«Скажите, братья-казахи, что происходит?»

Во втор­ник под­су­ди­мым дали послед­нее сло­во. Этот день суда ока­зал­ся для них одним из самых тяже­лых. Две жен­щи­ны и 35 взрос­лых муж­чин гово­ри­ли о том, что чув­ству­ют, не сдер­жи­вая слез. 

 

Автор: Алла ЗЛОБИНА, Шари­па ИСКАКОВА

Роза Туле­е­ва. «Один из них, про­ку­рор, вче­ра заявил: Роза пыта­лась избе­жать мно­гих отве­тов. Кажет­ся, он меня пере­пу­тал с Ишма­но­вым. Это Ишма­нов отка­зы­вал­ся отве­чать на вопро­сы. Вы сде­ла­ли заме­ча­ния мое­му адво­ка­ту, а вы сами помни­те, как себя вели? На одном засе­да­нии, вы нача­ли кри­чать под­су­ди­мо­му: «Давай вый­дем и раз­бе­рем­ся на ули­це». Когда сюда при­хо­дил сви­де­тель Божен­ко и, рыдая, рас­ска­зы­вал, как ему выла­мы­ва­ли руки, один из вас про­ку­ро­ров заявил: «Здесь, что, кон­церт ста­вит­ся?». Если  пере­лом руки, раз­би­тая в кровь голо­ва, для вас кон­церт, то что нам ожи­дать от дей­ствий  сотруд­ни­ков ИВС?

Теперь по пово­ду мое­го допро­са, во вре­мя след­ствия. Тогда меня за шиво­рот тас­ка­ли око­ло два­дца­ти чело­век. Не знаю, кто из них был про­ку­рор, кто сле­до­ва­тель — все они были оде­ты в граж­дан­скую одеж­ду. Когда шли в про­ку­ра­ту­ру, тащи­ли за шиво­рот, воз­вра­ща­лись —  то же самое.

По пово­ду адво­ка­тов. Если вы помни­те, тогда был комен­дант­ский час, и мне сле­до­ва­тель заявил:   адво­ка­ты после шести вече­ра не могут при­хо­дить. Пока­за­ния у нас бра­ли с пяти вече­ра до позд­ней ночи. А если при­хо­ди­ли адво­ка­ты, то на час, пол­ча­са. Все 24 часа в сут­ки мы были в руках Алла­ха и в руках этих полицейских.

Сле­до­ва­те­ли, изде­ва­ясь, назы­ва­ли меня то Роза Люк­сем­бург, то Инди­ра Ган­ди. Потом орал­ман­ка. Мой дед, со сто­ро­ны мамы — Дау­лет­па­ев Куан–   родил­ся в Ман­ги­стау. В 1942 году ушел на вой­ну. В 1945 году, когда уже при­бли­жа­лась побе­да, он умер, не дой­дя до Бер­ли­на. Но защи­щая Роди­ну, он, навер­ное, думал, что у моих потом­ков будет будущее.

Если бы я сиде­ла на месте про­ку­ро­ра, раз­ва­лив­ше­го­ся на сту­ле, то может тоже мог­ла бы гово­рить: «Чем ты под­твер­жда­ешь фак­ты изби­е­ния?». За это вре­мя  про­шли синя­ки с мое­го лица, вырос­ли воло­сы на голо­ве. Сле­до­ва­тель Рус­лан, мне гово­рил: «Чем ты все под­твер­дишь — синя­ка­ми на сво­ем лице?». Я хочу вам ска­зать: я не боюсь пыток. Сколь­ко бы меня ни пыта­ли, я не боюсь пыток. Но был момент, когда они мне ска­за­ли: «Мы сей­час при­ве­дем двух тво­их доче­рей, раз­де­нем их дого­ла, и они на тво­их гла­зах будут кри­чать. Ты ниче­го не смо­жешь  сде­лать, про­сто будешь сидеть и смот­реть на то, что мы будем с ними делать». Толь­ко после это­го, толь­ко ради детей я под­пи­са­ла ту ложь.

Един­ствен­ные, у кого я про­шу про­ще­ния, это мой друг — Утки­лов Шаб­дол. Толь­ко у него одно­го про­шу про­ще­ния, за то, что ого­во­ри­ла его. Теперь я читаю заклю­че­ние сле­до­ва­те­лей. Они пишут, о чем я дума­ла: «Она так дума­ла, она при­шла к тако­му выво­ду…» Но, насколь­ко я знаю, чита­ла в кни­гах, когда про­во­дит­ся любое след­ствие, долж­ны брать отпе­чат­ки паль­цев, отпе­чат­ки обу­ви, искать ули­ки. Мое обви­не­ние постро­и­ли на смсках мое­го теле­фо­на. И сде­ла­ли заклю­че­ние: Роза виновата.

