Благодаря иллюстрациям из Ближнего Востока, где жители выходят на улицы с требованиями прекратить диктатуру, Арабская весна вновь разбудила в нас веру в демократию. По мере того, как на экранах телевизоров разворачивались драматические события, становилось ясно, что насколько бы сильными ни были автократы и насколько сложным бы ни был переходной период, в конце концов, деспотизм должен подчиниться власти народа.
Автор: Джошуа КУЦЕРА
Но если осмотреться по сторонам — на восток и на север, в направлении бывшего Советского союза, — то вас отрезвит мысль, что демократия не является результатом падения диктатуры. В 15 бывших советских республиках диктаторские режимы вытеснялись не один раз. В начале — после распада Советского союза в 1991 году, во второй раз — десять или более лет спустя — во время так называемых «цветных» революций, в результате которых были свергнуты автократы в Грузии, Украине и Кыргызстане. И, тем не менее, в регионе по-настоящему так ничего и не улучшилось в сфере политических и гражданских прав — на самом деле они еще более ограничены, чем раньше (три Прибалтийских государства — Эстония, Латвия и Литва — являются исключениями, так как не входили в состав Советского союза до 1940 г., и все три страны стали демократическими государствами, вступившими в Европейский Союз).
Американская организация Freedom House, пропагандирующая укрепление демократии по всему миру, создает ежегодные оценки политических и гражданских свобод в каждой стране. По их данным, только две бывшие советские республики, не считая Прибалтийских стран, — Грузия и Молдова — имеют лучшие показатели, чем в 1991 г. в момент получения независимости. Не изменилась лишь, а показатели остальных девяти государств откатились назад.
Ведущие специалисты в области демократизации Гарварда Стивен Левицки и Университета Торонто Лукан Э. Уэй говорят о том, что «надежды», возлагаемые на демократию в бывшем Советском союзе, «оказались чересчур оптимистичными», и что, возможно, пришло время «перестать думать об этих странах в категориях перехода к демократии и начать думать о специфическом виде режимов, которыми они на самом деле являются». И было сказано в 2002 году.
Тем не менее, официальные лица США по-прежнему придерживаются мнения, что этот регион находится «в процессе перехода» к демократии.
Госсекретарь Хиллари Клинтон в 2011 г. посетила Узбекистан и встретилась с президентом Исламом Каримовым, одним из наиболее жестоких диктаторов на планете и, возможно, наименее приближенном к демократии. Тогда официальный представитель Госдепартамента заявила журналистам, что «президент Каримов сказал, что хочет достичь прогресса в области либерализации и демократизации и хочет оставить его в наследство своим детям и своим внукам», добавив «да, я ему верю».
Тем не менее, появляется все больше доказательств того, что в этих странах не только провалилась демократия, но и того, что люди не особо об этом сожалеют. Опросы, проведенные исследовательской организацией Pew Research Center в рамках глобального проекта Global Attitudes Project, показали, что за последние 20 лет процентное соотношение литовцев, россиян и украинцев, которые считают, что «сильный лидер» более предпочтителен, чем демократическое правительство, значительно возросло.
Опрос, проведенный в прошлом году в 10 бывших советских республиках российским научно-исследовательским институтом «Интеграция», показал, что властный российский руководитель Владимир Путин даже более популярен в других частях бывшего СССР, чем в самой России.
- Людям нужна крепкая рука, стабильность, рост и процветание, — объясняет директор института Сергей Мороз.
Различные траектории двух соседних стран в Центральной Азии — Казахстана и Кыргызстана — являются показательными. На заре своей независимости Кыргызстан повсеместно описывался как «остров демократии». В стране действовали по-настоящему конкурирующие политические партии, открытая, воинственно настроенная пресса, парламент избирался, а выборы были настоящими. В 1993 г. Строуб Тэлботт, специальный посланник президента Билла Клинтона в новых бывших Советских странах, называл президента Кыргызстана «истинно джефферсоновским демократом». И даже сейчас, когда киргизские политики пережили свои взлеты и падения, в этой стране по-прежнему наиболее открытое правительство из всех стран в Центральной Азии. Например, конституция, провозглашенная в 2010 г., установила парламентскую систему, что ознаменовало отход от силовой модели, повсеместно распространенной в данном регионе.
