Автор: Владимир КОЗЛОВ
16.09.2011
В далеком уже 2004 году я написал статью о том, как на тот момент обстояли дела с государственным участием в изучении, распространении и укреплении казахского языка. Тот материал возник из моих первых попыток самостоятельного изучения языка и осознания того, что это мой этический долг, как гражданина страны Казахстан, и практическая необходимость, как начинающего политика.
Исследовав наличие обучающих языку ресурсов, путем несложных арифметических подсчетов я сделал вывод, что при имеющихся тогда условиях, даже при фантастическом допуске, что все жители Алматы, не знающие казахский, в одночасье решили его учить, что они нашли для этого время (при полной занятости для выживания) и деньги (абсолютное большинство курсов — платные), им потребуется для обучения казахскому языку до уровня делопроизводства около двадцати лет…
ххх
С тех пор прошло семь лет. Обучающих центров стало намного больше. В разы больше появилось на полках различного рода обучающих пособий. Власть страны отчитывается о миллиардах средств налогоплательщиков, которые расходуются на продвижение государственного языка. Вроде бы количественные показатели в порядке, но количество не перерастает в качество, потому как качество этого количества в большинстве своем — убогое и непригодное для использования. И ситуация, когда государственный язык является искренней болью одних граждан страны, раздражителем (к сожалению) для других и действенным инструментом власти для раскола общества — эта ситуация остается прежней.
Отвечая на простой вопрос «кому это выгодно?», мы совершенно точно определяем, что это может быть выгодно только небольшой части агрессивных казахских националистов, лелеющих вырастить из национализма политическую доктрину, тяготеющую к шовинизму и негативно классифицированную еще Мустафой Чокаем (Б.Садыкова, «Мустафа Чокай в эмиграции», стр.63; 2009, ISBN 9965–36–679—9), и такой же кучке агрессивных националистов русских, лелеющих свой атавистический шовинизм, выплескивающийся в опасные идеи сепаратизма.
Эти «игроки» не являются самостоятельными. Их существование и активность в «нужное время» обусловлены лишь постоянной необходимостью главного «игрока» — авторитарной власти Назарбаева — иметь в руках инструмент раздора, раскола общества, страны. И это тоже объяснимо, потому как одна из двух главных задач авторитарной власти, начиная с
Вторая задача авторитарной власти — не допускать появления среди окружения правителя тех, кто потенциально может по своим качествам претендовать на власть правителя. Таких, согласно доктрине самосохранения авторитаризма, следует уничтожать или, если не получилось, дискредитировать, создать условия, при которых они более не представляют угрозы «трону». Несколько известных в Казахстане фамилий (Кажегельдин, Жакиянов, Аблязов, Нуркадилов, Сарсенбаев) показывают своими судьбами, что и это правило авторитарной власти продолжает работать (Юлиан Семенов, Александр Грабовский, «Страх у подножия трона», 1992г., ISBN 5—
Из вышесказанного следует лишь один вывод — главный «потребитель» и «пользователь» «постоянно не решенной» ситуации с государственным языком в целях недопущения консолидации общества — авторитарная, несменяемая власть президента Назарбаева. Но у нее это не получалось бы так «хорошо», если бы при этом не использовались и те (не имеет значения, осознанно или не осознанно) марионеточные «
С 2004 года у меня появилось много новых знакомств и контактов в области языкового вопроса, что позволило открыть для себя новые грани и расширить понимание ситуации. Я встречался с людьми, известными своей устойчивой позицией «на фиг нужно» по изучению казахского языка, и задавал им простой вопрос: представь, что тебе предложили прямо сейчас съесть специальную конфетку — и все, ты знаешь казахский язык так, что хоть прямо в президенты. Ты дашь на это согласие? Почти никто не был против. Наверное, потому, что среди моих собеседников не было безмозглых людей.
Разговаривал я и с теми, у кого душа болит за казахский язык, за его состояние и неуважение к нему по сути. Им я задавал другой вопрос: хотите ли вы, чтобы все, кто не знает сейчас государственного языка, завтра уехали из Казахстана? Людей, именно так выразивших свое отношение к проблеме, тоже не было. Но высказывалось мнение, что ситуация, когда казахский государственный язык займет столько пространства, что для не знающих его останется выбор — либо занимать
Из этого можно понять, что трудности овладения языком, кроме генетических атавизмов типа «старшего брата», которые размываются с каждым новым поколением, в основном лежат в плоскости самого процесса изучения языка. Власть, сегодня противоправно представляющая государство, обязана была еще лет 15 назад разбить эти трудности на составляющие (удобное время, оплата, качество, методики, пропаганда, мотивация и пр.) и построить программу продвижения языка, которая бы последовательно решала все эти проблемы. Но авторитарной власти, чьи потомки носят иностранные имена, живут за границей страны, это не нужно. Ей, нашей этой власти, досидеть бы до того момента, когда казахская нефть закончится — и все. Дальше — в теплые страны, где детки и внучки уже создают сейчас уют на украденные нефтедоллары…
ххх
«Письмо Шаханова», всколыхнувшее общество и в очередной раз расколовшее его активную часть по языковому признаку, появилось в момент наивысшего социального накала в Мангистау и накануне парламентских выборов. Нет смысла сейчас гадать, получилось ли это специально или спонтанно, но налицо подтверждение вывода, который я сделал выше — результат оказался выгоден власти.
