек­сан­дру Лука­шен­ко с моль­бой «не допу­стить судеб­ную ошиб­ку». Но веры в то, что это обра­ще­ние возы­ме­ет силу, прак­ти­че­ски нет.