Тем временем Казахстан по-прежнему управляется тем же бывшим коммунистическим партийным боссом, который получил власть в 1991 году, — Нурсултаном Назарбаевым. Он систематически устраняет любую политическую конкуренцию и создает сильный культ личности. Во время последних президентских выборов в 2011 г. три его номинальных оппонента поддерживали его, а один заявил, что он за него проголосовал. Назарбаев получил 96 процентов голосов.
Тем не менее, Казахстан считается стабильной и процветающей страной, в которой создается средний класс, в то время как Кыргызстан хронически грязнет в хаосе. Казахи, по крайней мере, в крупных городах, могут делать покупки в красивых торговых центрах и позволить себе поехать в отпуск в Турцию.
Один западный эмигрант, работавший по всей Центральной Азии, сказал мне, что Казахстан — это единственное место в регионе, где можно пойти в ресторан, в котором закуски стоят более пяти долларов, и вокруг будет сидеть местное население, а не другие приезжие.
Одна из моих поездок в Казахстан в 2010 году совпала с рядом страшных этнических насильственных столкновений между киргизами и узбеками в южном Кыргызстане. Несколько сотен людей, в основном узбеки, были убиты. Когда я затрагивал тему правления Назарбаева, то снова и снова слышал одно и то же. После небольших жалоб на непотизм и коррупцию мои собеседники добавляли: «Но, по крайней мере, мы не Кыргызстан».
Опрос, проведенный примерно в это же время, показал, что 39 процентов казахов обвиняют в насилии в Кыргызстане «низкий уровень жизни», в то время как 38 процентов считает, что это связано со «слабостью властей». Тот же опрос показал, что только семь процентов казахов не соглашались с недавно принятыми изменениями в конституции, которые закрепили правление Назарбаева в обозримом будущем, предоставив ему титул «Лидера нации».
В 2009 году казахский правозащитник Евгений Жовтис, несколько раз выступавший в Конгрессе США по поводу отсутствия в его стране продвижения к демократии, был приговорен к несоразмерно длинному тюремному заключению после осуждения за создание ДТП со смертельным исходом. Суровый приговор вызвал негодование правозащитных групп по всему миру, которые заявляли, что суровость приговора была связана с политической деятельностью Жовтиса.
Тем не менее в Казахстане его участь, похоже, ни у кого не вызвала беспокойства. Один знакомый, работающий в организации, популяризующей демократию, сказал мне, что вскоре после приговора Жовтиса в его поддержку был организован пикет. Мой знакомый пришел и осторожно приблизился к демонстрации, не желая, чтобы его посчитали участником и чтобы правительство не заявило, что пикет был организован иностранцами.
«Но когда я подошел ближе, — рассказал он, — то понял, что «там было примерно 25 человек, и я всех их знал — они работали в Бюро по правам человека или других продемократических организациях».
Положение таких групп в регионе утрачивает значение в течение последних лет. Некоторые просто свернули свою деятельность, другие переключили внимание на права потребителей и другие вопросы, более связанные с обыденной жизнью жителей Центральной Азии, придя к выводу, что на данный момент ситуация в регионе не благоприятствует демократии.
Центральная Азия в этом отношении не является уникальной на территории СНГ. В 2010 году, разочарованные «оранжевой революцией» 2004 года, которая должна была способствовать демократии, украинцы снова выбрали президентом Виктора Януковича — аппаратчика, попытки которого фальсифицировать выборы шестью годами ранее и привели к «революции».
В Беларуси, Армении и Азербайджане продемократические движения не смогли нарастить обороты, и автократы, похоже, сильны как и прежде.
Что же произошло? Почему демократия не была радушно встречена в бывшем Советском союзе? Политологи определили ряд возможных объяснений.
