Многие страны на постсоветском пространстве приближаются к очередному столкновению между демократической моделью развития и авторитарной, прогнозирует директор украинского центра прикладных политических исследований «Пента» Владимир Фесенко.
Автор: Владимир ФЕСЕНКО
Мы попросили политолога сделать расклад по сегодняшней ситуации в странах Центральной Азии, в первую очередь в Казахстане.
Уход лидера — шанс для оппозиции
- Владимир Вячеславович, тот переполох, который вызвал слух о тяжелой болезни президента Узбекистана Ислама Каримова, еще раз показал, насколько уязвимы наши центральноазиатские режимы, так и не решившие проблему транзита власти. Как быть?
- В странах с ярко выраженным авторитарно-персонифицированным руководством, где есть национальный лидер, который все решает, преемственность власти — действительно ключевая проблема. Она стоит также и перед Александром Лукашенко и Нурсултаном Назарбаевым. Абсолютно очевидно, что уход этих руководителей повлечет за собой просто тектонические изменения в политической системе.
- Почему?
- Потому что нет преемника и сценарии могут быть самые разные. Например, развитие ситуации по азербайджанской модели: может быть назначен преемник, элита присягнет ему, и в результате политическая система не изменится, ибо появится новый авторитарный персонифицированный руководитель. Но может быть иначе: после ухода символа режима случится дворцовый переворот. Удастся ли удержать политическую систему, не посыплется ли она? Поэтому для оппозиции уход лидера — это очень серьезный шанс на политические изменения.
- В том числе для Казахстана?
- В этой республике проблему усугубляет центробежная тенденция, связанная вовсе не с внутренними противоречиями в казахском обществе. Хотя они тоже существуют, просто их пригасил и несколько зацементировал Назарбаев. Идет серьезная борьба геополитических секторов. С одной стороны, влияние России и участие Казахстана в Таможенном союзе. С другой — усиливающееся влияние Китая.
Насколько я знаю, в казахской верхушке есть пророссийские и прокитайские представители. И последние критические выступления против Таможенного союза — это как раз отображение их противоречий: в республике так и не определились, на кого ориентироваться в экономическом развитии — на Россию или Китай.
Китая боятся. Я думаю, что для Казахстана Таможенный союз — это своеобразный защитный козырек против усиливающегося влияния Китая и его возможной экспансии. Но с другой стороны, часть казахского бизнеса и элиты, конечно же, ориентируется на Китай. И борьба этих групп после Назарбаева может усилиться.
- Какие тогда возможны сценарии?
- Например, возможна передача власти кому-то из ближайших родственников — восточная модель наследования. Для этого Назарбаев сам должен определиться, кто займет его место. Но не стоит исключать и попытки неформального наследования, то есть завещания «трона» в пользу фигуры не из числа ближайших родственников, в которой Назарбаев видит преемника. Наконец, возможен вариант дворцового переворота. Столкновение разных элит, разных групп влияния в руководстве Казахстана… Кто-то победит. А дальше встанет вопрос сохранения стабильности в стране.
- Могут быть проблемы?
- Конечно, причем при реализации любого сценария. Страна неоднородная. Поэтому проблема сохранения политической стабильности после смены лидера будет важной задачей для Казахстана. Как и для Узбекистана, кстати. В этих странах много глубинных течений и структурных противоречий, которые могут привести к дестабилизации политической системы. Поэтому вопрос преемственности власти — ключевой для этих стран.
После Назарбаева будет перестройка
- Но, как известно, безболезненная передача власти может быть только в условиях устоявшихся демократических институтов, например таких, как выборы. Что, как говорится, не про нас. Наши автократы придумали различные определения тем «демократиям», которые они якобы построили или строят, но не создали ни одного действительно работающего демократического института. Куда, на Ваш взгляд, они приведут свои страны?
- Нет простого ответа на этот вопрос. Действительно, во всем мире, в том числе на постсоветском пространстве, идет борьба демократических тенденций и авторитарных режимов. Есть теория Хантингтона о волнах демократизации, когда периодически происходит расширение демократического пространства в мире. Но сам Самуэль Хантингтон отмечал, что вслед за уровнем демократизации неизбежно наступали периоды охлаждения и некоторого авторитарного реванша, когда авторитарный или полуавторитарный режим восстанавливался. Мне кажется, что сейчас мы приближаемся к очередному столкновению между демократической моделью развития и авторитарной.
