Андрей СВИРИДОВ, правозащитный журналист,в 1989–93 гг. активист «Мемориала»
и «Адилета»
31 мая в Казахстане отмечается День памяти жертв политических репрессий. Официоз отмечает его парадно-траурными мероприятиями, тематически не выходящими за рамки 1932–33 и 1937–38 годов, оппозиционная же и правозащитная общественность в этот день старается не только вспоминать о советском прошлом, но и говорить о казахстанском настоящем.
Актуальные аспекты
памятного дня
Когда в 1993 году только устанавливали этот памятный день, тема его казалась сугубо исторической. Но уже в середине или в конце 1990‑х к именам давно умерших жертв репрессивной политики советского режима стали прибавляться современные имена. Активно пополнялся этот список и в 2000‑х, и в первой половине 2010‑х. Что уж говорить о текущем годе, когда впритык к 31 мая столь близко прилегло 21‑е — с массовыми задержаниями участников так и не состоявшегося мирного собрания, с превентивными задержаниями и административными арестами за посты в интернете на темы будущего митинга, а самое серьезное — с арестами по уголовным делам с тяжелыми политическими статьями.
А ведь еще и до «митинговой субботы» список жертв современных политрепрессий не раз пополнялся на протяжении последних нескольких месяцев именами осужденных по политическим мотивам общественных активистов и блогеров. А во временном промежутке между 21 и 31 мая, а именно 23‑го был вынесен приговор журналисту и издателю Гузяль БАЙДАЛИНОВОЙ — полтора года тюрьмы за критические публикации об одном коммерческом, но почему-то государственно покровительствуемом банке.
По странному наложению дат и событий, на второй день после осуждения этой женщины в двух соседних с нами постсоветских государствах были освобождены две другие женщины, ранее получившие гораздо большие тюремные сроки. В Баку 25 мая вышла на свободу журналист Хадича ИСМАИЛОВА, до ареста возглавлявшая азербайджанскую редакцию Радио Свобода, а затем приговоренная к 7,5 годам лишения свободы. В России в этот же день была обменена на двух российских спецназовцев украинская летчица Надежда САВЧЕНКО, приговоренная аж к 22 годам тюрьмы. Такой вот получился Международный женский день не в марте, а в мае и с весьма невыгодным для Казахстана сравнением в пользу ничуть не более демократичных соседей.
А еще 31 мая впору было вспомнить январские приговоры Болатбеку БляЛОВУ в Астане и Ермеку НАРЫМБАЕВУ с Серикжаном МАМБЕТАЛИНЫМ в Алматы, осужденным по статье 174 УК РК, до боли напоминающей 10‑й пункт сталинской 58‑й статьи. В астанинском случае тюремный срок оказался условным благодаря вынужденному покаянию осужденного, в алматинском ‑реальный срок был позднее заменен ограничением свободы, чего в сталинские времена не бывало и быть не могло, зато дополнительное наказание в виде пятилетнего запрета участвовать в какой-либо общественно-политической деятельности сильно напомнило сталинские довески к срокам по 58‑й статье в виде лишения избирательных прав («пять лет по рогам»).
Не забудем напомнить и о вынесенных в ноябре и декабре 2015 года приговорах Ермеку ТАЙЧИБЕКОВУ в Кордае (4 года по все той же 174‑й статье) и Игорю СЫЧЕВУ в Риддере (5 лет по очень близкой к ней 170‑й). В обоих случаях политический характер приговоров очевиден уже хотя бы тем, что «преступления» осужденных состояли не в чем другом, как в написании интернет-постов (ТАЙЧИБЕКОВ) и репосте социологического опроса (СЫЧЕВ).
