4 декабря, 2024
Image default

Тенгри: созвездие жузов под сенью полумесяца.

Сквозь пеле­ну вре­ме­ни и мглу пространства

Затуманенные зеркала истории

Это пер­вая про­ба пера авто­ра в этой обла­сти, кото­рую он решил­ся пред­ло­жить на суд чита­те­ля. Пуб­ли­куя дан­ную рабо­ту по исто­рии казах­ских жузов и веду­щих пле­мён, автор пре­сле­ду­ет цель созда­ния еди­ной целост­ной кар­ти­ны казах­ско­го мира от зари его ста­нов­ле­ния до обре­те­ния неза­ви­си­мо­сти в совре­мен­ном мире. Таким обра­зом, будет осу­ществ­ле­на попыт­ка снять заве­су с зату­ма­нен­ных зер­кал исто­рии и выпол­не­на труд­но раз­ре­ши­мая зада­ча, кото­рую ста­вит перед собой автор, создать три­ло­гию по исто­рии трех жузов одно­го этно­са под назва­ни­ем «Тен­гри: созвез­дие жузов под сенью полумесяца».

Исто­рия жузов будет рас­кры­вать­ся по вос­хо­дя­щей – от Млад­ше­го к Стар­ше­му. Пер­вая кни­га «На острие копья наро­да» посвя­ща­ет­ся Млад­ше­му жузу, вто­рая «Вскорм­лён­ные вол­ком» – Сред­не­му жузу. Завер­ша­ю­щей ста­нет кни­га «Наслед­ни­ки могол» о Стар­шем жузе.

Да осе­нит бла­го­сло­ве­ние Все­выш­не­го как мой народ, так и этот скром­ный труд во бла­го его бла­го­род­но­го суще­ство­ва­ния..

Какой казах не любит дроб­но­го пере­сту­ка копыт под сед­лом ино­ход­ца, маре­вой дым­ки необъ­ят­но­го степ­но­го про­сто­ра, носталь­ги­че­ско­го запа­ха кизяч­но­го дыма и дол­гие ска­за­ния под пере­бо­ры струн дом­б­ры на при­ва­лах или в госте­при­им­ном оча­ге сооте­че­ствен­ни­ка… Имен­но из этих ска­за­ний, из глу­бин­ной памя­ти наро­да сквозь века обра­ща­ют­ся к нам, потом­кам, гор­дые лики сво­бо­до­лю­би­вых кочевников.

В наш про­дви­ну­тый век, когда меж­ду­на­род­ный капи­тал жупе­лом гло­ба­ли­за­ции созна­тель­но и мето­дич­но сти­ра­ет наци­о­наль­ную само­быт­ность сырье­вых и раз­мы­тых в духов­ном и куль­тур­ном плане при­дат­ков, мы во имя потом­ков ост­ро нуж­да­ем­ся в более объ­ек­тив­ном осве­ще­нии сво­ей исто­рии, под­твер­ждён­ной сви­де­тель­ства­ми и тру­да­ми древ­них уче­ных и путе­ше­ствен­ни­ков про­шло­го, оста­вив­ших пись­мен­ные сви­де­тель­ства о взле­тах и паде­ни­ях коче­вых куль­тур и циви­ли­за­ций и само­го казах­ско­го народа.

Как необъ­ят­ны про­сто­ры Казах­ста­на, рас­ки­нув­ши­е­ся от Кас­пия до Алтая, так широ­ка и душа наше­го наро­да, познав­ше­го в тече­ние сто­ле­тий и горь­кие годы, и звёзд­ные взлё­ты. И нет для каза­ха ниче­го доро­же степ­но­го раз­до­лья. Еще с древ­ней­ших вре­мен наши пред­ки нома­ды – вели­кие кочев­ни­ки – ста­ли вла­сти­те­ля­ми суро­вых про­сто­ров… Сло­жив­ший­ся коче­вой образ жиз­ни объ­еди­нил на нашей зем­ле пле­ме­на, имев­шие раз­ное про­ис­хож­де­ние, но свя­зан­ные общ­но­стью судеб. Степь и коче­вая куль­ту­ра поро­ди­ли новый мощ­ный этнос. Пости­же­ние вели­чия наро­да начи­на­ет­ся с люб­ви и пони­ма­ния его истоков.

