Впервые выступая за рубежами своей страны, новый президент Ирана Хасан Рухани подверг критике политику своего предшественника Махмуда Ахмадинежада и пообещал Западу «новый, небывалый расцвет отношений».
Избранный всего лишь пару месяцев назад новый президент Ирана Хасан Рухани еще во время своей предвыборной кампании не раз и не два обеспечивал иностранных журналистов сенсационными материалами: то он пообещает выпустить из тюрем всех политзаключенных, то демонстративно посетит похороны оппозиционного аятоллы, при жизни критиковавшего как иранский режим, так и духовного лидера страны.
Став президентом, Рухани продолжил удивлять мировую общественность: к примеру, он официально открестился от заявлений своего предшественника Махмуда Ахмадинежада о том, что «Израиль следует стереть с карты мира», пообещав, что люди, высказывавшие подобные пожелания, «ушли навсегда и никогда больше не вернутся к руководству».
Рухани и впрямь, с явного благословения аятоллы Хаменеи, начал процесс освобождения политических заключенных. Западу же он объявил, что «Иран ни в коем случае не желает ни обладать атомным оружием, ни применять его» и предложил немедленно вступить в прямые переговоры по этому поводу с президентом США.
Так что неудивительно, что вокруг его речи на сессии Генеральной ассамблеи ООН загодя наросло множество слухов и домыслов, а выступления нового лидера Ирана все ожидали с огромным нетерпением. Рухани не разочаровал собравшуюся сегодня в Нью-Йорке публику.
Он критиковал не Запад, а своего предшественника, Махмуда Ахмадинежада, называя его «недальновидным, злым человеком», призывая Всевышнего «вразумить его и всех, кто завел Иран в тупик». Бараку Обаме же он привез то, что сам американский президент год за годом возил по всему миру — пресловутую «кнопку перезагрузки отношений». Так что, холодной войне между Вашингтоном и Тегераном приходит конец?
А поговорить?
Из-за текущего ремонта штаб-квартира ООН представляет лабиринт из контейнеров, временных настилов, деревянных лестниц и пластиковых покрытий. Двусторонние переговоры между лидерами стран и правительств протекают не в официальной обстановке, а где придется — на сдвинутых поближе друг к другу стульях, в незатронутых ремонтом фойе и коридорах. В этом хаосе вполне нашелся бы уголок и для президента США Барака Обамы с его иранским коллегой Хасаном Рухани.
Слухи об их возможной встрече с глазу на глаз курсировали неделями: захотят ли лидеры двух находящихся на грани открытой вражды государств «случайно» пересечься в кулуарах очередной Генеральной ассамблеи ООН, захотят ли поговорить друг с другом без посредников и без дипломатических экивоков? Посмотрят ли два президента друг другу в глаза в первый раз с тех пор, как в Иране в 1979 году победила Исламская революция? Может быть, даже пожмут друг другу руки — просто так, на ходу, по дороге куда-нибудь, в коридоре? Или же предпочтут официальную встречу на ланче в присутствии Генерального секретаря ООН?
Увы, личной встречи, ни официальной ни приватной, между Бараком Обамой и Хасаном Рухани не произошло. Американские дипломаты, правда, намекнули своим иранским коллегам, что хозяин Белого дома мог бы «в кулуарах» почтенного собрания подискутировать с гостем из далекого Тегерана, однако от этой идеи в конце концов отказались сами иранцы — не демонстративно, не враждебно, а вполне уважительно, сославшись на то, что «политическая динамика дома слишком сложна в данный момент, чтобы президент Ирана мог позволить себе пойти на подобный шаг немедленно».
Жаль, конечно же. Подобная встреча могла бы стать настоящим прорывом: разрядка напряженности, буквально витающая в воздухе с момента вступления Рухани в должность в июне этого года, могла бы обрести вполне реальные очертания и некое символическое «лицо».
Впрочем, даже без личной встречи сигналов о возможной «оттепели» невозможно было не заметить: там, где ранее дипломаты и лидеры двух стран бойкотировали само присутствие друг друга, теперь цветут осторожные улыбки и рукопожатия. Американцы отправили в зал, где впервые держал свою речь президент Рухани, вице-посла при ООН Розмари ДиКарло, а Барак Обама объявил о том, что Госсекретарь США Джон Керри встретится со своим иранским коллегой — подобные встречи не проводились уже десятки лет.