И уж тем более не забудем политзэков, встретивших очередной День жертв репрессий в современном казахстанском ГУЛАГе уже не в первый, а в пятый, седьмой и десятый раз. Это осужденный в 2012‑м по 164‑й (тогдашняя 174‑я) политический лидер Владимир КОЗЛОВ и двое осужденных по формально неполитическим статьям, но при совершенно очевидных политических мотивах менеджер Мухтар ДЖАКИШЕВ (в заточении с 2009 года при сроке в 14 лет) и поэт Арон АТАБЕК (в заточении с 2006 года при сроке в 16 лет).
И уже на последней декаде мая, как бы специально к 31‑му, нам приходится добавить ко всем вышеназванным давно или недавно осужденным еще и арестованного по все той же 174‑й статье уральского барда и блогера Жаната ЕСЕНТАЕВА и троих гражданских активистов Атырау, в том числе 70‑летнего Гатаугали БОХАНА и чуть более молодых Сагынгали КАПИЗОВА и Кубайдоллу ШОЛАКА, обвиненных по совсем уж экзотическим даже в нашей карательной практике статьям о «призывах к свержению конституционного строя» — по сталинскому счету это все та же 58‑я статья, только вместо «общедоступного» 10‑го пункта еще более суровые ее пункты 1) и 2).
День солидарности
не отменяет Дня памяти
А теперь скажите, уважаемый читатель, дочитавший до конца наш правозащитный мартиролог живых политзэков: уместно ли на столь вопиющем актуальном фоне отмечая 31 мая в текущем 2016 году, вспоминать еще и жертв политрепрессий давно прошедших 30–50‑х и 60–70‑х годов прошлого века?
Наш ответ на поставленный нами же вопрос будет таков: да, уместно… да, необходимо. И не только потому, что сегодняшние репрессии при всей их актуальности для нас как живущих здесь и сейчас, а в большинстве случаев еще и лично знакомых с сегодняшними репрессированными, все-таки несравнимы по масштабам с политическими репрессиями советской эпохи.
Дело еще в том, что правящий в стране режим и представляющие его в нашей южной столице городские власти не только продолжают репрессивную политику своих предшественников из советского прошлого, но даже и официально декларируемое ими самими почитание жертв сталинского террора осуществляют из рук вон плохо. Или скажем помягче: не самым лучшим образом. Или еще мягче: явно недостаточно.
Откуда вдруг такое смягчение определений? Да оттого, что исправить это, в принципе, можно даже и при существующем режиме власти, возникни вдруг такое желание у относительно новых городских начальников из команды нового акима БАЙБЕКА. Об этом, то есть о достойном увековечении памяти жертв политрепрессий советской эпохи, мы поговорим в последней части этой статьи. Но сначала расскажем о том, какие здания из той эпохи и в каком виде сохранились до наших дней, где они расположены, кем и чем заняты сейчас.
В здании ЦК цыкали,
а в здании ЧК-ГБ – чикали
Несмотря на все градостроительные переустройства исторического центра современного Алматы, в нем не так уж мало сохранилось от Алма-Аты сталинских 30–40‑х и начала 50‑х годов и тем более от послесталинских 60–80‑х, хотя внешний облик многих исторических зданий не раз менялся в соответствии со вкусами новых эпох. И если знать, где и что располагалось в соответствующие времена, а что в тех зданиях сейчас, и научиться при взгляде на фасады мысленно смывать позднейшие напластования, то под современной намалевкой можно разглядеть архитектурные декорации исторической драмы «советского серовековья» в алма-атинском исполнении оной драмы.
Прежде всего следует напомнить о том, что при всем могуществе органов ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ (обобщенно ЧК-ГБ) главным центром власти тогда были все же не карательные, а партийные органы. У нас в Казахстане это был Казкрайком ВКП(б) в 1925–36 годах, переехавший в 1930‑м из Кзыл-Орды в Алма-Ату, а уже здесь в декабре 1936‑го повышенный в статусе до ЦК КП(б) Казахстана, а в 1952 году принявший название ЦК КП Казахстана вплоть до августа 1991‑го.
