«Я видела на площади убитого ребенка»

Жана­о­зен­ский про­цесс завер­ша­ет­ся. 24 засе­да­ния, ни одно из кото­рых не обо­шлось без слез, кри­ков отча­я­ния и воз­му­ще­ния. Две неде­ли шоки­ру­ю­щих рас­ска­зов под­су­ди­мых об ужа­сах, кото­рые им при­шлось пере­жить в СИЗО. Сви­де­тель­ства немыс­ли­мых мас­шта­бов садист­ской вак­ха­на­лии людей в погонах…

 

Автор: Алла ЗЛОБИНА, Шари­па ИСКАКОВА

 

Суд идет ко дну

После скан­даль­ных заяв­ле­ний под­су­ди­мых о пыт­ках, кото­рым их под­вер­га­ли во вре­мя след­ствия, напря­же­ние на про­цес­се несколь­ко спа­ло. Око­ло зда­ния Цен­тра моло­де­жи Актау, где про­хо­дит про­цесс, уже не так мно­го поли­цей­ских. С улиц убра­ли маши­ну — пере­движ­ную лабо­ра­то­рию, где шла обра­бот­ка всех про­слу­ши­ва­е­мых на тер­ри­то­рии цен­тра раз­го­во­ров и само­го про­цес­са. Око­ло зда­ния цен­тра «дежу­рит» толь­ко одна видео­ка­ме­ра с уси­ли­те­ля­ми зву­ка. И залы уже не запол­ня­ют­ся до отказа.

После того как жур­на­ли­стов почти всех казах­стан­ских изда­ний и теле­ка­на­лов ото­зва­ли с про­цес­са (сде­ла­но это было перед нача­лом опро­са неф­тя­ни­ков), зал для прес­сы почти пусту­ет. Сей­час здесь рабо­та­ют три-четы­ре жур­на­ли­ста плюс наблю­да­те­ли обще­ствен­ных комис­сий, рас­сле­ду­ю­щих жана­о­зен­скую тра­ге­дию. За ними при­смат­ри­ва­ет поли­цей­ский — сни­мать и фото­гра­фи­ро­вать про­цесс по-преж­не­му нельзя.

Жур­на­ли­сты и наблю­да­те­ли раз­ры­ва­ют­ся меж­ду «жана­о­зен­ским» и «шет­пен­ским» про­цес­са­ми. А на этой неде­ле нача­лись еще два: 25 апре­ля — судеб­ное раз­би­ра­тель­ство по уго­лов­но­му делу над быв­шим началь­ни­ком ИВС Жана­о­зе­на и 27-го — суд над поли­цей­ски­ми, стре­ляв­ши­ми в людей 16 декаб­ря 2011 года.

В пье­се это­го апрель­ско­го ансам­бля послед­ним аккор­дом про­зву­чит суд над акти­ви­ста­ми и лиде­ра­ми оппо­зи­ции. Когда он нач­нет­ся и чем закон­чит­ся, никто не зна­ет. Но для всех уже оче­вид­но: пер­вый, самый скан­даль­ный и по эмо­ци­о­наль­но­му нака­лу бес­пре­це­дент­ный суд над 37 неф­тя­ни­ка­ми, слов­но неудач­но скон­стру­и­ро­ван­ный корабль, пова­лен на бок и идет ко дну. Даже поли­цей­ские, кото­рые ано­ним­но сви­де­тель­ству­ют про­тив сидя­щих на ска­мье под­су­ди­мых, при­зна­ют­ся: согла­си­лись на ого­вор под жест­ким давлением.

«Нас рас­топ­та­ли…»

На про­шлой неде­ле, 19 апре­ля, суд завер­шал опрос 37 под­су­ди­мых неф­тя­ни­ков. После рас­ска­зов об изощ­рен­ных пыт­ках, кото­рым под­вер­га­лись Тана­тар Кали­ев, Роза Туле­та­е­ва и дру­гие, каза­лось, услы­шать что-то новое было невоз­мож­но: каки­ми еще садист­ски­ми при­е­ма­ми мог­ли насла­ждать­ся те, кто орга­ни­зо­вы­вал эти «след­ствен­ные мероприятия»?