Некоторые из них характерны не только для данного региона, как например, низкий уровень экономического развития, что означает, что люди более сосредоточены на экономических аспектах, а страны, в которых наблюдается экономическое процветание, но только за счет нефти, газа или других природных ресурсов (например, Россия, Казахстан, Азербайджан и Туркменистан), склонны порождать автократов.
Однако некоторые причины характерны только для данного региона. Все страны бывшего Советского союза сохраняют близость к России (зачастую по собственному желанию, а иногда и нет), и все чаще укрепляют отношения с Китаем, а ни одна из этих двух стран не может помочь в создании демократии.
В частности, экономические успехи Китая вдохновляют бедные страны по всему миру, и не только северных и западных соседей в Центральной Азии. И тот факт, что Пекину удается достичь такого уровня развития, сохраняя при этом монополию коммунистической партии на власть, приводит к распространенному мнению в бывших советских республиках, что для роста необходима сильная рука лидера. В то же время еще одна ведущая сила в регионе — Индия — является демократической страной, но она даже и близко не сделала столько же для борьбы с угнетающей бедностью, от которой страдают многие ее жители.
-Китай — это модель, достойная подражания, Индия — это просто рухлядь», — говорит Стивен Коткин, историк, специализирующийся на странах бывшего Советского союза. — Центральноазиатские лидеры знают, что Китай укрепляется, и что китайская модель будет доминирующей в данном регионе.
Некоторые исследователи добавляют к этим объяснениям незаинтересованность региона в демократии. Преобладающими религиями на территории бывшего Советского союза являются православное христианство и ислам, и обе эти религии культивируют ценности, неблагоприятствующие демократии, — говорится в этой теории.
- В случае православного христианства, — пишет бывший грузинский чиновник Иракли Чкония, — его ценности включают «подчинение власти, неодобрение недовольства и инициативности, неодобрение инновационности и социальных перемен и скорее безропотный коллективизм, чем индивидуализм.
Граждане государств бывшего Советского союза также страдают от идеологического переутомления. Особенно на перифериях бывшего СССР, где коммунизм воспринимался как реформа и уход от далекого капитализма, многие люди и сегодня воспринимают демократию в подобных категориях, как иностранную идеологию, которая имеет мало общего с их жизнью.
Шон Робертс, антрополог и специалист по Центральной Азии в школе международных отношений Эллиотт Университета им. Джорджа Вашингтона, пишет, что «большинство жителей Казахстана, и возможно большинство жителей бывшего СССР, не считая прибалтийских государств, воспринимают концепцию демократии в основном также, как они ранее принимали коммунизм — как в основном пустую идеологическую оболочку, способствующую почитанию власти и силы государства, а не как систему формальных институтов, которые в состоянии эффективно представлять интересы людей и делать управление более успешным благодаря служению людям». Далее Робертс отмечает, что «если многие американцы в окончании Холодной войны видели победу американских идеалов, в соответствии с «концом истории» Фрэнсиса Фукуямы, то многие жители бывшего СССР воспринимали его скорее как «конец идеологии» или как знак того, что великие идеалы обязательно несовместимы с реалиями жизни».
- В каждой из этих стран диктатор внес свою лепту в дискредитацию демократии, описывая ее как «чуждую для истории страны, традиций, самоопределения, созданную иностранными спецслужбами или же руководствующуюся американскими и западными геополитическими интересами, — пишут политологи Евгений Финкель и Ицхак М. Брудны.
И в каждом случае правитель предпринимал агрессивные шаги, чтобы ущемлять демократические движения в зародыше, ограничивая независимые СМИ, притесняя оппозицию, пытаясь цензурировать Интернет и используя государственные ресурсы для получения политической поддержки. Диктаторы в регионе отреагировали и на цветные революции, изгоняя западные организации, продвигающие демократию, которые, как они считали, были ответственны за руководство этими событиями.
Страх перед демократией по существу стал движущим фактором в регионе. Для западных наблюдателей Арабская весна и цветные революции могли выглядеть как вдохновленные проявления силы народа, но совсем иначе они были восприняты лидерами и многими жителями бывших советских стран. Там Арабская весна рассматривалась, как начало скорее вспышки хаоса и исламского экстремизма. Цветные революции также не смогли вдохновить многих людей в соседних государствах — в частности, события на Украине и в Кыргызстане рассматривались прежде всего как события, ослабляющие эти страны.