Имен­но жела­ние погру­зить­ся в эти исто­ки и побу­ди­ло меня взять­ся за перо в наше непро­стое и про­ти­во­ре­чи­вое вре­мя про­буж­де­ния наци­о­наль­ной памя­ти. Вырвав­шись из пле­на неглас­ной цен­зу­ры и уста­но­вок рос­сий­ской коло­ни­аль­ной и недав­ней совет­ской исто­рио­гра­фии, когда пером иссле­до­ва­те­лей води­ли отнюдь не все­гда бла­го­нрав­ные моти­вы, а ско­рее – конъ­юнк­тур­ные инте­ре­сы, мно­гие кину­лись в неза­мут­нен­ные воды оте­че­ствен­ной исто­рии. Толь­ко улов в них был не все­гда тож­де­стве­нен высо­кой про­све­ти­тель­ской цели. Все чаще появ­ля­ют­ся тру­ды и памят­ни­ки сомни­тель­ным в смыс­ле заслуг перед оте­че­ством и наро­дом лич­но­стям. Подоб­ный мест­ни­че­ский (аки­мов­ский) и кошель­ко­вый (пре­успе­ва­ю­щих биз­не­сме­нов) под­ход к про­слав­ле­нию сво­их пред­ков и родов не име­ет ниче­го обще­го с воз­рож­де­ни­ем истин­ной исто­рии наро­да и заслуг его дей­стви­тель­но зна­чи­мых личностей.

Пуб­ли­ка­ция в газе­те «Дат» двух поляр­ных точек зре­ния на дея­ния извест­но­го баты­ра Спа­тая Али­бе­ко­ва (от 16 мая 2012 года) явля­ет­ся нагляд­ным при­ме­ром пре­об­ла­да­ния эмо­ций и трай­ба­лиз­ма в оцен­ке неза­у­ряд­ной лич­но­сти, в чью вину ста­вит­ся ни мно­го ни мало – пре­да­тель­ство инте­ре­сов наро­да и гибель Кене­са­ры. При­чём два неко­гда мощ­ных рода Стар­ше­го жуза спле­лись в непри­ми­ри­мом кон­флик­те аргу­мен­тов и точек зрения.

Учи­ты­вая сего­дняш­нюю поли­ти­че­скую конъ­юнк­ту­ру и инте­ре­сы отдель­ных кла­нов и груп­пи­ро­вок, вполне мож­но уйти в потём­ки исто­рии и уте­рять в её тени по-насто­я­ще­му вели­кие лич­но­сти и дея­ния про­шло­го. Даже суще­ству­ет мне­ние, что сей­час осо­знан­но вооб­ще не гово­рят об исто­ри­че­ском про­шлом, ибо если вспо­ми­нать выда­ю­щи­е­ся лич­но­сти и дея­ния про­шло­го, то на их фоне всё непри­мет­ней и незна­чи­тель­ней кажут­ся дея­ния совре­мен­ных вер­ши­те­лей народ­ных судеб. Поэто­му исто­ри­че­ские собы­тия в неко­то­рой мере отце­жи­ва­ют­ся и трак­ту­ют­ся в выгод­ной анга­жи­ро­ван­ным авто­рам трак­тов­ке. Гово­ря про­ще, за счёт при­ни­же­ния или умал­чи­ва­ния роли и зна­че­ния исто­ри­че­ских лич­но­стей мож­но под­нять авто­ри­тет сего­дняш­них деятелей.

