В рамках рубрики известного политолога, гендиректора Центральноазиатского фонда развития демократии Толганай УМБЕТАЛИЕВОЙ мы начинам цикл бесед о фундаментальных измерениях демократии, политики и общественной жизни Казахстана.
- В одном из номеров «Трибуны» Вы сказали о том, что Казахстану необходимы структурные реформы для выхода из кризиса. Что Вы имели в виду? Какие структурные реформы Вы бы посоветовали Акорде провести?
— Хороший вопрос. На самом деле о структурных реформах говорят уже давно, и сами чиновники не раз об этом заявляли, но в действительности пока ничего не сделали. Все реформы остановились в начале в 2000‑х годов, когда первые из них дали результаты. Правительство обрадовалось, думало, что они уже сделали очень много, и этого достаточно. На самом деле переход на рыночную систему еще не завершен. Сразу обозначу, что есть такое понятие как реформа структуры экономики и есть понятие структурные реформы, и в последнем случае речь идет об условиях и связях, выстраивания экономических отношений между субъектами. Конечно, экономисты более компетентны в этих вопросах, но выскажу свою позицию.
В настоящее время в основе формирования бюджета страны лежит только цена на нефть, если послушать наших министров, то они в первую очередь заявляют о том, что при подготовке бюджета учитывали цены на нефть. Других индикаторов у нас нет, т.е. ключевым элементом благосостояния страны является экспорт сырья. Следующей составляющей всей нашей экономической программы выступает привлечение инвестиций, конечно, иностранные инвестиции для наших чиновников выступает неким механизмом «привлечения» технологий, но как только в стране кризис, в первую очередь, президент начинает требовать от своей команды активного привлечения инвестиций, и это становится задачей номер один. Еще одним краеугольным камнем в действиях власти при экономическом кризисе выступает ее тесное сотрудничество с бизнес-элитой. Глава государства начинает проводить различные мероприятия с участие и иностранных инвесторов, и с казахстанским крупным бизнесом, приглашая их участвовать в спасении ситуации. Вот, пожалуй, и все, других реформ мы не видим.
Что же делать? Если мы говорим о том, что необходимо реформировать структуру экономики, то нам нужны новые источники экономического роста, кроме денег от нефти. Было бы желательно, если бы это были бы внутренние источники. В силу того, что экономика страны ориентируется на внешний источник роста, создается дисбаланс внутренний, который быстро проявляется при неблагоприятных изменениях вовне. Потому надо развивать другие отрасли экономики, а вот для этого нужны как раз структурные реформы.
В первую очередь, нужны эффективные рыночные институты. У нас созданы только банковские институты, их эффективность не так высока, если государству приходится их постоянно спасать. Есть судебные институты, но они не работают, как самостоятельный орган, власть вмешивается в деятельность судебных инстанций. Институты страхования очень слабы, частная собственность не гарантирована, любой, кто «по круче» может «забрать» эту собственность. Антимонопольный комитет есть, но он практически не функционирует должным образом, в силу того, что контролируется властью. Цены в стране определяет не рынок, а монополисты, полностью отсутствует конкуренция. Поэтому, когда говорят о структурных реформах, то, как правило, речь идет о либерализации отношений между всеми участниками рынка. У нас эти реформы все делаются, но каждый в отдельности или самостоятельно, и для решения отдельных задач, нет единой концепции, одной цели, под которую уже формировались все эти составные части.
В отношении, что порекомендовать Акорде, на мой взгляд, нужна публичная дискуссия на эту тему со специалистами и со всеми субъектами – бизнесом, властью и т.д. У нас есть экономические анализы, есть комментарии специалистов, но дискуссия о том, где, же мы стоим сейчас, на каких принципах, идеях мы работаем и как хотим или следует работать в будущем, у нас нет. Нужна, с моей точки зрения, дискуссия о том, какие конкретные потребности у государства, каково его положение сегодня на внешнем рынке, где могут быть «зарыты» наши внутренние источники роста. У нас до этого времени делали ставку на развитие промышленности, но, к сожалению, эта сфера, так же зависима от цен на мировых рынках, центром опять выступает сырье, потому у нас добывающий сектор увеличивается, а не снижается, как это было заложено в программе.
Необходимо продумать и изменить такой вопрос – как вторичное перераспределение национального дохода. У нас очень довольно большой процент населения задействован в государственной системе, получают заработную плату от государства (бюджетные организации). Получается, как сказал автор немецкого чуда, что «население платит налоги, чтобы затем забрать их обратно у государства для обеспечения своего существования». Это абсолютно неэффективный подход. Рыночная экономика строится на рыночных субъектах, у нас же государство все отрасли держит при себе, не дает самостоятельности, все контролирует и довольно много административных барьеров.