Ока­за­лось, позор­ных исто­рий об изде­ва­тель­ствах над людь­ми тут набе­рет­ся с целый том. Неф­тя­ни­ки про­дол­жа­ли рас­ска­зы­вать, как их рас­тап­ты­ва­ли, а в зале суда уже не сдер­жи­ва­ли слез.

Под­су­ди­мые рас­ска­зы­ва­ли о подви­ге школь­ни­ков, кото­рые спас­ли жизнь Айжан Дюсем­ба­е­вой, и о том, каким обра­зом уче­ни­ков и сту­ден­тов заста­ви­ли 16 декаб­ря вый­ти на цен­траль­ную пло­щадь Жана­о­зе­на и каки­ми гряз­ны­ми угро­за­ми запу­ги­ва­ли под­су­ди­мо­го уче­ни­ка 11-го клас­са. Сви­де­тель­ство­ва­ли так­же, что виде­ли гораз­до боль­ше погиб­ших, чем было офи­ци­аль­но объ­яв­ле­но властями.

Мэлс Сары­ба­ев, сотруд­ник част­ной охран­ной фир­мы, чело­век веру­ю­щий и к кри­ми­на­лу отно­ше­ния не име­ю­щий, 16 декаб­ря выехал к жана­о­зен­ской гости­ни­це «Ару­А­на» для уси­ле­ния соста­ва охра­ны. На охра­ну дру­гих объ­ек­тов он выез­жал в тече­ние трех дней. 20 декаб­ря пря­мо из дома его отвез­ли в ГУВД. Там предъ­яви­ли обви­не­ние в ограб­ле­нии банкомата.

- Я не мог пред­по­ло­жить, что меня будут бить столь­ко людей, пред­став­ля­ю­щих госу­дар­ство, — ска­зал на суде моло­дой мужчина.

Поз­же, после того как Мэл­су был предо­став­лен адво­кат, он решил напи­сать заяв­ле­ние об этом, но адво­кат Бисе­ке­шев отго­во­рил: «На Абду­ра­су­ла Оте­ше­ва писать бес­по­лез­но — он высо­ко­по­став­лен­ный поли­цей­ский». Рас­ска­зы­вая о том, что ему при­шлось пере­жить, парень пла­кал, но гово­рил чет­ко, сумев сдер­жать гнев и возмущение.

Мэл­су про­ты­ка­ли паль­цы булав­кой. Булав­ку поли­цей­ский снял с кар­ты Жана­о­зе­на, при­креп­лен­ной к стене каби­не­та сле­до­ва­те­ля. Потом его дол­го били. Осо­бен­но усерд­ство­вал поли­цей­ский по име­ни Рус­лан. Пар­ня застав­ля­ли при­знать­ся, что он видел, как неф­тя­ни­ки гро­ми­ли гости­ни­цу. Сары­ба­ев отка­зы­вал­ся. Его опять били. От боли он пла­кал. Сотруд­ник поли­ции Дани­яр Адилов душил его, надев на голо­ву пакет для мусо­ра. Муж­чи­на терял сознание…

- Одна­жды, очнув­шись, я обна­ру­жил, что обмо­чил­ся, — рас­ска­зы­вал Мэлс. — Я был голый. Надо мной сто­ял началь­ник ИВС Жана­о­зе­на. Он сме­ял­ся и заста­вил меня в таком виде мыть полы в поме­ще­ни­ях изо­ля­то­ра. Они изде­ва­лись… Гово­ри­ли: «Все рав­но возь­мешь вину на себя, ина­че отсю­да не вый­дешь». Я был раз­дав­лен, уни­жен. Спа­си­бо неф­тя­ни­кам. В каме­ре они меня под­дер­жа­ли, я выжил толь­ко бла­го­да­ря им. Я хотел покон­чить с собой…

В это вре­мя в доме Мэл­са про­во­ди­ли обыск: пере­вер­ну­ли все вверх дном, у 84-лет­них роди­те­лей забра­ли послед­ние день­ги — десять тысяч тен­ге. «Постес­ня­лись бы брать эти день­ги», — в серд­цах гово­рил моло­дой человек.