В пользу демократии работает вопрос на модернизацию — экономическую, а вслед за ней — и политическую. Но исход этого противостояния, борьбы двух политических тенденций не решен. Ибо экономические успехи Китая в какой-то мере усилили позицию тех людей, которые считают, что авторитарная модель тоже может быть достаточно эффективной.
- А отчего зависит выбор той или иной модели?
- Борьба обычно идет в рамках социально-политического и культурного поля. И каждая страна выбрала для себя предельно возможную модель политического развития.
Отсюда то разнообразие модификаций даже в рамках одного региона. В Центральной Азии, очевидно, в силу многих обстоятельств стала доминировать авторитарная модель. Но при этом мы увидели и попытки демократических экспериментов, которые пока не привели к появлению стабильных демократических систем, но эксперименты продолжаются.
- Например?
- Например, в рамках такой небольшой страны, как Кыргызстан. А Узбекистан и Казахстан, наоборот, пошли на создание светских авторитарных режимов.
- Таков был запрос общества, Вы полагаете?
- Мне кажется, что в борьбе с очень многими вызовами, возникшими после развала Союза, запрос на авторитарную политическую систему мог быть. Другое дело, что сегодня в Казахстане, например, есть запрос на модернизацию — экономическую, социальную, на формирование новой элиты.
- Откуда он взялся?
- В стране есть средний класс, где немало людей имеют западное образование, они с симпатией и интересом присматриваются к европейской политической модели. Поэтому, полагаю, что в этих социальных слоях будут формироваться запросы на более демократическую политическую систему.
- А какой временной лаг нужен между появлением запроса и его реализацией?
- Не думаю, что эти перемены могут произойти быстро, но уход Назарбаева может стать толчком для таких трансформаций и, может быть, большей демократизации политической системы. В общем, после Назарбаева может произойти некая казахская перестройка.
- Любопытно. А есть предположения, что может возникнуть после этой перестройки?
- Надеяться нужно на лучшее, но я не исключаю, что может появиться и полуавторитарный режим с большей степенью политического плюрализма, с большей ролью демократических институтов. Мне кажется, что Казахстан сегодня ближе остальных стран региона находится к черте, за которой должны последовать значительные перемены.
- Почему?
- В силу укрепления, расширения среднего класса, накопления разнообразных социальных противоречий, стремления многих людей к переменам, некой усталости от авторитарного режима. Я думаю, что Казахстан готов действительно идти по пути демократизации.
Демократия Узбекистану не грозит?
- Слухи относительно здоровья лидера Узбекистана Ислама Каримов дали повод говорить о вероятных изменениях во власти в этой стране. Как Вы считаете, насколько реальны шансы Узбекистана на демократическое развитие?
- Узбекистан, я думаю, будет развиваться в рамках авторитарной модели. Потому что, как мне представляется, главная проблема смены власти в стране в том, что она может дать мощный импульс к обострению этнокультурных противоречий в узбекском обществе и исламизма. Появится проблема не только сохранения стабильности политической системы, но и сохранения в нынешних формах основ узбекского общества. Каким будет Узбекистан после ухода нынешнего президента, сказать сложно.
Я не специалист по Узбекистану и не рискну формулировать какие-либо прогнозы, но полагаю, что огромную роль сыграют будущий преемник нынешнего президента и комплекс накопившихся противоречий.
- А как обстоят дела в других постсоветских республиках?
- И в Закавказье и на европейской части мы видим борьбу с попеременным успехом авторитаризма и демократии. Например, в России. Ее стремление к более централизованной, авторитарной политической модели — это многовековая политическая традиция. По мнению российских коллег, Россия без сильной централизованной власти может не выжить, поэтому авторитарный тренд в ней будет присутствовать всегда. С другой стороны, новый российский средний класс, конечно, тяготеет к европейской политической модели.