Поэто­му счи­таю сво­ей зада­чей дать моти­ви­ро­ван­ную оцен­ку исто­ри­че­ским про­цес­сам в Вели­кой сте­пи и на уровне доступ­ных миро­вых источ­ни­ков рас­крыть заве­су тайн отдель­ных казах­ских пле­мен и родов. Более того, в кни­гу вой­дут не местеч­ко­вые мифы и леген­ды в десят­ках вер­сий о родах и жузах, а зна­чи­мость того или ино­го рода будет зави­сеть от коли­че­ства и объ­е­ма упо­ми­на­ния в древ­них китай­ских, араб­ских, евро­пей­ских, рос­сий­ских и дру­гих источ­ни­ках. В целом постав­ле­на зада­ча создать объ­ём­ное полот­но оте­че­ствен­ной исто­рии на уровне, доступ­ном для про­сто­го чита­те­ля, в сти­ле науч­но-попу­ляр­но­го повест­во­ва­ния. Повто­рюсь, во имя избе­жа­ния упрё­ков в излиш­нем субъ­ек­ти­виз­ме взят за осно­ву имен­но науч­но-попу­ляр­ный под­ход в осве­ще­нии зату­ма­нен­ных зер­кал исто­рии прошлого. 

Не слу­чай­но обра­ще­ние к седой древ­но­сти начи­на­ем с Млад­ше­го жуза, все­гда сто­яв­ше­го на острие судь­бы, а образ­но гово­ря – на острие копья казах­ско­го наро­да. Ведь изна­чаль­но это­му жузу было пред­на­чер­та­но выпол­нять воин­ский долг, обе­ре­гать мир и целост­ность Вели­кой степи.

Обра­ща­ясь к исто­кам зарож­де­ния казах­ско­го этно­са, хоте­лось бы отме­тить, что бес­край­ние про­сто­ры Евразий­ской сте­пи от Еди­ля до Алтая были сво­е­го рода пла­виль­ным кот­лом коче­вых циви­ли­за­ций. К VI в. н. э. на тер­ри­то­рии Казах­ста­на нача­ли пре­об­ла­дать тюр­ко­языч­ные пле­ме­на – пред­те­ча казах­ско­го наро­да. Еще в пер­вых упо­ми­на­ни­ях о тюр­ках в 542 году в китай­ских источ­ни­ках гово­рит­ся, что они явля­ют­ся потом­ка­ми гун­нов. С появ­ле­ни­ем на исто­ри­че­ской арене древ­них тюр­ков и рас­про­стра­не­ни­ем их вли­я­ния на всю Цен­траль­ную Азию появи­лось и сло­во «Тур­ке­стан», то есть «Стра­на турков».

Важ­ную роль в осво­е­нии буду­щих казах­ских земель сыг­ра­ли кар­лук­ские пле­ме­на, рас­се­лив­ши­е­ся к VIII в. в пред­го­рьях Джун­гар­ско­го Ала­тау до сред­не­го тече­ния Сыр­да­рьи. Летом они выпа­са­ли ста­да на жай­лау в горах Алтая, Ала­тау и Кара­тау. Зимой пере­ко­чё­вы­ва­ли на зимов­ки в густые тугаи озе­ра Бал­хаш, рек Или, Талас, Чу, Сыр­да­рья. Зимо­ва­ли так­же в уще­льях гор­ных хреб­тов Хан­тау, Анра­кая. В кон­це XII в. в Семи­ре­чье созда­ли своё госу­дар­ство даль­не­во­сточ­ные пле­ме­на кида­ней: в те вре­ме­на оно ста­ло самым могу­ще­ствен­ным в Цен­траль­ной Азии. В него вхо­ди­ли зем­ли меж­ду Ирты­шом и Аму­да­рьей, а Фер­га­на и Самар­канд пла­ти­ли ему дань.

В нача­ле XIII в. часть най­ма­нов во гла­ве с ханом Кучлу­ком, частич­но вытес­нен­ных вой­ска­ми Чин­гис­ха­на к сво­им соро­ди­чам, вме­сте с хорезмша­хом Ала-Эд-Дином Мухам­ме­дом нанес­ли пора­же­ние кида­ням (кара­кы­та­ям), и их вла­де­ния в Илий­ской долине ста­ли при­над­ле­жать най­ма­нам. Одно­вре­мен­но с госу­дар­ства­ми кар­лу­ков и кида­ней на обшир­ной тер­ри­то­рии Казах­ста­на в При­а­ра­лье, Север­ном При­ка­спии и низо­вьях Сыр­да­рьи сло­жи­лось госу­дар­ство огузов.