- Я не пони­маю, поче­му я здесь, — ска­зал судье Мэлс. — Они тре­бо­ва­ли, что­бы я взял на себя ограб­ле­ние. Потом обе­ща­ли сде­лать сви­де­те­лем по 100‑й ста­тье. Я отка­зал­ся… Потом застав­ля­ли дать пока­за­ния про­тив Пара­ха­та Дюсем­ба­е­ва. Про­тив меня такое же заяв­ле­ние сде­лал мой кол­ле­га. Я его не виню. Я ему на очной став­ке ска­зал: «Пони­маю, поче­му ты это сде­лал…» Я ниче­го не гра­бил, не поджигал.

«Они гово­ри­ли гряз­ные слова»

Несо­вер­шен­но­лет­ний 11-класс­ник Нур­сул­тан Муха­шев попал на ска­мью под­су­ди­мых из-за упав­шей со сце­ны музы­каль­ной колон­ки. На зло­по­луч­ную пло­щадь 16 декаб­ря он при­шел вме­сте со сво­и­ми одно­класс­ни­ка­ми и учи­те­ля­ми — на празд­нич­ное шествие, посвя­щен­ное 20-летию неза­ви­си­мо­сти Казах­ста­на. «Нас заста­ви­ли пой­ти на парад», — заявил юноша.

- 15 декаб­ря ко мне в шко­ле подо­шла наш класс­ный руко­во­ди­тель Баян Туле­ми­со­ва. Она ска­за­ла: «Мы долж­ны собрать­ся воз­ле кол­ле­джа неф­ти и газа и идти пара­дом на пло­щадь. А если мы не при­дем, за нами при­едут, забе­рут из дома и все рав­но заста­вят пой­ти туда». 16 декаб­ря око­ло кол­ле­джа было мно­го сту­ден­тов и школь­ни­ков. Когда нача­лись бес­по­ряд­ки, наша учи­тель­ни­ца куда- то исчез­ла. Навер­ное, испу­га­лась и убе­жа­ла. Через неко­то­рое вре­мя нача­лась пере­стрел­ка. Через несколь­ко дней меня вызва­ли в прокуратуру.

Нур­сул­та­на обви­ни­ли в пор­че зву­ко­уси­ли­ва­ю­щих коло­нок. Под­ро­сток отри­ца­ет это.

- Когда нача­лись мас­со­вые бес­по­ряд­ки, кто-то ски­ну­ли со сце­ны колон­ки, — рас­ска­зал уче­ник шко­лы. — В этот момент там сто­я­ли две жен­щи­ны и муж­чи­на. Одна из них меня попро­си­ла помочь под­нять их. Колон­ка была тяже­лой, и я не смог ее удер­жать — выро­нил. Этот момент зафик­си­ро­ва­ли на видео­ка­ме­ру полицейские.

Школь­ни­ка допра­ши­вал сле­до­ва­тель по име­ни Мак­сат. Он при­ка­зал ему под­нять руки и опу­стить голо­ву, когда он будет отве­чать на вопро­сы. Мать под­рост­ка на допрос не пустили.

- Он бил меня, — рас­ска­зал Нур­сул­тан. — Спро­сит и уда­рит, спро­сит и уда­рит. Там был еще пол­ков­ник Кыды­ра­ли­ев. Он мате­рил меня. То, что он мне гово­рил, вспо­ми­нать стыд­но… Я про­сил вызвать маму. Мне ска­за­ли: «Заткнись». Там были дру­гие сле­до­ва­те­ли. Они тоже били…

- Ты в пока­за­ни­ях гово­ришь, что все при­зна­ешь… — наста­и­ва­ли прокуроры.

- Все, что напи­са­но в этих пока­за­ни­ях, — неправда.

«Школь­ни­ки тащи­ли меня на себе…»

Послед­ней на этом засе­да­нии к мик­ро­фо­ну вста­ла сест­ра под­су­ди­мо­го Пара­ха­та Дюсем­ба­е­ва Айжан. Она сидит в общем зале суда. Перед ней стул — туда она укла­ды­ва­ет иска­ле­чен­ную пулей ногу. Теперь она инвалид.