Если демократия и может заявить о каком-либо успехе в бывшем Советском союзе, то лучшим примером может быть Грузия, в которой революция роз под руководством образованного Михаила Саакашвили привела к серьезным реформам и резкому геополитическому повороту в сторону Запада. Любовь Саакашвили к Соединенным Штатам была взаимной: Президент Джордж Буш посетил эту страну в 2005 году и назвал ее «маяком свободы».
Но «демократия» не совсем подходящее название для того, что пытался осуществить Саакашвили. Его успехи, хоть и неоспоримые, скорее можно посчитать прогрессом в направлении модернизации или хорошего управления. Молодой возраст Саакашвили (он стал президентом в 36 лет), беглое знание английского и риторическое восприятие «демократии» замысловато скрывало то, что в действительности было более облегченной версией силовой модели, предпочитаемой во многих частях бывшего Советского союза.
Перед распадом Советского союза Грузия имела славу наиболее коррумпированной республики. После получения независимости ситуация не изменилась. Правительство Эдуарда Шеварнадзе было настолько коррумпировано, что когда выдающийся специалист по международным отношениям Роберт Каплан посетил эту страну в 2000 году, он не мог себе представить, что всепроникающее взяточничество когда-либо будет искоренено: «Коррупция глубоко укоренена — возможно, это наиболее гнилое последствие коммунизма. Она будет сохраняться на высших уровнях власти еще долгое время после смерти Шеварнадзе». Но Саакашвили не был настроен столь пессимистично, и провел амбициозный проект по реформированию полиции, которая в то время была одним из наиболее коррумпированных институтов в стране. Во время массовой зачистки он уволил 16 тысяч полицейских, резко ограничил полицейскую бюрократию и повысил зарплаты. Эти реформы сработали: во всех отношениях грузинская полиция сейчас менее коррумпирована, чем когда-то была. В 2010 году международная организация по борьбе с коррупцией Transparency International выявила, что 78 процентов грузинов считает, что в целом коррупция снизилась за последние три года — и это самый высокий показатель в мире.
Это стало самым значительным достижением Саакашвили. Однако реформы были далеки от демократических, и при демократическом устройстве они не могли быть проведены, — считает Мэтью Лайт из Университета в Торонто, криминолог, изучавший полицейскую реформу в Грузии.
- Саакашвили смог осуществить все эти действия, потому что ему не с кем было договариваться, — говорит Лайт во время интервью. — Институциональное изменение, которое провел Саакашвили, в функциональной демократии вовлекло бы большее число участников.
Реформа по искоренению коррупции и улучшению эффективности работы полиции была проведена успешно за счет передела полиции в политизированное учреждение, подотчетное лично Саакашвили. Плоды политизации стали заметны в 2007 году, когда полиция жестоко разогнала антиправительственные протесты и закрыла основной оппозиционно настроенный ТВ канал.
- Эти события нанесли урон репутации Грузии в качестве чемпиона в правах человека, — сообщил Human Rights Watch в отчете, анализирующем это подавление. Более того, реформы не смогли создать такой вид контроля за полицией, который мог быть создан в демократическом строе, и остальные части системы правосудия остались без изменений. Из всех дел, рассматриваемых в судах, в 99% случаях выносились обвинительные приговоры. Другими словами реформы Саакашвили состояли в усилении власти государства, а не демократии.
В то же время, по мнению Freedom House, ситуация с гражданскими и политическими правами в Грузии выровнялась с 2003 по 2010 г. Организация считает, что «Грузия не является избирательной демократией».
И это не удивительно, учитывая, что Саакашвили часто приводил Сингапур в качестве примера (как и Назарбаев в Казахстане).
- Сингапуру еще многое предстоит наверстать, но [Саакашвили] ссылается на него, — говорит Лайт. — Он не говорит о Швейцарии, Швеции или Канаде, США, он говорит о Сингапуре.