К примеру, у нас были различные пенсионные компании, которых потом государство объединило в один. Или у нас появился такой монстр как «Самрук-Казына». Такое слияние и создание таких компаний, на мой взгляд, вредят рыночной экономике. Государство должно наоборот стимулировать появление новых экономических субъектов, чтобы начала появляться здоровая конкуренция. У нас же реальный рынок очень маленький, субъектам малого и среднего бизнеса сложно выживать, они потом закрываются и оставшийся без работы народ, вновь вынужден возвращаться в бюджетные организации. А это нагрузка на бюджет, финансовые ресурсы, которые можно было бы инвестировать в систему образования или в систему здравоохранения, к примеру, съедаются этой огромной армией госслужащих, которые по сути ничего не производят, ничего не создают, но съедают государственные деньги. Если бы государство создало бы нормальные условия для малого и среднего бизнеса, тогда большая доля населения обеспечивала бы сама себя, с одной стороны, и с другой, была бы заинтересована в своем деле, появилось бы производство. Стимулировало бы производство, хорошая, на мой взгляд, акция «сделано в Казахстане», для того, чтобы малый и средний бизнес не занимались бы перепродажей.
Как мне кажется, следует менять и направление инвестиций, надо прекратить инвестировать в строительство непонятных зданий, надо инвестировать в производство. Следует менять отношение к прибыли. У нас прибыль понимается только в денежном эквиваленте. Обычно работают по такой системе: берут кредиты под проект, при этом зачастую не просчитывают перспективность этих вложений, и ждут увеличения продаж, забывая о таком критерии, как качество. Ясно, что очень скоро прибыль падает, на некачественный товар спрос падает, либо не знают, как продать, в итоге, долги, предприятие закрывается. Потому необходимо: снятие административных барьеров, обеспечение конкурентной среды, повышение эффективности судебной системы, совершенствование законодательства. Эти все элементы входят в понятие как структурные реформы.
— А выполнима ли такая задача в нынешних условиях? Нужно ли для начала структурных реформ провести и политические реформы в стране? Каким путем мы должны пойти: путем демократии или путем авторитаризма?
— Конечно, политические реформы обязательный элемент всех этих реформ, так как именно из-за того, что государство стало вмешиваться и контролировать процесс управления экономической сферой, все реформы в 2000‑х годах остановились. То есть, рыночные институты созданы, но взаимоотношения непрозрачны, а это произошло в силу усиления авторитарных принципов в системе управления. В целом, структурные и политические реформы могут проводиться одновременно.
В отношении же вопроса: каким путем мы должны пойти? Конечно, только путем демократии. Как сказал один из экспертов, «надо признать, что у демократии есть враги, но нет привлекательной альтернативы». Как бы то ни было, другой альтернативы для Казахстана я не вижу.
В начале 90‑х годов на постсоветском пространстве и у нас в Казахстане были очень популярны теории транзита и теории модернизации. Первая теория транзита была написана на основе перехода от тоталитарных режимов к демократическим режимам, через авторитаризм на примере стран Латинской Америки. Вторая теория – теория модернизации строилась на идее, которая также пришлась по душе нашей политической элите, о том, что для перехода к демократии бедным странам необходимо создать хорошую экономическую базу, должен появиться средний класс и уже после можно будет начинать проводить политические реформы.
Эта теории очень пришлись по нраву нашей элите, она всячески эти темы поддерживала, не только в научных кругах, но и в СМИ появлялось немало работ, в которых идеи двух теорий активно развивалась. Через такой дискурс, власти удалось идейно «легитимизировать» закономерность авторитарной власти в переходный период, при этом, сколько будет длиться этот переходный период, никто не уточнял. И второй принцип — о необходимости сначала экономических реформ, и уже затем переход к политическим составляющим. Хотя довольно скоро появились уже переводы других западных и не западных ученых-политологов, в которых объяснялась несостоятельность теорий транзита и теории модернизации или, по крайней мере, о спорности тезисов предложенных теорий. Но наша власть предпочла их не замечать и по сей день политическая элита «греет» себя мыслей, что авторитарная власть это просто необходимость для такой страны, как наша, и вторых, о первичности экономики и вторичности политики.