В обви­ни­тель­ном заклю­че­нии она назва­на Айжан-бык — та, что дерет­ся с муж­чи­на­ми. По вер­сии обви­не­ния, Айжан напа­да­ла на поли­цей­ских: кида­ла в них брус­чат­кой, нецен­зур­но выра­жа­лась. Но жен­щи­на утвер­жда­ет: 16 декаб­ря до Ала­на она так и не дошла.

- Я шла на пло­щадь с мамой и невест­кой, — опи­ра­ясь на костыль, нача­ла рас­сказ Айжан. — Ново­год­няя елка уже горе­ла. Я еще поду­ма­ла: навер­ное, элек­тро­про­вод­ку замкну­ло. Потом нача­лись кри­ки, на сце­ну выбе­жа­ли какие-то люди. Нача­ли ски­ды­вать все. Вокруг пани­ка, бега­ют жен­щи­ны, пожи­лые люди — каж­дый кого-то искал. Мы тоже побе­жа­ли и попа­ли в один боль­шой поток людей. Потом услы­ша­ли выстрелы.

Навстре­чу вышла колон­на поли­цей­ских, и пере­до мной ста­ли падать люди. Все кри­чат, раз­бе­га­ют­ся, тол­ка­ют друг дру­га, зовут на помощь… Я на мину­ту оста­но­ви­лась, не зна­ла что делать. Вдруг почув­ство­ва­ла силь­ную боль и упа­ла. Ко мне под­бе­жа­ла мама и кри­чит: «У тебя нога под­би­та!» Я смот­рю, а моя нога напо­ло­ви­ну ото­рва­на. Мама со сно­хой пла­чут, кри­чат, про­сят, что­бы я вста­ла, а я не могу встать — кровь хле­щет. Я маме кри­чу: «Я не могу идти, под­ни­ми­те меня!» Они поды­ма­ют и пада­ют вме­сте со мной.

Поли­цей­ские уже были близ­ко. Люди вокруг пада­ли от пуль. Мама со сно­хой убежали.

Я их не виню, я их пони­маю… Там была пани­ка, кру­гом кровь, ране­ные и уби­тые люди. Воз­ле меня лежал уби­тый ребе­нок. Я кри­ча­ла… Когда уви­де­ла, что поли­цей­ские доби­ва­ют ране­ных дубин­ка­ми, испу­га­лась. Ста­ла звать на помощь. Ко мне под­бе­жал парень, он попы­тал­ся помочь. В него попа­ла пуля, кажет­ся, в спи­ну. Он упал воз­ле меня, я ему кри­чу: «Вста­вай!!!»

Бежа­ли маль­чи­ки. Один стал меня под­ни­мать, но у него не хва­ти­ло сил. Он стал звать на помощь. Под­бе­жа­ли еще пять-шесть школь­ни­ков. Они меня под­ня­ли и понес­ли. Я ведь тяже­лая… еще моя нога под­би­тая сви­са­ет на зем­лю. Они из-за это­го не могут быст­рее бежать. Тогда один ребе­нок взял мою сви­са­ю­щую ногу и поло­жил себе на пле­чо. Вот так… Может, такое и стыд­но гово­рить, но он дей­стви­тель­но взял мою напо­ло­ви­ну ото­рван­ную ногу и поло­жил себе на плечо.

Они забе­жа­ли в какой-то дом, ста­ли сту­чать­ся в квар­ти­ру. Откры­ла бабуш­ка, они ей кри­чат: «Апа, помо­ги­те нам!» Она впу­сти­ла нас в квар­ти­ру. Ее муж стал кри­чать: «Не надо нико­го заво­дить! Потом будут про­бле­мы!» Бабуш­ка на него цык­ну­ла. Меня поло­жи­ли на диван. Я апе гово­рю: «Убе­ри­те ковер, он будет весь в кро­ви». Кровь хле­ста­ла, невы­но­си­мая боль, мне пере­вя­за­ли ногу, вызва­ли скорую.