Полицейскую реформу в Грузии вдохновили не демократические принципы. Саакашвили руководствовался в основном страхом перед Россией и беспокойством о том, что плохо функционирующее государство будет не в состоянии защититься от супермогущественного врага на севере.
- Я не думаю, что они лгали, когда говорили о том, что хотят демократии, но они увидели, что Грузия на грани государственного провала, — говорит Лайт по поводу Саакашвили и его соратников. — Президент только говорил о демократии, и он в какой-то степени в нее верил, но она не была для него приоритетом. Модель, которую они видели для Грузии, — авторитарный капиталистический строй Сингапура».
Противоречия грузинской демократии полностью выплыли наружу во время парламентских выборов 2012 года — первых, когда партия Саакашвили столкнулась с настоящим оппонентом. Когда миллиардер и бизнесмен Бидзина Иванишвили сформировал политическую партию под названием «Грузинская мечта», претендовавшую на получение власти, правительство Саакашвили создавало для нее существенные преграды. Оно лишило Иванишвили грузинского гражданства (спустя несколько лет проживания в Париже он также получил французское гражданство), наложило несоразмерные многомиллионные штрафы на его партию за финансовые нарушения во время кампании, а также преследовало и притесняло его сторонников. В конце концов, глубокие карманы помогли «Грузинской мечте» и Иванишвили преодолеть эти препятствия.
Иванишвили предупреждал своих сторонников, чтобы они были готовы к тому, что действующий президент попытается сфальсифицировать выборы.
- Между нами очень глубокие расхождения, и мы считаем, что их взгляды чрезвычайно неправильны, но так действует демократия — грузинский народ принял решение большинством голосов», — заявил он. — И мы конечно очень это уважаем.
Мирная передача правления конкуренту была наверное наиболее демократическим поступком Саакашвили.
Демократия, которая не совсем на своем месте в странах бывшего Советского союза, остается стандартом «международного сообщества» или США и их союзников. Поэтому Саакашвили и его западные сторонники должны разыграть взаимный спектакль: ему нужно притвориться, что Грузия была «переходной» демократией, а Соединенным Штатам, для которых хорошие отношения с Грузией были важны ввиду ряда геополитических соображений, — притвориться, что их это волновало. Это явление просматривается в появлении нескольких суррогатных «демократий» в бывшем Советском Союзе с различной степенью доверия к себе.
Казахстан является особенно ярким примером этому. Президент Назарбаев ловко придумал то, что он называет «многовекторной» политикой, пытаясь сохранить хорошие отношения со многими странами, чтобы не быть слишком зависимым от России.
Связи с США и Европой зависят в некоторой степени от состояния демократии, поэтому даже если страна и не напоминает демократию, Казахстан прилагает огромные усилия, чтобы делать вид, что он ей является. Дипломаты изо всех сил пытались в течение нескольких лет получить место председателя в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе — многонациональной организации, которая известна в основном проведением наблюдений за выборами. У многих членов ОБСЕ возникали возражения, но правительство Казахстана обещало провести обширное реформирование законодательства по национальным выборам, регистрации политических партий и СМИ.
Уловка сработала, и Казахстану было предоставлено председательство в ОБСЕ в 2010 году. Но реформы были проведены частично и опыт председательствования в ОБСЕ в течение года, похоже, особо не разбудил аппетит Казахстана к демократии. Именно в 2010 году Назарбаев был признан пожизненным президентом. Недавно в Казахстане отмечался национальный праздник в его честь — День первого президента — на фоне происходящих преследований СМИ и политических фигур.
А в это время PR-усилия правительства не прекращаются. Вскоре после начала Арабской весны Назарбаев опубликовал статью в The Washington Post, расхваливающую Казахстан, как пример для ближневосточных стран.
- Великие демократические страны веками шли до этого уровня, — заявил он. — Мы не станем полностью развитой демократией за одну ночь. Но мы доказали, что в состоянии достичь огромных амбиций. Наша дорога к демократии необратима, и мы намерены открыть перед нашими гражданами экономические и политические возможности.