В Север­ном, Восточ­ном и Цен­траль­ном Казах­стане жили тюрк­ские пле­ме­на кима­ков, кото­рые в IX в. обра­зо­ва­ли госу­дар­ство кима­ков. В нача­ле XI в. на огром­ной тер­ри­то­рии от Ирты­ша до Вол­ги геге­мо­нию уста­но­ви­ли про­то­ка­зах­ские пле­ме­на, кото­рых услов­но назы­ва­ли соби­ра­тель­ным име­нем одно­го из пле­мен Сред­не­го жуза, а засе­лён­ные ими зем­ли ста­ли назы­вать­ся Дешт-и-Кып­чак (соглас­но Г. Абиль­си­и­то­ву и П. Сво­и­ку, – стра­на аргы­нов, най­ма­нов, кып­ча­ков, кире­ев). Объ­еди­не­ние этих пле­мен ста­ло пре­ем­ни­ком создан­ных ранее в Вели­кой сте­пи госу­дарств, вобрав в себя их коче­вой образ жиз­ни и куль­тур­ные тра­ди­ции, и сыг­ра­ло роль ката­ли­за­то­ра в обра­зо­ва­нии казах­ской народности.

С объ­еди­не­ни­ем в жузы насе­ляв­ших Вели­кую степь пле­мён завер­ши­лось фор­ми­ро­ва­ние казах­ско­го наро­да и его этни­че­ской  тер­ри­то­рии. После рас­па­да Белой Орды цен­траль­ные, запад­ные и севе­ро-запад­ные рай­о­ны Казах­ста­на ста­ли само­сто­я­тель­ны­ми, и пра­ви­те­ли этих вла­де­ний  в 1428 году избра­ли ханом сул­та­на Абул­ха­и­ра.  За более чем 40-лет­ний пери­од его прав­ле­ния за его вот­чи­ной закре­пи­лось назва­ние «хан­ство Абул­ха­и­ра». Тер­ри­то­рия его про­сти­ра­лась от Яика до Бал­ха­ша и от Араль­ско­го моря и ниж­не­го тече­ния Сыр­да­рьи до Тобо­ла и Ирты­ша на севере.

С име­на­ми мятеж­ных сул­та­нов Жани­бе­ка и Керея, отка­зав­ших­ся пови­но­вать­ся Абул­ха­и­ру из-за бун­та аргы­нов, свя­за­но обра­зо­ва­ние Казах­ско­го хан­ства: тогда-то и про­изо­шло рож­де­ние казах­ской нации. Сре­ди аргы­нов, най­ма­нов и кере­ев суще­ству­ет пре­да­ние, что самы­ми при­бли­жён­ны­ми лица­ми Абул­ха­и­ра (узбек­ско­го) были Коблан­ды батыр (из рода кара кип­чак) и Даир ход­жа, про­зван­ный Акжо­лом (из рода аргын). Сопер­ни­че­ство их закон­чи­лось уби­е­ни­ем Даир ход­жи кип­ча­ком Коблан­ды. Аргы­ны потре­бо­ва­ли от Абул­ха­и­ра выда­чи Коблан­ды. Хан отка­зал в их прось­бе. Тогда выше­упо­мя­ну­тые роды Сред­не­го жуза во гла­ве с сул­та­на­ми Жани­бе­ком и Кере­ем оста­ви­ли Абул­ха­и­ра и ушли на восток. Это пре­да­ние объ­яс­ня­ет при­чи­ну ухо­да Жани­бе­ка и Керея в Могу­ли­стан на юг от озе­ра Бал­хаш (Хан­тау).

Здесь сто­ит вкрат­це обра­тить­ся к гене­а­ло­гии казах­ских ханов и про­ис­хож­де­нию сло­ва «казах».

Пра­вив­шие на про­тя­же­нии веков чин­ги­зи­ды ста­но­ви­лись не толь­ко вождя­ми, но и кро­вью и пло­тью воз­глав­ля­е­мых ими пле­мён. Поэто­му вполне оправ­да­на тен­ден­ция при­чис­ле­ния их к тому или ино­му жузу, пле­ме­ни и роду. Не слу­чай­но Бигель­ды Габ­дул­лин в сво­ей кни­ге «Вели­кое коче­вье» назы­ва­ет сто­яв­ших у исто­ков пер­во­го казах­ско­го госу­дар­ства сул­та­нов Жани­бе­ка и Керея аргы­на­ми. Таким же обра­зом и послед­ний вели­кий пра­ви­тель Сред­не­го жуза и все­го казах­ско­го наро­да Аблай хан счи­та­ет­ся в наро­де аргын­ским предводителем.