В боль­ни­це меня поло­жи­ли в кори­дор — все было заби­то ране­ны­ми. Я лежа­ла в луже кро­ви… Воз­ле меня лежал парень с откры­ты­ми гла­за­ми. Мне к это­му вре­ме­ни сде­ла­ли укол. Я его спра­ши­ваю, что­бы отвлечь­ся от невы­но­си­мой боли: «Тебя куда рани­ло?» Он мол­чит. Про­сто лежит с откры­ты­ми гла­за­ми. Ока­за­лось, он был мертв.

Айжан отри­ца­ла все выдви­ну­тые про­тив нее обви­не­ния. Ее отец (он был убит на пло­ща­ди 16 декаб­ря) и брат Пара­хат участ­во­ва­ли в заба­стов­ке. Жен­щи­на рас­ска­за­ла: сна­ча­ла ее вызы­ва­ли на допро­сы в ГУВД. Потом сле­до­ва­тель Абу­ов ска­зал ей: ее при­вле­кут к ответ­ствен­но­сти, пото­му что ее мать пыта­ет­ся тре­бо­вать рас­сле­до­ва­ния при­чин гибе­ли их отца.

Айжан ста­ра­лась гово­рить спо­кой­но, хотя голос все рав­но дро­жал, а из глаз тек­ли сле­зы. Почти весь зал пла­кал: род­ные под­су­ди­мых, адво­ка­ты, не скры­ва­ли слез и муж­чи­ны. Дру­гие слу­ша­ли рас­сказ жен­щи­ны, опу­стив голову.

«Я виде­ла уби­то­го ребенка…»

Про­ку­ро­ры все-таки спро­си­ли Айжан: как имен­но она напа­да­ла на поли­цей­ских. «Я на Алане не виде­ла ни одно­го поли­цей­ско­го», — отве­ти­ла моло­дая женщина.

- Они гово­рят, что вы в них кида­ли брусчаткой…

- Эти кус­ки брус­чат­ки даже не все муж­чи­ны могут выта­щить из зем­ли. Как я, малень­кая жен­щи­на, мог­ла это сделать?

- Ваше семей­ное положение?

- У меня двое детей. Теперь не знаю, что будет. Я ста­ла инва­ли­дом, брат тоже здесь сидит, отец умер…

- Вы виде­ли кого-нибудь, кто кидал кам­ни в полицейских?

- Там не было нико­го, кто бы кидал кам­ни. Когда я там была, там были одни жен­щи­ны и пожи­лые люди. Они кри­ча­ли, иска­ли сво­их детей…

- Сколь­ко людей на ваших гла­зах было ранено?

- От пуль упа­ло при­мер­но 15 чело­век. Кру­гом лежа­ли тру­пы… Когда я поте­ря­ла созна­ние и потом очну­лась, рядом со мной лежал малень­кий ребенок…

- Вы писа­ли в про­ку­ра­ту­ру, что невиновны.

- Даже моя мама при­хо­ди­ла в ГУВД и ска­за­ла: напи­шет в про­ку­ра­ту­ру. Ей отве­ти­ли: пиши. Нам никто не откры­вал двери.

- К кому вы име­е­те претензии?

- К поли­ции. Я толь­ко с них буду спрашивать.

- Вы виде­ли еще жен­щин, кото­рые полу­чил ранения?

- Да, была девуш­ка по име­ни Анар, 1982 года. Ей пуля попа­ла в обе ноги, но кости не были заде­ты. Я ее дело виде­ла сре­ди дру­гих дел у следователя.

- Как вы дума­е­те, поче­му поли­цей­ские стре­ля­ли в людей?

- Вы про­ку­рор, вот у него (Айжан пока­за­ла на сви­де­те­ля-поли­цей­ско­го, сидя­ще­го в зале) сами спро­си­те. Я тоже хочу задать им этот вопрос.

После завер­ше­ния опро­са под­су­ди­мых Арал­бай Нага­ши­ба­ев объ­явил: сле­ду­ю­щи­ми суд опро­сит сви­де­те­лей-поли­цей­ских — тех, кто задер­жи­вал жана­о­зен­цев и неф­тя­ни­ков, после того как закон­чи­лась стрель­ба на пло­ща­ди и мас­со­вые под­жо­ги зданий.