Казахстанское правительство содержит несколько лоббистских и PR-компаний в Вашингтоне и делает взносы в престижные научно-исследовательские институты. Например, в 2009 году оно передало Центру стратегических и международных исследований, а также более мелкой организации — Институту новых демократий — грант в размере 290 тыс. долларов США на создание рабочей группы по подготовке Казахстана к приближающемуся председательствованию в ОБСЕ.
По иронии судьбы, когда в Казахстане в прошлом году прошли парламентские выборы, ОБСЕ высказалась о них критически, заявив, что «они не соответствовали принципам демократических выборов».
Назарбаев открыл ответный огонь по организации, в которой он так стремился занять кресло председателя, заявляя, что «нанятые» с определенной целью наблюдатели не будут в будущем приглашаться для наблюдения за выборами в его стране.
Однако в Вашингтоне казахстанские лоббисты отреагировали на результаты выборов как ни в чем не бывало, и финансируемые Казахстаном группы экспертов расхваливали голосование.
- Во время этих выборов Казахстан сделал важный шаг в направлении многопартийности, — заявил представитель этой группы в официальном заявлении. — Проведение выборов, хотя в некоторых отношениях и не соответствовало «золотым стандартам», продемонстрировало стремление страны расширить выбор для избирателей.
На пресс-конференции один член группы расхваливал то, что он называл «организованным подходом» к выборам.
- Открытие политического процесса не может протекать хаотичным образом, — заявил Владимир Сокор, аналитик Jamestown Foundation, вашингтонского исследовательского центра, который недавно подписал договор о партнерстве с Центром Назарбаева. — Когда происходит то, что имело место в соседнем Кыргызстане, последствия могут быть ужасающими. Реформы должны координироваться сверху.
Но может ли все это измениться? В России массовые протесты, вспыхнувшие в 2011 г. в ответ на заявление Путина о том, что он собирается переизбираться на следующий срок, изменили политическую картину. Путин по-прежнему ловко победил, и демократия все еще кажется отдаленной перспективой, однако демонстрации в стране с яркой тысячелетней историей деспотизма говорят о том, что отношения между российским правительством и его гражданами изменились. Россияне требуют большей возможности высказаться по поводу того, что происходит. Больше половины жителей считает, что имеет смысл участвовать в голосовании, по данным исследований Pew Research Centre, а это значительный прирост по сравнению с данными несколькими годами ранее.
Россия является самой богатой республикой среди стран бывшего СССР, с самой большой прослойкой среднего класса. Научная литература связывает возросшие доходы населения с растущими ожиданиями политической либерализации, и действительно в массовых антипутиновских выступлениях основной силой был именно московский средний класс. За последние три года опросы Pew показали, что россияне начали все больше ценить правосудие, равно относящееся ко всем гражданам, армию, подчиненную гражданскому населению, и честные выборы — основополагающие принципы демократии.
Даже в Казахстане несколько месяцев после хвастовства Назарбаева в The Washington Post о том, как его страна избежала массовых протестов благодаря удовлетворению экономических потребностей населения, в городе Жанаозене среди нефтяников, бастующих многие месяцы, произошли беспорядки (и были подавлены насильственным образом). Это были протесты иного рода, нежели в Москве: они были начаты рабочим классом, а не образованной элитой, и требования касались не политических прав, но повышения зарплат. Тем не менее, они также показали хрупкость силовой модели.
Может ли такое развитие событий в России и Казахстане стать первыми трещинами в антидемократическом фасаде бывших советских государств? Учитывая, что люди в этом регионе боятся хаоса, сможет ли желание управлять странами пересилить этот страх?
- Даже если это произойдет, это еще самое простое, — говорит Стивен Коткин, историк, специализирующийся в государствах бывшего Советского союза. Он отмечает, что намного сложнее провести работу по построению институтов демократического общества, таких как ответственный парламент и эффективная бюрократия. Протесты этого не сделают, говорит он, проводя параллель с Арабской весной.
- Протесты могут сломать режим, а затем страна станет Египтом. И что дальше? — говорит он.