Жесткое, бескомпромиссное послание, местами
Кстати говоря, авторы письма по сути выступали против государственной языковой политики, с одной стороны, и при этом требовали наказания для тех, кто выступает против этой же госполитики, но с другой стороны. И таких противоречий в тексте немало, что дало возможность оголтелым критиканам увести дискуссию от обсуждения самой проблемы в сторону персональных оскорблений.
Относясь уважительно ко многим из подписантов этого письма, я возмущен тем, как
Великолепный знаток казахского (напомню, государственного) языка, казахский поэт Мухтар Шаханов мог отказаться разговаривать с журналистами на русском языке — и был бы прав. Я ранее уже указывал на то, что наша Конституция не запрещает гражданам говорить только на том языке, который является для них родным. И если русскоязычные граждане считают для себя нормальным использовать только русский язык — они никак не вправе, согласно той же Конституции, выражать недовольство тем, что казахскоязычные граждане могут использовать тек кана казак тили.
В условиях равенства граждан тот факт, что казахскоязычные граждане не игнорируют русский язык и общаются с русскоязычными гражданами на нем, при этом чувствуя определенный дискомфорт, должен однозначно приветствоваться и соответственно оцениваться. Мухтар Шаханов имел право на такое отношение к себе, когда говорил на русском языке с журналистом, не владеющим казахским языком. Он проявил уважение к журналисту, согласившись на комментарий на языке, которым владеет хуже, чем журналист. Он имел право ожидать от журналиста, не владеющего государственным языком, корректного и уважительного к себе отношения. И очень жаль, что он ошибся в своих ожиданиях. Очень жаль, что русскоязычная газета вместо попытки уважительного, глубокого и корректного исследования ситуации, ограничилась поверхностным, неуважительным «избиением» аксакала — даже если журналист (как и я) считал это «письмо Шаханова» ошибкой в пользу авторитарной нашей власти.
ххх
Основная критика указанного письма основана на его жестком изложении, на его резких требованиях, на его предпочтении методу принуждения и постановке жестких временных рамок для всеобщего овладения государственным языком. Если просто читать это письмо — впечатление адекватное этой критике. Поэтому я его и не подписал. После появления письма я разговаривал со многими людьми — и с подписантами, и с другими. Недавний разговор с одним нашим заслуженным во всех отношениях аксакалом, из тех, у кого душа искренне кровоточит о незавидной судьбе казахского языка, был непростым, но нужным и полезным. Он был согласен с тем, что в письмо написано в жестком тоне принуждения с указанием временных рамок для «последней попытки». Он указывал мне на опыт многих европейских стран, где государственный язык не является предметом обсуждения — нужен или не очень, а используется всеми по умолчанию, что является для всех граждан, желающих жить в этой стране, принудительным аспектом.
Я не стал использовать традиционный контраргумент о том, что Казахстан уже состоялся с наличием вот такой вот равноправной данности, как его национальный состав и языковое соотношение. Не стал говорить и о том, что аналогии с развитыми странами в аспекте аргументации к изучению языка той страны, в которой люди хотят рожать детей, для Казахстана с его несправедливостью, коррупцией, убогостью и алчностью правителей не корректны. Не стал, потому что мы уже говорили ранее на эту тему и потому, что хотел понять глубину проблемы с точки зрения русскоязычного человека, понемногу изучающего казахский язык и понимающего суть этого процесса.
Одна фраза моего собеседника дала мне новое понимание. Он сказал, что сейчас страна разобщена по принципу языка именно потому, что русскоязычная часть просто никак не понимает казахскоязычную часть страны. Русскоязычные не знают, о чем пишут в своих газетах, о чем и как думают казахи, и потому не способны осознать величину той боли по языку, которая генетически живет в казахе. Отсюда и отсутствие сочувствия, человеческого понимания и желания помочь. Отсюда и нежелание сделать свой, собственный шаг навстречу развитию казахского языка, как второго языка межнационального общения, которым он вместе с русским может и должен стать, когда станет
Многим мешает прийти к такому пониманию воспитанное в нас атавистическое, шовинистическое, подсознательное ощущение «старшего брата». Те, кто строил СССР, были катастрофически умными людьми. Они посредством пропаганды, рассчитанной на «
Но! Это словосочетание не такое уж и безобидное, если рассмотреть его в аспекте подсознательных ощущений, которых мы не можем регистрировать сознательно, но которые руководят нашими поступками и даже мыслями, нашей жизнью в целом. Большинство из нас жило в семьях, где были братья и сестры. И в нас словосочетание «старший брат» формирует образ не только того, кто помогает младшему, кто оберегает и охраняет его. Это ведь и тот, кто имеет право прикрикнуть, «когда нужно» (а решает — «когда нужно» — сам «старший брат»), и подзатыльник «по братски» влепить, если «не понимает», в воспитательных, так сказать, целях.