«Одно зада­ние — задерживать»

Опрос поли­цей­ских воз­об­но­ви­ли на сле­ду­ю­щем засе­да­нии суда, в пят­ни­цу. Это засе­да­ние сопро­вож­да­лось еще боль­шей бурей эмо­ций со сто­ро­ны под­су­ди­мых и людей, при­сут­ству­ю­щих в зале. «Они участ­во­ва­ли в изби­е­ни­ях! Как они могут сви­де­тель­ство­вать про­тив нас?!» — кри­ча­ли подсудимые.

Поли­цей­ские, высту­пав­шие в каче­стве постра­дав­ших и сви­де­те­лей, заяв­ля­ли: паль­цем неф­тя­ни­ков не каса­лись. Кто-то отка­зы­вал­ся от сво­их заяв­ле­ний. Кто-то вновь про­сил про­ще­ния у подсудимых.

Выход к мик­ро­фо­ну зам­на­чаль­ни­ка управ­ле­ния по борь­бе с нар­ко­биз­не­сом вызвал шквал воз­му­ще­ния у мно­гих под­су­ди­мых: мно­гие узна­ли в нем одно­го из тех, кто их избивал.

- Вы ска­за­ли: были на пло­ща­ди. Где она рас­по­ло­же­на? — спро­сил Кли­мен­ко под­су­ди­мый Пара­хат Дюсембаев.

- В 5‑м мик­ро­рай­оне, око­ло 25-го дома.

- Где Алан, а где тот дом! Не ври! — кри­чал парень.

- Этот чело­век бил меня! — сле­дом встал под­су­ди­мый Аминов.

- Я его не изби­вал. К нему при­шел отец и забрал его, — оправ­ды­вал­ся Клименко.

- У меня нет отца!

- Он бил меня! Ска­зал: уни­что­жит мое потомство…

- Кто вам дал при­каз задер­жать Ами­но­ва? — спро­си­ли полицейского.

- Это было пись­мен­ное отдель­ное пору­че­ние задер­жать Аминова…

Кли­мен­ко вышел из зала под шквал воз­му­щен­ных кри­ков, но пока­за­ния сле­ду­ю­ще­го сви­де­те­ля — сотруд­ни­ка отде­ла по борь­бе с орга­ни­зо­ван­ной пре­ступ­но­стью Дани­я­ра Адило­ва — нака­ли­ли атмо­сфе­ру в зале суда еще боль­ше. В нем неф­тя­ни­ки узна­ли одно­го из тех, кто боль­ше все­го звер­ство­вал в ГУВД.

Поли­цей­ский же сви­де­тель­ство­вал о вине под­су­ди­мых, яко­бы часть из них гра­би­ла мага­зи­ны: «Они отту­да вытас­ки­ва­ли коробки».

- Вы меня помни­те? Я Ами­нов Марат, кото­ро­го вы били! Вы при­шли ко мне домой… За что вы меня били? — кри­ча­ли из буд­ки для подсудимых.

- Я это­го чело­ве­ка нико­гда не бил, — отве­чал свидетель.

- Ты же сме­ял­ся мне в лицо, гово­рил: «Это брат Ами­но­ва Жака…»

- И не пом­нишь, как меня бил в каби­не­те? — встал сле­дом под­су­ди­мый Сала­ма­ев. — Как при­нес пакет, как душил меня… Тогда еще рус­ский мне ска­зал: «Поче­му ты не гово­ришь «салам алей­кум»?» — и уда­рил меня. Потом ска­зал: «Хочешь пой­ти по 100‑й ста­тье?» У тебя было пра­во оде­вать на меня пакет? Поче­му я здесь сижу, а ты там сто­ишь?! Поче­му он меня бил? Что ты гово­рил о моей сестре?

- Ты гово­рил, что будешь наси­ло­вать мою сест­ру, мою жену, что поса­дишь нас на 15 лет, — вско­чил под­су­ди­мый Самат Койшыбаев.

- Я тако­го не говорил…

- Есть такой закон, что­бы ты так говорил?

- Тако­го зако­на нет…

- А поче­му ты тогда угро­жал мне: меня изна­си­лу­ешь, изна­си­лу­ешь мою сест­ру, мою жену? Мое­го ребен­ка отпра­вишь в дет­ский дом?!