Что каса­ет­ся тер­ми­на «казах», то он вос­хо­дит к весь­ма древ­ней осно­ве, про­ис­хож­де­ние и зна­че­ние кото­рой до сих пор оста­ют­ся неяс­ны­ми. Не утвер­ждая и не раз­де­ляя, но тем не менее счи­та­ясь с обос­но­ван­ным пра­вом вер­сии на жизнь, готов обсто­я­тель­но раз­вить мифо­ло­гию «қаз-ақ» в ниже­сле­ду­ю­щем малень­ком эссе.

Так, одна из народ­ных легенд объ­яс­ня­ет про­ис­хож­де­ние это­го сло­ва от «қаз ақ» – «гусь белый». Соглас­но леген­дам и ска­за­ни­ям каза­хов гусь и лебедь счи­та­лись свя­щен­ны­ми птицами.

Это­му мно­го пря­мых и кос­вен­ных под­твер­жде­ний, начи­ная ещё с сакраль­ных исто­ков нашей куль­ту­ры и духов­но­сти. Самы­ми убе­ди­тель­ны­ми аргу­мен­та­ми явля­ют­ся сего­дня всем извест­ные казах­ские инстру­мен­ты кобыз и дом­б­ра. Вер­нее, их фор­ма. Гра­фи­че­ский абрис этих сакраль­ных инстру­мен­тов очень похож на высо­ко летя­щих (по осе­ни и весне) гусей и лебе­дей. Эти пере­лёт­ные пти­цы неда­ром запа­ли в серд­це древ­них каза­хов-кочев­ни­ков. Дума­ет­ся, они напря­мую иден­ти­фи­ци­ро­ва­ли себя с кочу­ю­щи­ми по бес­край­не­му небу бело­кры­лы­ми пти­ца­ми – ақ  қаз. Всё в этих пре­крас­ных бело­кры­лых пти­цах сов­па­да­ло с миро­ощу­ще­ни­ем наро­да «қазақ». Наши пред­ки срав­ни­ва­ли оче­вид­ное: сезон­ные отко­чёв­ки – и пере­лё­ты… тос­ка по поки­ну­тым ста­но­ви­щам – гнёздам.

И дей­стви­тель­но, нас свя­зы­ва­ют незри­мые нити род­ства: каза­хи кочу­ют по зем­ле, а гуси-лебе­ди – в под­не­бе­сье. И в этом небе – Тен­гри – живут ару­а­хи – духи пред­ков. Поэто­му древ­ние каза­хи вполне мог­ли думать, что в  этих тре­пет­ных гра­ци­оз­ных пти­цах и живёт веч­ная душа каза­хов. Исто­рия чело­ве­че­ства не раз пока­зы­ва­ла, что имен­но такие сим­во­лы, несу­щие в себе зна­ки при­род­но­го сход­ства, созву­чия людей и живот­ных (в нашем слу­чае – птиц), и явля­ют­ся наи­бо­лее точ­ны­ми, глу­бин­ны­ми под­твер­жде­ни­я­ми наше­го пред­по­ло­же­ния. И если где-то есть «народ мед­ве­дя», «пле­мя бизо­на» или «род рыбы», то поче­му бы не суще­ство­вать и наро­ду, взяв­ше­му свое имя от вос­хи­тив­ших его белых гусей, от вос­тор­жен­но­го воз­гла­са «қаз-ақ!», в конеч­ном сче­те – «қазақ». И этот народ – мы.