Я уве­ре­на, это была про­во­ка­ция. Если 16-го чис­ла были мас­со­вые бес­по­ряд­ки, то за мной при­шли уже 17-го вече­ра. Я уве­ре­на — это было под­го­тов­ле­но зара­нее. Мне в обви­не­нии предъ­яв­ля­ют: стоя на пло­ща­ди, я с кем-то раз­го­ва­ри­ва­ла. Но я граж­дан­ка Казах­ста­на и живу в сво­бод­ной стране. Я имею пра­во раз­го­ва­ри­вать, с кем захо­чу. По их мне­нию, для того, что­бы позна­ко­мить­ся и пого­во­рить с дру­гим граж­да­ни­ном, я долж­на взять раз­ре­ше­ние у про­ку­ра­ту­ры, у КНБ, у адвокатов?

Как бы меня не хоте­ли выста­вить в непри­гляд­ном виде, я преж­де все­го граж­дан­ка Казах­ста­на и я пат­ри­от­ка. Зна­че­ние пат­ри­от, я счи­таю, — это любовь к Родине. Я про­стой граж­да­нин, кото­рый любит свою Роди­ну. Я не Роза Люк­сем­бург, не Напо­ле­он Бона­парт и даже не Тимо­шен­ко. Я Роза Туле­та­е­ва, граж­дан­ка Казах­ста­на. Я нико­гда не жела­ла зла сво­ей Родине. То, что пло­хо для моей Роди­ны, пло­хо и для меня».

«На неф­тя­ни­ках нет вины».

 Тал­гат Сак­та­га­нов. «Хочу заявить, что во вре­мя след­ствен­ных меро­при­я­тий не давал пока­за­ния про­тив сидя­щих здесь неф­тя­ни­ков, — ска­зал Тал­гат Сак­та­га­нов. — Я хочу ска­зать по пово­ду Розы Туле­та­е­вой: пло­хо­го о ней не гово­рил. Не согла­сен, с предъ­яв­лен­ны­ми мне обви­не­ни­я­ми. При­знаю поез­ду за рубеж и поезд­ку в Аста­ну, где отпра­вил пись­мо пре­зи­ден­ту. Если это счи­та­ет­ся пре­ступ­ле­ни­ем, то про­шу про­ще­ния. При­но­шу изви­не­ния семьям, где погиб­ли люди. Здесь сидят 37 неф­тя­ни­ков, у кото­рых нет вины. Если бы мы дей­стви­тель­но име­ли бы отно­ше­ние к орга­ни­за­ции мас­со­вых бес­по­ряд­ков, то при­шли бы не в крас­ной одеж­де, а в дру­гой — с закры­ты­ми лица­ми.  И здесь бы не сиде­ли, а, ско­рее все­го, были в бегах. В ГУВД Жана­о­зе­на мы при­шли сами, никто нас не заставлял…».

  Мак­сат Дос­ма­гам­бе­тов. «Я нико­гда не жела­ла чего-то пло­хо­го сво­ей Родине. Это было пра­виль­но, навер­ное, выяс­нить, что имен­но они хоте­ли от меня, само­му прий­ти в ГУВД. Не знаю, навер­ное, я попал тогда в самое пек­ло. Меня сра­зу нача­ли бить, под­вер­га­ли раз­лич­ным дей­стви­ям… Мне от них  посту­па­ли раз­лич­ные пред­ло­же­ние: одно из них — стать сви­де­те­лем по «сотой» ста­тье. Но кле­ве­та на дру­го­го чело­ве­ка — вне граж­дан­ских и чело­ве­че­ских норм.

Когда меня  били я не полу­чал ника­кой помо­щи. Меди­цин­ские работ­ни­ки виде­ли мое изби­тое тело,  а так­же они были сви­де­те­ля­ми дру­гой ситу­а­ции. Но  от них я не полу­чил ника­кой под­держ­ки. Там, в ГУВД, мы про­шли через все. Я видел такие ужа­сы… Что там вытво­ря­ли с ребя­та­ми, про это даже язык не пово­ра­чи­ва­ет­ся ска­зать. Про это стыд­но говорить.

Ува­жа­е­мый судья, про­шу учесть, что все здесь сидя­щие — отцы семейств. У них есть роди­те­ли, кото­рые ждут их дома. При­ни­мая реше­ние, исхо­ди­те из того, что мы граж­дане Казах­ста­на  и в буду­щем можем при­не­сти поль­зу сво­ей Родине. Пото­му что каж­дый из нас име­ет детей, у каж­до­го из нас на руках есть пре­ста­ре­лые роди­те­ли. Я верю, что вы нас оправдаете…»

Нарын Жары­л­га­сы­нов. «Все мы про­стые люди и у всех была ситу­а­ция, когда не хва­та­ло денег дома. В горо­де доро­го­виз­на, денег не хва­та­ет. Мы про­сто хоте­ли решить свой тру­до­вой спор. Но  после 16-го декаб­ря  из нас сде­ла­ли орга­ни­за­то­ров мас­со­вых бес­по­ряд­ков. Наши фото­гра­фии раз­ме­сти­ли во всех газе­тах, из меня сде­ла­ли гла­ва­ря бан­ды. Я, ока­зы­ва­ет­ся, бутыл­ки с зажи­га­тель­ной сме­сью готов­лю, ору­жие, хотел под­жечь зда­ния. Я вам заяв­ляю: тако­го не было. Мы нико­гда не выхо­ди­ли про­тив  государства.