В зале с места под­ня­лась мать Самата.

- Этот чело­век оскорб­лял меня нецен­зур­ны­ми сло­ва­ми, когда я при­шла отдать заяв­ле­ние. Поче­му вы тогда меня мате­ри­ли и выгна­ли? — сквозь сле­зы спра­ши­ва­ла женщина.

- Это не я… Меня там не было…

«Когда я обмо­чил­ся, этот чело­век сме­ял­ся и заста­вил меня мыть полы», «Пом­нишь, как бил меня об стол?», «Ты меня задер­жал и при­вез в ГУВД, нас всех раз­де­ли, и ты сам уло­жил нас на холод­ный пол? Ты пом­нишь это?», «Ты бил меня по поч­кам…», «Ты меня бил, при­го­ва­ри­вая: «Ты пья­ный, ты алкаш…» — обви­не­ния в адрес поли­цей­ско­го сыпа­лись одно за дру­гим. Адилов все отри­цал: «Нико­го не бил, нико­го не видел».

- Сколь­ких людей, сидя­щих сей­час на ска­мье под­су­ди­мых, вы допра­ши­ва­ли? — спро­си­ли адво­ка­ты. — Вас сей­час узна­ло столь­ко людей…

- Я могу не отве­чать на этот вопрос…

Этот ответ поли­цей­ско­го воз­му­тил неф­тя­ни­ков еще боль­ше. Каза­лось, мину­та — и буд­ка для под­су­ди­мых раз­ле­тит­ся ко всем чер­тям, а поли­цей­ско­му при­дет­ся спа­сать­ся бегством.

Неф­тя­ни­ки тре­бо­ва­ли: пусть Адилов оста­нет­ся в зале суда. Они объ­яс­ни­ли Нага­ши­ба­е­ву: «После сво­их пока­за­ний поли­цей­ские обсуж­да­ют в кори­до­ре, что имен­но гово­рить сле­ду­ю­ще­му сви­де­те­лю». Судья Арал­бай Нага­ши­ба­ев попро­сил поли­цей­ско­го остать­ся в зале, но тот пулей выле­тел из зала суда.

«Чего сижу там, сам не знаю»

24 апре­ля на оче­ред­ном засе­да­нии обста­нов­ку несколь­ко раз­ря­ди­ла комич­ная исто­рия с опро­сом одно­го из ано­ним­ных сви­де­те­лей. Все­го их 11 чело­век. Все — поли­цей­ские. Их сла­бо изме­нен­ные голо­са зву­ча­ли из-за зана­ве­са сце­ны, на кото­рой сто­ит зава­лен­ный мно­го­чис­лен­ны­ми тома­ми «дела неф­тя­ни­ков» стол судьи. Отту­да слы­ша­лись зна­ко­мые всем позыв­ные скай­па, из чего при­сут­ству­ю­щие на про­цес­се сде­ла­ли вывод: в зда­ние Цен­тра моло­де­жи, где идет про­цесс, эти сви­де­те­ли не пришли.

Что-то, види­мо, с мик­ро­фо­ном не лади­лось, и голос одно­го из сви­де­те­лей узна­ли неф­тя­ни­ки. Под­су­ди­мые ста­ли выкри­ки­вать: «Эй, Кай­рат (имя услов­ное), мы тебя узна­ли! Ты чего там спря­тал­ся?» Голос, как тут же объ­яви­ли под­су­ди­мые, при­над­ле­жал одно­му из поли­цей­ских при­го­род­но­го жана­о­зен­ско­го посел­ка Шетпе.

«Голос» на секун­ду замол­чал, потом чест­но при­знал­ся: «Я тут ни при чем. Спро­си­те у след­ствия. Это они реши­ли, что­бы я имен­но тут сидел и отве­чал на вопросы».

Но в целом было не до сме­ха… Поли­цей­ские, попав­шие под сотую ста­тью УПК (защи­та сви­де­те­лей), уве­рен­но рас­ска­зы­ва­ли, как сидя­щие на ска­мье под­су­ди­мых орга­ни­зо­вы­ва­ли и участ­во­ва­ли в бес­по­ряд­ках 16 декаб­ря 2011 года. Прав­да, адво­ка­ты засы­па­ли их вопро­са­ми, а сви­де­те­ли тут же засы­па­лись на ответах.