За свои алма-атинские шесть десятилетий этот орган сменил три места пребывания в виде трех исторических зданий разных эпох постройки:
— построенное в 1931‑м конструктивистское здание на улице Кирова (ныне Богенбай батыра) между улицами Красноармейской (Панфилова) и Алатау (Байсеитовой); сейчас там помещается Национальная академия искусств им. Т. Жургенева и стоит небольшой памятник этому наркому просвещения Казахской АССР и КазССР, репрессированному в 1938‑м. В годы нахождения в том здании Казкрайкома и Казсовнаркома пространство перед этим зданием по южной стороне улицы Кирова вполне официально называлось Красной площадью;
— запланированное к строительству и широко разрекламированное в тогдашней печати еще в том самом 1937 году, но возведенное лишь через
20 лет, в 1957‑м, причем в доживавшем свои последние дни стиле «сталинского ампира» трехчастное здание под обобщенным названием Дом правительства, что на площади Ленина (ныне Астана) — сейчас там помещается Казахстанско-Британский технический университет;
— построенное в 1980 году без малейшего намека на какой-либо архитектурный стиль, абсолютно стандартное для своего времени здание ЦК КП Казахстана на Новой площади; сама эта площадь получила в ноябре 1982‑го имя Л. И. Брежнева, а в декабре 1986‑го стала главной ареной Желтоксана; уже после 1991‑го она стала именоваться площадью Республики, в здание же бывшего ЦК после не слишком долгого пребывания в нем администрации президента РК вселился в 1997‑м городской акимат Алматы.
Каждое из этих зданий в свою эпоху означало для Казахстана то же самое, что Кремль и Старая площадь в Москве для всего тогдашнего СССР. Что же до наизнаменитейшего в советской истории ХХ века комплекса зданий на Лубянской площади (площадь Дзержинского), то наша казахстанская Лубянка не имела собственной площади, довольствуясь лишь улицей Дзержинского (ныне Наурызбай батыра) и еще квадратом прилегающих к ней улиц Виноградова-Мира-Калинина (ныне улицы Карасай батыра, Желтоксан и Кабанбай батыра).
Первоначальное здание НКВД Казахской АССР и Полномочного представительства ОГПУ по Казахстану (с 1934‑го единый НКВД КазАССР, он же с 1937‑го НКВД Казахской ССР) было построено на четной стороне улицы Дзержинского в 1931–32 годах в едином стиле со зданиями Казкрайкома и Главпочтамта на улице Кирова и зданием Госбанка на улице Красноармейской. Еще одним таким зданием был клуб ГПУ-НКВД по нечетной стороне улицы Дзержинского. В 1941 году оно было передано эвакуированному в Алма-Ату из Москвы знаменитому Театру имени Моссовета, а после войны в этом здании много лет размещались сначала Русский и Казахский академические драмтеатры, а потом Уйгурский и Корейский театры (сейчас один Уйгурский, при этом его здание после недавней реконструкции полностью утратило свой конструктивистский облик).
Что же касается исторического здания ЧК-ГБ, то оно свой конструктивистский облик с уникальными для нашего города круглыми окнами в целом сохранило. А равно и более поздние пристройки к нему вдоль улицы Виноградова до перекрестка с наглухо застроенной в этом квартале улицей Чайковского, соответствующий отрезок которой заняла внутренняя тюрьма ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, поныне действующая в качестве СИЗО ДКНБ по городу Алматы.
В начале 50‑х годов квартал силовых ведомств прирос со стороны улицы Калинина зданием МВД КазССР в позднесталинском стиле, дополненным в 70‑х архитектурно безликим новым корпусом. А в первой половине 80‑х по нечетной стороне улицы Мира и по южной стороне улицы Виноградова был выстроен целый комплекс новых зданий КГБ КазССР, занимаемых нынешним КНБ РК даже и после переезда ведомства в Акмолу-Астану.
А вот старейшее здание ГПУ-НКВД по улице Дзержинского и более новое, но на современный взгляд тоже очень старое здание по улице Виноградова были после выезда отсюда КНБ РК в 1999 году переданы для размещения в них Музея политических репрессий и Музея искусств «Умай» (здание по бывшей улице Дзержинского) и разного рода учреждений (длинное здание по бывшей улице Виноградова).
В конечном итоге все эти учреждения на месте, арт-галерея «Умай» с детской художественной школой имени Ж. Шарденова тоже. А вот Музей истории репрессий просуществовал всего несколько лет, так и не успев развернуть полную экспозицию (к 2004 году были обустроены лишь первые по хронологии части про 1905–16, 1918–20 и 1921–28 годы до начала коллективизации). Однако в 2004 году Музей политрепрессий был в одночасье расформирован, а в занимаемые им помещения с тех пор не раз вселялись различные компании и фирмы, никак не связанные с главной темой истории этого здания.
Нет музея, нет
и памятника, хотя поставить его
не так уж сложно
Впервые требование к республиканским и городским властям о передаче старейшего здания «казахстанской Лубянки» на улице Дзержинского под Музей политических репрессий и о сооружении возле него или напротив него памятника жертвам высказывалось еще на учредительных конференциях казахстанских историко-просветительских обществ «Мемориал» и «Адилет» в 1989‑м и Ассоциации бывших жертв репрессий в 1990‑м. А затем на первом и последнем большом «мемориальском» митинге 30 октября 1991‑го, проходившем на вот этой площадке напротив обсуждаемого здания и перед Уйгурским театром, тогда еще сохранявшим свой исторический облик.
О том, как возник в 1999‑м и исчез в 2004‑м Музей истории репрессий, мы уже сказали выше. А вот 31 мая 1993‑го в двух десятках шагов от той площади, на небольшой полянке Соснового парка была торжественно установлена плита черного мрамора с надписью о предстоящем сооружении здесь памятника жертвам голода 1932–33 годов (сакральные слова «политических репрессий» установщики знака проглотили даже тогда).
Однако даже и спустя 23 года такой монумент не был сооружен ни здесь, ни в каком-либо другом месте южной столицы. Хотя напротив того места, у входа в Музей политрепрессий, осталась со времен его существования совершенно непонятная в отсутствии такового музея скульптурная композиция на тему сталинского ГУЛАГа с казахским акцентом в виде изображения шанырака. Эта композиция при всей ее малоформатности могла бы стать более-менее полноценным памятником жертвам репрессий, будь она перенесена на другую сторону улицы Наурызбай батыра и замени она там собою пресловутый закладной камень. В таком случае композицию стоило бы дополнить высеченной по пьедесталу строкой из знаменитого стихотворения Олжаса СУЛЕЙМЕНОВА: «Край мой огромною каторгой плавал на карте…»
Можем предложить и другой вариант: перенести на ту самую поляну в Сосновом парке из маленького скверика при Музее искусств имени А. Кастеева, изъяв из имеющейся там еще с 2013 года выставки скульптур под открытым небом скульптурную композицию современного алматинского художника и скульптора Аскара ЕСДАУЛЕТОВА «К светлому будущему».
В этой работе, на наш взгляд, неплохо раскрыта идеология советского тоталитаризма. А два встроенных в композицию зеркальца достаточно ясно раскрывают важнейшую в этом контексте тему соучастия в массовом терроре всех и каждого, включая даже и некоторых его жертв, успевших до собственного попадания под каток репрессий побывать за рулем этого катка. Равно и нам, весьма дальним потомкам людей того времени и современникам нынешних «точечных» репрессий, иногда очень даже не мешает взглянуть в зеркало, когда и если мы задаемся проклятым вопросом о том, как такое могло стать возможным тогда, а в каких-то формах быть возможным и теперь.
Оригинал статьи: Трибуна — Республиканская общественно-политическая газета / tribunakz.com