Есть тому и дру­гие сви­де­тель­ства. В запис­ках англий­ско­го послан­ни­ка Дж. Флет­че­ра (1588 г.) «О госу­дар­стве рус­ском, или образ прав­ле­ния рус­ско­го царя (обык­но­вен­но назы­ва­е­мо­го царем мос­ков­ским), с опи­са­ни­ем нра­вов и обы­ча­ев жите­лей этой стра­ны» есть такие строки:

«Когда идет вой­ною сам Вели­кий, или Крым­ский Хан, то ведет он с собой огром­ную армию в 100 000 или 200 000 чело­век. В про­тив­ном слу­чае, они дела­ют крат­ко­вре­мен­ные и вне­зап­ные набе­ги с мень­шим чис­лом вой­ска, кру­жась око­ло гра­ни­цы, подоб­но тому, как лета­ют дикие гуси, захва­ты­вая по доро­ге все и стре­мясь туда, где видят добычу».

Англий­ский дипло­мат так образ­но пока­зал ассо­ци­а­цию по сход­ству меж­ду пред­став­ле­ни­я­ми о бое­вых дей­стви­ях отдель­ных отря­дов кочев­ни­ков и пове­де­ни­ем упо­мя­ну­тых птиц, что путь воз­ник­но­ве­ния пере­нос­но­го зна­че­ния у тюрк­ско­го сло­во­со­че­та­ния qır qaz — «дикий гусь» стал вполне очевидным.

У древ­них китай­цев дикий гусь, совер­ша­ю­щий пере­ле­ты в стро­го опре­де­лён­ное вре­мя года, сим­во­ли­зи­ро­вал спо­соб­ность дей­ство­вать в нуж­ное вре­мя. В даль­ние воен­ные похо­ды вой­ска кочев­ни­ков высту­па­ли осе­нью – в это вре­мя спа­да­ла изну­ри­тель­ная жара, все еще зелё­ная тра­ва явля­лась хоро­шим кор­мом для лоша­дей. В одном из древ­не­ки­тай­ских пись­мен­ных источ­ни­ков о дин­ли­нах – наро­де, про­жи­вав­шем на тер­ри­то­рии Хакас­ско-Мину­син­ской кот­ло­ви­ны и в лесо­степ­ной поло­се от Оби до Бай­ка­ла, ска­за­но сле­ду­ю­щее: «… носи­лись по сте­пи с быст­ро­той вет­ра с кри­ка­ми га-га-га, как дикие гуси в осен­нем небе».

Мно­гие учё­ные ука­зы­ва­ют на сезон­ный харак­тер воен­ных кам­па­ний кочев­ни­ков-степ­ня­ков. Они совер­ша­ли свои похо­ды на сосе­дей-зем­ле­дель­цев обыч­но с осен­них паст­бищ, то есть тогда, когда их бое­вые кони в теле и спо­соб­ны выдер­жать быст­рые и боль­шие пере­го­ны, а дех­кане собра­ли весь свой уро­жай. Поэто­му у сосе­дей воз­ни­ка­ла ассо­ци­а­тив­ная связь: осень – гуси­ные стаи – набе­ги степ­ня­ков, то есть они виде­ли, что вои­ны-кочев­ни­ки, подоб­но диким гусям, еже­год­но соби­ра­ю­щим­ся в стаи и уле­та­ю­щим на юг до наступ­ле­ния зимы, объ­еди­ня­лись в осен­ние дни в бое­вые отря­ды для набе­га на сосед­ние страны.