К примеру, есть хорошие научные работы по азиатской политической культуре, написаны незападными учеными, очень много интересных работ, написанных азиатскими учеными о демократии на примере стран Юго-Восточной Азии, Южной Кореи, Сингапура, это такой восточный ответ на дискурс – «возможно ли распространение демократии за пределами западного мира». Если Вы помните, у Маркса была тема, которая была очень популярна в советское время, «азиатский способ производства», на основе которой в свое время в СССР было написано немало научных монографий. Конечно, это не совсем такой подход, но что-то вроде этого.
В последнее время довольно много научных исследований по авторитаризму, даже можно сказать и это не будет преувеличением, что политические режимы постсоветских стран, в том числе и стран ЦА, стимулировали развитие такого направления в политической науке, как авторитаризм. К сожалению, до нашей аудитории такие работы мало доходят, более того, у нас нет опять же как публичной дискуссии, так и дискуссии чисто академической, о политическом режиме в нашей стране и как мы могли бы политически развиваться в сторону демократии.
Есть и противоположный дискурс, который пользуется популярностью в России – «кризис демократии», но в нашей стране, вообще тема демократии как возможного пути развития страны не обсуждается. Судя по заявлениям главы государства, «мы строим демократию, но ее сейчас чуть-чуть откладываем, так как народ не готов, потому вообще говорить о демократии нежелательно» – это такой основной посыл нынешней элиты. Парадокс, конечно.
Поэтому лично я не вижу другой для нас альтернативы, как развитие демократии, мы должны стремиться к ней, но, возможно, следует ее понять. Раз мы откладываем, согласно позиции нашей власти, тогда, возможно, мы по рассуждаем на эту тему, постараемся понять: что такая демократия? Как ее понимать? Как к ней можно двигаться? Ведь в нашей стране нет ясного понимания, что это за политическая система, не приведет ли это хаосу? Думаю, такие академические и публичные дискуссии стали бы хорошей основой для политических реформ.
- Приближаются парламентские выборы. Существует ли в стране политические партии в классическом понимании этого слова? Какие партии, на Ваш взгляд, востребованы в сегодняшнем обществе? Почему ни у одной из партий в стране нет идейной базы?
— Очень интересный вопрос. Мне сегодня очень нравятся Ваши вопросы.
Таких политических партий у нас нет, так как главная задача политических партий – это борьба за власть, а не за участие в избирательной кампании, как происходит в нашей стране. Сначала партия стремится во время парламентских выборов получить места в парламенте, далее участвовать в формировании правительства и бороться за статус премьер-министра или президента, и соответственно, борьба идет за повестку дня. Другая, не менее важная составляющая в деятельности, это идеологическое направление, о котором Вы говорите. То есть, это либералы, демократы, национал-патриоты, социал-демократы и т.д.
К сожалению, в нашей политической система таких партий нет, которые бы отвечали этим двум задачам. Идеологический рынок очень скуден, предложений ярких нет, хотя, на мой взгляд, сейчас есть довольно серьезный вызов – это нациостроительство. Пока на этот вызов пытаются ответить национал-патриоты, власть лишь заявляется, и складывается мнение, что она на самом деле хочет уклониться от решения этого вопроса. В то время как другие политические группы – либералы, демократы, социал-демократы, либо полностью игнорируют этот тренд, либо, как заметил Берик Абдыгали, на недавно прошедшей конференции в г. Алматы, стремятся присоединиться к национал-патриотам. Но свою философию будущего предлагать не спешат, несмотря на то, что наблюдается желание, судя по дискуссиям в социальных сетях, потребность обрести новую коллективную идентичность. Ясно, что сейчас на передний план выходит поколение с новыми запросами на новые политические и идеологические смыслы, но субъекта, который смог бы ответить на этот запрос еще нет.
Пока существующие политические партии используют лишь политтехнологичные стратегии для того, чтобы получить голоса избирателей, и есть такое виртуальное подавляющее большинство, которое голосует за партию «Нур Отан». И это виртуальное большинство конструируется таким образом, что оно не обеспечивает презентацию реальных интересов и их структурирование. Скорее всего, если судить по последним заявлениям главы государства, лояльность этого виртуального большинства к существующей власти формируется вокруг такой неконструктивной и неэффективной идее, «может быть еще хуже».
Почему таких партий нет – на этот вопрос могу ответить следующим образом, в руководстве политических партий пока сидят люди того поколения, во взглядах которых доминируют советские смыслы. В то же время и в группе тех, кто сверху создает эти структуры и ими управляет, еще нет такой идеологической зрелости, которая способна была бы сформулировать политический проект, отвечающим новому вызову – ценности нациостроительства.