При­глу­шен­ный голос оче­ред­но­го ано­ним­но­го сви­де­те­ля «Ама­на» рас­ска­зы­вал, что неф­тя­ни­ки гна­ли людей с юрта­ми, напа­ли на детей, руга­лись матом, гро­ми­ли поли­цей­скую машину…

Под­су­ди­мые вско­чи­ли с мест: «Что он гово­рит?! Пусть вый­дет сюда! Мы не уби­ва­ли, как вы!» Арал­бай Нага­ши­ба­ев под­су­ди­мых не пере­би­вал. «Отправь­те нас в СИЗО! Мы не будем сидеть и слу­шать здесь это вра­нье!» — кри­ча­ли люди. Судья и род­ствен­ни­ки тщет­но пыта­лись их успокоить.

- Даже если вы буде­те кри­чать, я все рав­но про­ве­ду этот опрос, — объ­яс­нял судья. — И они все рав­но не при­дут сюда откры­то. Мы долж­ны дать оцен­ку их пока­за­ни­ям. Сей­час реша­ет­ся ваша судь­ба. У вас есть хоро­шая воз­мож­ность рас­спро­сить их. Если я сей­час выго­ню вас из зала, вы не смо­же­те это сде­лать и все прояснить.

К сви­де­те­лю обра­ти­лась под­су­ди­мая Айжан Дюсембаева.

- Ты назвал мое имя, Пара­ха­та, назвал почти всех нас. Полу­ча­ет­ся, ты за нами все­ми успел усле­дить? А кто был воз­ле меня в тот момент? Во сколь­ко это было?

- При­мер­но к 12 часам, ты была сре­ди хулиганов…

- Я была со сво­и­ми род­ствен­ни­ка­ми, я не мог­ла ходить, у меня была про­стре­ле­на нога. В 12 часов я уже лежа­ла в кори­до­ре боль­ни­цы. Бой­ся Бога за свои слова…

- Мурат, это ты ведь? — обра­тил­ся к голо­су под­су­ди­мый Тад­же­нов. — Это Кызыл­ку­ов Мурат!

- Мурат, ска­жи име­на поли­цей­ских, с кото­ры­ми ты был? — обра­ти­лась к «голо­су» Роза Тулетаева.

- Я не буду отве­чать на это вопрос.

- Ты ска­зал: народ бежал в вашу сто­ро­ну, убе­гая от хули­га­нов. Вы тогда спас­ли народ?

- Они бежа­ли в нашу стро­ну, и все пере­ме­ша­лось. Народ напал на нас.

- Полу­ча­ет­ся, люди бежа­ли не от вас, а в вашу сто­ро­ну и потом на вас напа­ли, что ли?

- Да, поэто­му мы нача­ли стрелять.

- Ты не боишь­ся, что зав­тра тебя тоже окле­ве­щут? — спро­си­ла Роза Тулетаева.

«Голос» мол­чал.

…Опрос ано­ним­ных сви­де­те­лей про­дол­жа­ет­ся, а в кулу­а­рах суда пого­ва­ри­ва­ют, что при­го­вор по неф­тя­ни­кам уже готов. «Госу­дар­ство все рав­но нака­жет — для пока­за­тель­но­сти», — счи­та­ют наблю­да­те­ли. «Часть неф­тя­ни­ков выпу­стят, часть полу­чат сро­ки», — сооб­ща­ют зна­ю­щие люди. «От пер­во­на­чаль­но­го сце­на­рия отхо­дить не будут», — заве­ря­ют дру­гие, добав­ляя уве­рен­но­сти в общее ощу­ще­ние: несмот­ря на фак­ты вопи­ю­ще­го без­за­ко­ния во вре­мя про­ве­де­ния след­ствия и явный про­вал сто­ро­ны обви­не­ния, неф­тя­ни­ки, ско­рее все­го, все рав­но полу­чат сроки…

Источ­ник: Газе­та “Голос Рес­пуб­ли­ки” №16 (238) от 27 апре­ля 2012 года