Я не поже­лаю нико­му, пере­жить то, что мы пере­жи­ли в те дни в ГУВД Жана­о­зе­на.  Нас били, над нами изде­ва­лись, нас уни­жа­ли. Теперь, про­ку­ро­ры про­сят лишить нас сво­бо­ды. За нами семьи, дети. Что будет,  когда мы сядем, мы же един­ствен­ные кор­миль­цы. Един­ствен­ное, что я про­шу, что­бы реше­ние исхо­ди­ло из серд­ца.   Засу­див нас, неуже­ли не поду­ма­е­те о сле­зах наших детей?

Опро­верг­ли наши заяв­ле­ния об изде­ва­тель­ствах. До каких пор вы  про­стой народ буди­те давить, как чер­ных мура­вьев? Когда я  хотел на себя нало­жить руки, меня оста­но­ви­ла любовь к моей семье. Я решил дер­жать себя в руках и дождать­ся того дня, когда я при­ду в суд.

Сего­дня мы видим, что здесь про­ис­хо­дит какое-то сло­вес­ное состя­за­ние, как бода­ние двух вер­блю­дов — кто кого пере­го­во­рит. А мы слов­но оста­лись в сто­роне. Пусть мы  про­стые люди, но это чело­ве­че­ская жизнь и она дает­ся один раз. И давай­те мы друг на дру­га будем смот­реть с чело­ве­че­ской точ­ки зрения. 

Ува­жа­е­мые про­ку­ро­ры, после этих кро­ва­вых собы­тий вы зача­сти­ли в наш город, поче­му вас не было рань­ше, поче­му вас не было, когда Ишма­нов совер­шал раз­лич­ные не пра­во­вые дей­ствия в отно­ше­нии нас? Поче­му вы, не заво­ди­те уго­лов­ное дело про­тив него, про­тив руко­во­ди­те­лей, кото­рые тоже име­ют отно­ше­ние к этим мас­со­вым беспорядкам?».

 

Тана­тар Кали­ев. «Я искренне заяв­ляю: эти 37 граж­дан насто­я­щие пат­ри­о­ты. Никто из них не при­ча­стен к мас­со­вым бес­по­ряд­кам. Толь­ко из-за того, что у нас не хва­та­ло денег, что­бы хоть как-то повы­сить зара­бот­ную пла­ту, мы вышли на заба­стов­ку. А в это вре­мя чинов­ни­ки стро­и­ли себе доро­гие кот­те­джи, откры­ва­ли сче­та в бан­ках. Когда мы выдви­га­ли наши тре­бо­ва­ния, они сме­я­лись над нами, они не вос­при­ни­ма­ли нас за людей.  У меня был мой друг Базар­ба­ев Кен­жи­бай. В ИВС это­го  чело­ве­ка, заби­ли до смер­ти. И как же это мож­но понять, ска­жи­те, бра­тья-каза­хи, что про­ис­хо­дит? Есть погиб­шие пар­ни, кото­рые вме­сте с нами сто­я­ли на Алане, кто зна­ет, может они за нас, погибли».

Мурат Кус­бар­ма­ков. «В ИВС я тер­пел и ждал это­го суда. Пере­тер­пев все, я тер­пе­ли­во ждал это­го дня.  Поли­цей­ские зала­зи­ли на нас…». 

Женис Бопи­лов. «Я не согла­сен с мне­ни­ем  про­ку­ро­ра, что наша вина дока­за­на Если нас поса­дят, прав­да вскро­ет­ся. Мы пока  мол­чим,   наде­ем­ся, что нас выпу­стят. Но если нас поса­дят,  мы все рас­ска­жем. Нам есть, что сказать».

 

Жигер Аман­жо­лов.  «Это назы­ва­ет­ся рубить топо­ром чело­ве­че­скую жизнь. Поче­му в отно­ше­нии про­ку­ро­ров, за их халат­ное отно­ше­ние к сво­ей про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти  не при­ме­ня­ют­ся  меры? Поче­му не при­ме­ня­ют­ся меры  в отно­ше­нии сле­до­ва­те­лей, кото­рые про­во­ди­ли след­ствен­ные меро­при­я­тия? Вот вы, про­ку­ро­ры, про­си­те лишить меня сво­бо­ды на шесть лет. За   что? Про­шу убрать пока­за­ния сви­де­те­лей по сотой ста­тье и осво­бо­дить всех 37 неф­тя­ни­ков и вер­нуть их в род­ные семьи».