Таким обра­зом, обра­ща­ясь к древним сим­во­лам каза­хов, сохра­нив­шим­ся в леген­дах и тотем­ных зна­ках мно­го­чис­лен­ных родов и пле­мен, мы пони­ма­ем, какой дли­тель­ный путь про­шли наши пред­ки, преж­де чем осо­зна­ли себя осо­бым наро­дом, как сре­ди тюр­ков, так и сре­ди кочу­ю­щих орд. Конеч­но, в тече­ние не одной сот­ни лет к ним при­шло такое осо­зна­ние един­ства, появи­лось имя наро­да белых гусей – қазақ, и оно было при­ня­то все­ми, как наи­бо­лее отра­жа­ю­щее свет­лый и воз­вы­шен­ный дух наро­да. По самой глу­бин­ной вер­сии – сакраль­ной! Неда­ром упо­мя­ну­тые нами инстру­мен­ты, кобыз и дом­б­ра, были обя­за­тель­ны­ми участ­ни­ка­ми духов­ных обря­дов и свя­щен­ных тризн, когда обра­ща­лись за помо­щью к душам пред­ков – ару­а­хам, воз­но­си­ли молит­вы к сине­му небу – Тен­гри, где лете­ли белые гуси «қаз–ақ». Если и это­го пред­по­ло­же­ния недо­ста­точ­но, то вслу­шай­тесь в зву­ки кобы­за и дом­б­ры, и вы услы­ши­те печаль­ные и пре­крас­ные зву­ки – мело­дии веч­ных коче­вий – ски­та­ний, плач по остав­шим­ся на зимов­ках костям соро­ди­чей, тос­ку об остав­лен­ном жай­лау, как поёт­ся в извест­ной песне «бара­жа­тыр, бара­жа­тыр, кус кай­тып…». Раз­ве в рит­ми­ке и речи­та­ти­ве этой пес­ни не слы­шит­ся раз­ме­рен­ный раз­мах гуси­ных кры­льев и мер­ный пере­бор струн дом­б­ры? Не эта ли глу­бин­ная связь явля­ет­ся лиш­ним под­твер­жде­ни­ем выска­зан­ной нами мыс­ли под­со­зна­тель­но­го род­ства казах­ско­го наро­да с веч­ны­ми небес­ны­ми странниками?

И в более про­за­и­че­ских вещах мы нахо­дим те же ана­ло­гии. Поду­май­те, раз­ве постро­е­ние коче­во­го вой­ска не сле­ду­ет прин­ци­пу дву­кры­лой пти­цы (пра­вое – левое кры­ло), а центр вой­ска зани­ма­ет голо­ва – хан. Народ – вой­ско, народ – пти­ца в еди­ной стре­ми­тель­ной стае, устрем­лён­ной в степ­ные просторы.

Есть так­же мне­ние, что сло­во «казах» обра­зо­ва­лось от сли­я­ния слов «каз» и «сак», и соглас­но фоне­ти­ке полу­чи­лось одно сло­во «казах» (в совре­мен­ном север­ном диа­лек­те кир­гиз­ско­го язы­ка это сло­во зву­чит как «касак»). Отсю­да вид­но, что вто­рая часть это­го состав­но­го сло­ва – «сак» – несёт в себе исто­ри­че­ское вос­по­ми­на­ние о наро­де саков, жив­шем рань­ше на тер­ри­то­рии, насе­лён­ной казахами.

В гла­зах дру­гих наро­дов назва­ние «каза­хи» пер­во­на­чаль­но име­ло боль­ше соци­аль­ный отте­нок, неже­ли этни­че­ский. Каза­ха­ми назы­ва­лись люби­те­ли степ­ной воль­ни­цы. Но искать пря­мую связь с каза­че­ством, – а есть нема­ло поклон­ни­ков и у этой поверх­ност­ной идеи, – на мой взгляд, не толь­ко непра­во­моч­но, но и явля­ет­ся упро­щён­ной натяж­кой, эда­кой пост­ко­ло­ни­аль­ной отрыжкой. 

Пусть чита­те­ля не сму­ща­ет некое раз­но­чте­ние вари­ан­тов про­ис­хож­де­ния име­ни казах­ско­го наро­да, кста­ти, доволь­но скром­ных, если вспом­нить об оби­лии мифи­че­ских пре­да­ний древ­них гре­ков, пер­сов или рим­лян, посвя­щен­ных раз­но­об­раз­ным богам, геро­ям и гене­а­ло­гии сво­их наро­дов. Все эти вер­сии и леген­ды име­ют пра­во на само­сто­я­тель­ное суще­ство­ва­ние, как и в слу­чае тол­ко­ва­ния пред­те­чи казах­ско­го наро­да. Наша зада­ча в попу­ляр­ной фор­ме под­нять инте­рес чита­те­ля к исто­кам нации, а так­же при­влечь вни­ма­ние учё­ных к углуб­лен­но­му изу­че­нию это­го вопро­са. Так что послед­нее сло­во ещё не сказано.