Этого никогда не было в средствах государственной пропаганды. Те, кто вложил в нас это, знали свое дело. Нас, русских, на заре государственности СССР, «назначили» быть «старшими братьями» для всех народов СССР. И мы искренне, с «добрыми» напутствиями пропаганды и с подсознательным, поощряемым той же пропагандой, чувством превосходства, права на контроль и менторство, пошли себе «старшебратствовать». Многие живут с этим ощущением и по сей день, не сознавая, что Казахская Советская Социалистическая Республика осталась уже в прошлом веке, в архивах и воспоминаниях…
ххх
Еще один момент, который очень важен для понимания того, что двигало авторами письма — то, что осталось за строками текста. В разговоре с теми, кто разделяет смысл написанного, кто понимает суть, вдруг выяснилось, что за строчками казахского текста самого письма осталось чуть ли не основное содержание, которое во всяком случае подразумевается. Мои собеседники, например, понимали, что указанный в письме срок (до начала 2012 года) перехода на повсеместный только казахский язык — требование не реальное и ни на чем, кроме объяснимой досады за такое состояние языка, не основанное.
«Мы понимаем, что такого не получится добиться ни в 12 году, ни даже в
Текст письма изобилует выражениями и призывами, которые при все желании трудно принять за корректные и рассудительные. Создается впечатление, что его писали несколько авторов, которые очень
Допуская использование элемента принуждения или, точнее, принудительной мотивации в процессе изучения государственного языка, я считаю, что этот элемент должен быть сочетан с множеством иных. Аргументом к такому мнению служит уже то, что граждане, сегодня не владеющие государственным языком,
Проще говоря,
И все это должна учесть власть, если она стремится действительно развивать государственный язык, а не продолжать использовать его для раскола общества. Пока же она, авторитарная власть, будет разбрасываться грантами, которые попросту «распиливаются» невеждами и нечистыми на руку «специалистами» в области языка, пока чиновник, «дающий добро» на грант, будет забирать себе в карман его львиную долю, все так и останется на радость нашей власти, стремящейся к бесконечности.
ххх
Отдельная проблема, решение которой почти полностью развалило бы проблему изучения казахского языка, потому что изменило бы нашу убого низкую социальную среду, питающую конфликты на этой почве — индустриализация страны. Сейчас мы все живем, как в
Кончится нефть — они уедут туда, куда сейчас вкладывают свои миллиарды. Мы останемся с долгами, обязательствами, незаселенной, неосвоенной территорией, отсутствием собственного производства и зависимостью от всех соседей. Поэтому необходимо срочно и
Возвращаясь к основной теме моего разговора с уважаемым мной аксакалом, к необходимости использовать элемент принуждения в процессе изучения государственного языка, я бы вспомнил почти забытую формулу: «не можешь — научим, не хочешь — заставим».
Хронология «сначала постараемся научить, а уж потом будем заставлять», здесь не случайна. Да, за двадцать лет почти ничего не изменилось. Да, русскоязычное общество почти не предприняло собственных усилий к изучению государственного языка. Но разве власть создала приемлемые условия для своих граждан? Разве процесс изучения казахского языка массово приближен к рабочим местам? Разве работодатель, к примеру, мотивирован на организацию изучения языка своими сотрудниками? Разве можно считать нормальным, что изучение языка по прежнему стоит немалых денег? Таких вопросов — великое множество.
Учитывая, что мы сейчас ведем разговор не о приезжих гражданах, желающих жить в нашей стране, а о полноправных гражданах Казахстана, большинство из которых родилось на этой земле, я считаю, что принудительная мотивация оправдана только в тех случаях, когда уже использованы все остальные. Когда гражданину предложили выучить язык по новейшей методике (интересно, результативно), в удобное для него время (без отрыва от процесса выживания) и бесплатно, тогда вполне оправдано будет движение страны вперед, к всеобщему овладению государственным языком.
Совмещенный с результатами «казахского всеобуча» поэтапный переход на казахский язык делопроизводства, требования знания государственного языка для определенных общественных позиций и будет, сам по себе, элементом принуждения отстающих, но желающих занимать высокие социальные статусы, граждан. Но даже и здесь нужно будет сохранять «право достойной жизни» на родном языке для определенных категорий граждан (возраст и пр.).