- Но как примирить два начала: сильную централизованную политическую систему и демократический плюрализм?
- Действительно, часть российской элиты опасается, что политическая борьба по европейским образцам может стать серьезным дестабилизирующим фактором для России. Но здесь вопрос в балансе. Если его удастся найти между политической, демократической модернизацией и сохранением единства российского общества, государственности, то тогда неминуема и политическая модернизация России. Если нет, то Россия, возможно, переживет еще один цикл драматических событий, связанных с сильной дестабилизацией политической системы, а потом опять пойдет ее централизация и восстановление единства, может быть, уже с элементами новых демократических институтов.
- А что в кавказских республиках?
- Я думаю, трио закавказских стран будет демонстрировать разные политические модели. Азербайджан, скорее всего, и далее будет тяготеть к более восточной, светской, но авторитарной политической модели. Грузия при всех своих колебаниях и всплесках острой политической борьбы, скорее всего, будет развиваться в рамках своеобразной модели кавказской демократии, где смена власти будет происходить драматично, с разнообразными конфликтами, но твердо пойдет по демократическому пути, тяготея, скорее, к европейским политическим ценностям.
Как и полуавторитарная Армения. Внешне проявляются демократические институты, есть выборы, партии. Но при этом будет сохраняться, во всяком случае на ближайшую и среднесрочную перспективу, авторитаризм. То есть там работает ограниченная, но все-таки авторитарная модель.
- А в какой стране на постсоветском пространстве какие-либо изменения во власти маловероятны?
- В Беларуси. Пока будет у руля Александр Лукашенко, политическая модель не изменится. Серьезно изменить ситуацию в Беларуси может только смена социальных и политических поколений. Насколько я знаю, белорусские социологи отмечают феномен конфликтов ценностей в белорусском обществе. Молодое городское поколение тяготеет к европейским и демократическим ценностям. Если это поколение будет набирать силу, структурироваться политически, появится новая, более организованная, сильная политическая оппозиция, то вопрос изменений — это лишь вопрос времени и форм крена в сторону демократической модели.
- Когда этого можно ожидать?
- Вряд ли это произойдет в ближайшей перспективе. Повторюсь, пока Лукашенко в силе, я думаю, принципиальных политических изменений не будет. Можно говорить только о каких-то внешних, несущественных трансформациях.
- Несколько лет назад неплохие шансы на качественно новые изменения появлялись у Украины. Сегодня многие эксперты считают, что возможность была упущена. А Вы как полагаете?
- В Украине, как и в Молдавии, борьба двух начал — авторитарных и демократических — происходила и будет происходить. Для Украины время «Ч», когда схватка этих двух начал выльется наружу, — президентские выборы 2015 года. Но в силу тех или иных событий, тенденций этот конфликт может проявиться и раньше.
Причем для Украины это не просто выбор между двумя системами ценностей, между двумя политическими моделями — авторитарной и демократической, но и конфликт двух геополитических выборов: в пользу европейской интеграции либо в пользу интеграции евразийской.
- Почему многие желают быть в Евросоюзе — очевидно. А почему не принимают идею евразийской интеграции?
- Именно по причине того, что это союз авторитарных и полуавторитарных режимов. Но не все так считают, поэтому для Украины это очень серьезный выбор.
Кстати, теория Хантингтона проявляется в Украине очень сильно. Борьба демократии и авторитаризма, можно сказать, не стихает вовсе. Авторитарный откат произошел при Януковиче, теперь многие ожидают, что 2015 год принесет противоположную тенденцию. Но в любом случае это будет драматичный период борьбы за власть. И вопрос о том, кто будет президентом Украины и как будет развиваться Украина в политическом плане, будет решаться не только на избирательных участках, но и на улицах.
Союзу быть
- В беседе о вероятных шансах на демократические изменения в странах постсоветского пространства, пожалуй, невозможно оставить без внимания один из самых масштабных интеграционных проектов в СНГ — Таможенный союз. Как Вы видите его развитие после, возможно, скорой смены власти в одних странах и нового исторического периода — в других?