А пока мы перей­дём к доступ­ным стра­ни­цам исто­рии, что­бы зано­во осмыс­лить её уро­ки. С созда­ни­ем в 1456 — 1465 годах само­сто­я­тель­но­го госу­дар­ства Жани­бек и Керей уве­ли­чи­ли преж­ние вла­де­ния Белой Орды за счёт вклю­че­ния земель казах­ских родов жеты­су. Их идея по созда­нию еди­но­го госу­дар­ства на искон­ных тюрк­ских зем­лях нашла под­держ­ку не толь­ко сре­ди вождей пле­мён и ста­рей­ших родов, но и устав­ших от раз­до­ров, войн и при­тес­не­ний рядо­вых ско­то­во­дов и зем­ле­дель­цев. С мас­со­вой пере­ко­чёв­кой пле­мен из Могу­ли­ста­на, Ногай­ской Орды и Сибир­ско­го хан­ства рас­ши­ря­лась тер­ри­то­рия, но осо­бен­но при­умно­жи­лась мощь и вли­я­ние Казах­ско­го хан­ства с заво­е­ва­ни­ем горо­дов Сыг­нак, Сау­ран, Сузак и север­ной части Туркестана.

Наи­боль­ше­го могу­ще­ства Казах­ское хан­ство достиг­ло в пер­вой чет­вер­ти      XVI в. при хане Касы­ме, зна­чи­тель­но рас­ши­рив­шем гра­ни­цы госу­дар­ства. Как отме­ча­ли исто­ри­ки того вре­ме­ни, он мог в корот­кие сро­ки созвать кон­ное вой­ско в 300 тысяч всад­ни­ков, а под­дан­ных имел более мил­ли­о­на человек.

Ещё более упро­чил пози­ции Казах­ско­го хан­ства за вре­мя сво­е­го дол­го­го прав­ле­ния сын Касы­ма Хакк-Назар, имя кото­ро­го было ове­я­но сла­вой не толь­ко в народ­ных пре­да­ни­ях каза­хов трёх жузов, но и у баш­кир и ногаев.

С име­нем Есим хана (1598 — 1628) казах­ское народ­ное пре­да­ние свя­зы­ва­ет созда­ние Уло­же­ния, извест­но­го как «Есім хан­ның ескі жолы» («Древ­няя доро­га хана Еси­ма»). После Еси­ма ханом стал его сын Жан­гир, кото­рый погиб в 1652 году в одном из сра­же­ний с ойра­та­ми. В 1680 году на пре­стол Казах­ско­го хан­ства взо­шел зна­ме­ни­тый Тау­ке (1652 — 1715), с име­нем кото­ро­го свя­зы­ва­ют золо­той век Казах­ско­го хан­ства, когда жаво­рон­ки гнез­ди­лись на рогах баранов.

Теперь обра­тим­ся к исто­рии казах­ских жузов, обра­зо­ва­ние кото­рых народ­ные пре­да­ния отно­сят ко вре­ме­ни Хакк-Наза­ра. Дей­стви­тель­но, до вто­рой поло­ви­ны XVI в. источ­ни­ки не упо­ми­на­ют о суще­ство­ва­нии жузов. И хотя в первую оче­редь хочет­ся свя­зать жузы с воен­ным устрой­ством, к сожа­ле­нию, пока это выгля­дит натяж­кой. Ско­рее обра­зо­ва­ние казах­ских жузов свя­за­но с про­цес­сом рас­па­да Казах­ско­го хан­ства: они ста­ли спе­ци­фи­че­ской фор­мой соци­аль­но-поли­ти­че­ской орга­ни­за­ции казах­ской народ­но­сти.  И вооб­ще в исто­рии каза­хов при­ня­то назы­вать жуза­ми опре­де­лён­ные сою­зы пле­мен, осо­знав­ших свою при­над­леж­ность к еди­ной народ­но­сти и насе­ляв­ших тра­ди­ци­он­ную часть общей казах­ской тер­ри­то­рии. В доре­во­лю­ци­он­ной исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре вме­сто сло­ва «жуз» упо­треб­лял­ся вошед­ший c тех пор в рус­ский язык тер­мин «орда».

Тен­гри: созвез­дие жузов под сенью полумесяца.

архивные статьи по теме

Нефтью сыт не будешь

День независимости или день Жанаозена? Праздник, которого не было

Много лести из ничего

Editor