О бесплатном изучении казахского языка. Сейчас для всех языковых центров преподавание государственного языка — просто бизнес, без привязки к качеству «продукта» на выходе. В группах по изучению языка — текучка, редко кто доучивает язык до нужного уровня, но центры этим и не озабочены: заплатил — учи. Ушел, не изучив толком — ак жол. Можно и нужно все это поменять. Государство должно оплачивать языковым центрам за каждого обученного и успешно прошедшего независимое тестирование ученика. В целом процесс изучения языка должен стать интересным, престижным и перспективным.
Что касается практической пользы от знания языка — это безусловно уже сейчас. Двуязычный квалифицированный «кадр» всегда получит преимущество, потому что любому работодателю выгодно иметь одно «двуязычное» рабочее место, чем два «одноязычных». Диалог на государственном языке между «неказахом»-покупателем, и казахом — продавцом обязательно принесет выгоду покупателю и положительные эмоции обоим. Недавно мне рассказали случай, когда обращение на хорошем казахском языке со стороны гражданина славянской национальности к чиновнику казаху избавило славянина от бюрократических проволочек в решении его вопроса и даже от традиционной необходимости дачи взятки. Это ли не позитив, это ли не мотивация!
ххх
Заканчивая свое письмо, я сознательно не хочу его вычитывать и корректировать, потому что считаю важным сохранить первозданность и искренность мыслей. Поэтому прошу прощения у ценителей высокого стиля за некоторую сумбурность повествования. Никоим образом не стремясь
Напоследок хочу высказать соображение, которое может оказаться самым неожиданным и спорным и для моих соплеменников — русскоязычных граждан, и для моих друзей — казахов. Я часто вижу (реже слышу) укоры в свой адрес в том, что не поддерживаю сейчас идею «русский язык — второй государственный». Причин тому множество. Но главная, для меня состоит в том, что я считаю, что русский язык в Казахстане — состоявшаяся данность.
Да, есть факты закрытия русских школ, есть падение уровня образования в них, потому что уезжают преподаватели, но это либо тупая инициатива местных акимчиков, либо следствие общего падения уровня образования в стране. С этими проявлениями можно и нужно бороться, сообща, вместе, конструктивно, без лишних эмоций. К слову сказать, образование в сельских казахских школах также не блестящее, в т.ч. и знания предмета «казахский язык». Продвижение казахского языка, даже при всех передергиваниях на местах, даже при стремлении неадекватных людей «ликвидировать» при этом русский, все равно не заставит нас забыть свой язык или не пользоваться им. Он есть и будет, пока есть мы.
Основная мысль и главное опасение противников «второго государственного» состоит в том, что введение русского языка в этот статус навсегда погасит продвижение казахского языка — и эти опасения более, чем резонны, это можно понять. Исходя из этого, можно прийти к выводу, что русский язык может стать вторым государственным именно тогда, когда уйдут опасения за судьбу казахского языка, когда он станет
В нашей партии в последние 5—6 лет все делопроизводство ведется на казахском и русском языках, параллельно. Все, что приходит к нам из казахскоязычных регионов на казахском языке, переводится на русский. Все, что приходит на русском, становится казахским. Наш сайт www.algadvk.kz так же полностью двуязычен. Внутри партии, в которой около 70% казахов, и которая полностью повторяет по своему национальному составу национальный состав населения Казахстана, заведен порядок, который предписывает очень аккуратное и бережное отношение ко всему, что является межнациональными отношениями.
К слову, Координационный комитет НП «Алга!», коллегиальный орган политической власти, решает все вопросы простым большинством — кроме вопросов, относящихся к межнациональным отношениям. Тут — только консенсус, только полное согласие. Мы считаем, что в этой сфере делиться на большинство и меньшинство крайне неправильно. Думаю, что это достойный подход не только для партии, но и для всего нашего большого и разного общества. Каждый из нас должен сделать свой шаг навстречу, пусть
P.S. Это письмо — не официальная точка зрения Народной партии «Алга!» по данному вопросу. Не потому, что точка зрения партии сильно отличается, а просто потому, что это мое личное мнение, которое я официально в партии не обсуждал. В целом мы проговаривали эту тему не раз, и многие наши партийные инициативы направлены на развитие государственного языка, но в письме, которое родилось только что, могут оказаться моменты, которые могут вызвать те или иные дискуссии.
С уважением ко всем, кто это прочел, Владимир Козлов.
Алматы, 15 сентября 2011 года.
Источник: www.respublika-kaz.info,
получено с помощью rss-farm.ru
Visit site:
Размышления о языке. Открытое письмо всем