- Ответ на этот вопрос достаточно прост: пока Россией будет руководить Путин, Таможенный союз будет развиваться. Речь идет не просто об экономическом, но и о политическом проекте Владимира Владимировича. И как мне представляется, для него формирование Евразийского союза — это некий венец его политической карьеры, то, что Путин хочет оставить после себя в истории.
Поэтому Таможенный союз будет поступательно двигаться к Евразийскому. Локомотивом будет, конечно, Россия. Беларусь, скорее всего, будет помогать. А слабым звеном я бы назвал Казахстан.
- Почему?
- Насколько я знаю от казахских коллег, внутри общества и элиты республики отношение к Таможенному союзу очень неоднозначное. С одной стороны, сделан политический выбор — это личная позиция Назарбаева, который давно снискал себе славу идеолога евразийской интеграции. Но с другой стороны, нынче заметно, что часть элиты и рядовых граждан Казахстана очень критично воспринимают последствия вступления в Таможенный союз.
- А что, на Ваш взгляд, стало причиной?
- Повышение потребительских цен, диспаритет по некоторым позициям вызывают социальное раздражение и глухое недовольство от участия в Таможенном союзе. Не все получили зримые позитивные последствия от вступления, а вот негатив коснулся каждого. У элиты недовольство вызывает идея продолжения интеграции и переход к ее политической фазе. И казахская оппозиция, и, как я понимаю, даже часть окружения Назарбаева не склонны к участию в формировании некоей политической надстройки в виде Евразийского союза.
- Как может в таких условиях развиваться ситуация?
- Назарбаев, я думаю, будет участвовать в проекте Путина, поскольку отчасти это и его проект. Что будет после Назарбаева — вопрос открытый. Если формирование Евразийского союза произойдет при Назарбаеве и Казахстан там закрепится, то переиграть ситуацию будет очень сложно. Но можно прогнозировать, что в казахском обществе сформируется и укрепится также некая оппозиция к участию Казахстана в Евразийском союзе. А дальше вопрос лишь в том, насколько эта оппозиция будет сильной и насколько такого рода настроения будут представлены в правящей элите.
Скорее всего, Казахстан останется в рамках Таможенного союза, а вот каким образом будет принимать участие в Евразийском союзе — полноценно или ограниченно — вопрос открытый.
- А что насчет главной интриги Таможенного союза — участия в нем Украины? Удастся все-таки увидеть ее в этом объединении?
- Как я уже сказал, в украинском обществе идет борьба двух тенденций: европейской и евразийской. Большая часть элит склоняется все-таки в сторону европейской интеграции. Хотя многие прекрасно понимают, что Украине даже в среднесрочной перспективе не светит вступление в Евросоюз.
Сближение с Европой, постепенная трансформация Украины — идея очень популярная практически во всех слоях общества, в западной и центральной областях. Восток более тяготеет к сотрудничеству с Россией. Но в чем проблема идеи евразийской интеграции в Украине? В том, что нет сильного политического субъекта, который стал бы ее популяризатором и движущей силой.
Нынешнее украинское руководство по разным причинам — как политическим, так и экономическим и даже, я бы сказал, личностным и психологическим — не хочет полноценного участия Украины в Таможенном, а затем и Евразийском союзе. Максимум, что приемлемо, — это особая форма сотрудничества. Идеальный вариант для Украины заключается в том, чтобы иметь особые партнерские отношения как с Европейским союзом, так и с Таможенным. Получать дивиденды от частичной интеграции как с Евросоюза, так и с Таможенного союза…
- Это возможно?
- Дмитрий Медведев как-то сказал, что Янукович хочет усидеть на двух стульях. Но на самом деле на двух стульях хотят усидеть треть украинцев. Это можно нелицеприятно назвать геополитической шизофренией. Мы как планета, которая зависла между двумя большими солнцами — Европой и Россией. Последние двадцать лет Украина вроде бы двигалась в сторону Европы, но сейчас притяжение России усилилось. Поэтому, полагаю, в ближайшие годы дискуссия по поводу выбора Украиной интеграционных союзов будет только обостряться.
Подготовила Татьяна ГАРЬКАВАЯ
Источник: Ежемесячная газета «С Пером и Шпагой» №3 (66) от 30 марта 2013 года