Сотрудничество и открытость
Что же касается самого Рухани, то он произнес перед Генассамблеей речь, совершенно не напоминавшую выступления Махмуда Ахмадинежада. Он, правда, так же, как и его предшественник, осудил санкции ООН, принятые против его страны, назвав их «насильственными» и «самонадеянными». Но воздержался от провокаций в адрес Запада, которыми так славился Ахмадинежад, напомнив лишь, что международные санкции бьют, в первую очередь, не по политическим элитам, а по простым иранцам, а значит — не достигают своей цели.
При этом Рухани поспешил заверить присутствующих в исключительно мирном характере иранской атомной программы. «Так называемая иранская угроза — это вымышленная угроза, — объявил президент Ирана, — атомному оружию не место в нашей оборонной доктрине, оно нарушает религиозные убеждения иранцев. Со стороны Ирана миру не угрожает никакая опасность».
В принципе, подобные речи произносил в свое время и Ахмадинежад, попутно наращивая мощности по обогащению урана до оружейного состояния. Однако его наследник на президентском посту предложил немедленное и полное сотрудничество своей страны с МАГАТЭ, а также возобновление переговоров с США и так называемой «шестеркой» по иранской атомной программе, пообещав «ничего не утаить и привести убедительные доказательства мирной направленности иранских ядерных усилий». В чем конкретно будет выражаться эта открытость, он не сообщил, но для начала и подобная речь — уже здорово.
Впрочем, без некоего укола в адрес Америки все же не обошлось, но непрямого, оставшегося, что называется, «в рамках». Рохани осудил воздушные атаки, проводимые с помощью беспилотников — и таким образом упрекнул именно США.
«Использование беспилотных дронов против невинных людей во имя борьбы с терроризмом должно подвергнуться осуждению, — подчеркнул иранский президент, ‑попытка силой навязать миру западные ценности — это продолжение холодной войны».
Кроме того, Рухани заявил, что поставки оружия в Сирию «милитаризируют» конфликт в этой стране, но этот упрек также не был адресован никому конкретно, а ведь известно, что оружие в Сирию поставляют в первую очередь Россия, Китай… и сам Иран.
Экономика должна быть?
Так или иначе, но, выслушав Рухани, наблюдатели отметили такой факт: похоже, что «мирное наступление» иранского президента поддерживается истинным руководством страны — аятоллами во главе с духовным лидером Али Хаменеи.
Именно он, пожалуй, впервые с момента своего избрания в 1989 году, напутствовал Рухани, отправляющегося в Нью-Йорк, словами о том, что последний должен проявить «героическую гибкость» и непременно помириться с западными оппонентами.
Это прибавляет веса словам, сказанным новым президентом Ирана с трибуны — так же, как и напоминание о том, что решение вопроса об атомной программе является по сути ключевым для впавшего в глубокий кризис иранского хозяйства. Без убедительного отказа от атомной бомбы не будут сняты международные санкции, без снятия санкций не произойдет оживления экономики. А именно с этим обещанием Рухани, неожиданно для многих, победил на выборах.
Именно поэтому американцы предполагают на сегодняшний день, что неожиданное миролюбие иранского руководства обусловлено не столько «господним вразумлением» или проснувшимся вдруг миролюбием, а «вырасло» из того простого факта, что абсолютно все экономические показатели в Иране демонстрируют глубокий минус.
Впрочем, некоторые комментаторы утверждают, что у иранского руководства есть и еще одна, возможно, даже более важная, чем экономический кризис, причина попытаться пойти на мировую. А именно — боязнь за свое собственное существование.
Даже сама идея заполучить атомную бомбу является ничем иным, как попыткой власть имущего иранского духовенства сохранить себя и свой режим в целости и сохранности, уберечь его от посягательств как снаружи, так и изнутри.
Поэтому вряд ли можно ожидать, что мирные намерения Тегерана выльются во что-то большее, если только аятоллы не получат в ответ заверений в том, что на их власть в Иране никто не посягает. Ведь страх перед потерей власти до сих пор являлся определяющим фактором в поступках иранского руководства.
А тот факт, что извне в Ираке был свергнут Саддам Хусейн, а в Ливии — Муаммар Каддафи, вряд ли мог настроить аятоллу Хаменеи на благодушный лад. Особенно, учитывая, что оба отказались от собственных атомных программ, не потребовав ни преференций, ни гарантий себе лично.
Этот страх, страх перед потерей власти, и должен развеять Обама. Частично он уже сейчас попытался это сделать. В своей речи перед Генассамблеей ООН президент США заявил, что ни в коем случае не добивается regime change в Иране.
Подобные слова, сказанные прилюдно, дорогого стоят. И если они подкрепятся делами, то тогда, возможно, «теоретическая оттепель» и превратится в практическую разрядку.
Читать оригинал статьи:
