В последнем номере журнала «Русский репортер» (№ 35 от 8–15 сентября 2011 года) есть очень интересная статья. Называется она «Клановость: польза и преодоление». Ее авторы Виктор Дятликович и Филипп Чапковский проверили общеизвестное мнение, что Россией правит более или менее широкий круг знакомых Владимира Путина, иначе говоря, «питерский клан».
Метод исследования темы был следующим: авторы статьи взяли верхний слой исполнительной власти, к которому они отнесли членов правительства, руководство Администрации президента РФ, спецслужб и контрольных органов. Кроме того, в список анализируемых были включены руководители госкорпораций и госкомпаний-монополистов.
Затем этот весьма обширный список был изучен с точки зрения личных связей представителей правящего класса, для чего карьерный путь каждого отобранного чиновника или топ-менеджера был описан в специально созданной базе данных. Далее компьютерная программа «установила» пересечения мест работы или учебы тех или иных персоналий. Если таковое пересечение имело место, то программа «фиксировала» связь, которая оказывалась тем сильнее, чем дольше пересекались жизненные пути двух индивидов до того, как они попали в верхний слой исполнительной власти России.
После определенных корректировок исследователи получили возможность построить некую модель социальной сети, в которой каждый узел — это высокопоставленный чиновник.
Параллели с Казахстаном напрашиваются
Понятно, что данная методика имеет свои преимущества и недостатки, ее можно критиковать или не принимать. Но сделанные авторами статьи срезы по состоянию на 2000‑й и 2011 год выявили настолько любопытные и интересные изменения, что, по нашему мнению, данный способ исследования правящих элит представляет интерес и для Казахстана. Тем более что численность правящей элиты в нашей стране на порядок меньше, чем в России, а между ее представителями, помимо общих мест работы или учебы, есть еще два вида устойчивой связи — принадлежность к одному роду, или родство через семейные контакты, или отношения патрон — клиент, установить которые при нынешней заинтересованности и информированности общества не представляет особой проблемы.
Вы спросите — зачем? Мы ответим на этот вопрос, пересказав выводы, к которым пришли Виктор Дятликович и Филипп Чапковский. К сожалению, мы не имеем возможности перепечатать статью «Клановость: польза и преодоление» в силу дефицита газетной площади, поэтому желающим прочитать ее целиком рекомендуем найти первоисточник в Интернете.
Сначала промежуточные результаты исследования. Сразу оговоримся, что приведем только те, которые, на наш взгляд, представляют интерес для казахстанской аудитории. И, соответственно, прокомментируем их.
Во-первых, «замыкание в себе и кружке личных связей всегда было присуще советскому руководству», а «основы будущего советского патронажа закладывались в начале 20‑х — когда наиболее отличившиеся красные командиры получали в свое управление народные комиссариаты и раздавали должности членам своих «дружин».
Соответственно, «большой террор 30‑х годов отчасти был направлен на расчленение таких «групп поддержки», образовавшихся внутри партии и исполнительной власти». «В итоге сталинская верхушка стала представлять собой тесно спаянную группировку, время от времени исторгавшую из себя тех или иных козлов отпущения. Однако такая группировка устоялась только после целого ряда крупных чисток». «В хрущевско-брежневские времена система сдержек и противовесов, основанная на репрессиях, перестала работать, и патронаж вернулся».
Применительно к Казахстану это можно прокомментировать следующим образом: нынешняя клановость правящей элиты не только дело рук Нурсултана Назарбаева, но и продление прежней евразийской традиции. Разве что теперь к прочим системообразующим связям вроде личного знакомства и совместной работы прибавились еще принадлежность к одному роду и семейные связи плюс отношения патрон — клиент. Более того, они заняли первое место в списке приоритетов.
Во-вторых, в постсоветский период были два типа формирования правящего класса. При Борисе Ельцине все правительства «были «сшиты» отраслевыми лоббистами. Именно они выбирали представителя своих интересов, который с большой долей вероятности и занимал пост в правительстве». Позднее «Путин уничтожал независимые от него центры власти. И когда встал вопрос, кем заменить изгнанных, выбор был сделан в пользу личного знакомства и личной преданности».
Даже беглое сопоставление показывает, что те же самые типы, или даже скорее этапы, имели место и в Казахстане, только с той разницей, что начались приблизительно на десятилетие раньше и прошли под руководством одного и того же президента. Соответственно, как только Назарбаев в силу каких-то причин, как правило, скорее личного плана, чем государственного характера, одарял кого-то своим доверием или, наоборот, лишал его, менялся и политический вес, и возможности этой фигуры.
В‑третьих, «тогда, в начале нулевых, формирование нового правящего класса на основе личного доверия и личной преданности, судя по всему, было единственной возможностью удержать государственную власть в стране. То есть сегодняшней элите приходится решать задачи, которые ее «аналоги» решали обычно двести, а чаще триста-четыреста лет назад, но в сильно изменившейся обстановке».
«Но то, что хорошо для одного исторического этапа, может быть плохо для другого. Консолидация власти, продолжавшаяся все последние 11 лет, достигла предела и, судя по всему, начинает тормозить развитие страны». «Вторая опасность: схема, применяемая на высшем уровне власти, копируется в каждом регионе и даже районе. Там выстраиваются похожие структуры — с начальником в центре и его друзьями вокруг».
Все вышепроцитированное присуще Казахстану даже в большей степени, чем России. И потому, что наша страна по численности населения и размерам экономики составляет одну десятую от северного соседа. И потому, что вышеназванные процессы идут у нас не одиннадцать, а двадцать лет. Соответственно, «консолидация власти» в руках Назарбаева и его клики уже не просто тормозит развитие страны, а стала неким железобетонным препятствием, о которое Казахстан уже начал «разбиваться».
В‑четвертых, «советская логика общегосударственных(партийных) карьер к 2011 году оказалась полностью заменена консолидацией и усилением небольших групп номенклатуры, члены которых напрямую связаны через личные связи(землячество, учебу, службу)». И «активное использование личных связей, друзей и знакомых всегда приводит к изоляции федерального правительства от региональных элит».
В Казахстане по вышеприведенным причинам все это наблюдается в куда более чистой, ярко выраженной и далеко зашедшей форме. В свое время, запустив механизм приватизации земель сельскохозяйственного назначения, Назарбаев смог «купить» поддержку региональных элит, которая поплатилась за это снижением своего политического влияния, будучи фактически отстраненной от формирования маслихатов, назначения акимов, участия в правящей партии.
Теперь ситуация меняется в худшую для елбасы сторону. В нынешних условиях глава государства уже не может отдавать региональные бюджеты на растерзание местным чиновникам, в первую очередь в силу дефицита средств, а предложить что-то другое взамен он не способен. В результате «Ак орда» потеряла поддержку местных элит, в первую очередь на западе страны, где и численность населения, и размеры экономик, а значит, и «кормовые возможности» существенно слабее.
В‑пятых, «беда лишь в том, что элиты наиболее «обделенных» регионов рано или поздно осознают безнадежность своих попыток попасть в центр. Их социальный лифт, добравшись до определенного этажа, буксует и отказывается поднимать их дальше, в то время как жители соседних домов — регионов имеют шанс забраться выше. Что делает в этой системе рациональный субъект? Начинает надстраивать свои собственные этажи».
«В ставшей классической книге об истоках национализма «Воображаемые сообщества» английский ученый Бенедикт Андерсон описывал, как сепаратистские и националистические движения родились из острого чувства обделенности колониальных элит». «Если федеральный центр не строит федеральной бюрократии, то неизбежно появляются и укрепляются местные бюрократии и кланы».
Из вышепроцитированного можно сделать вывод, что сепаратистские настроения на западе страны родились не потому, что большинство населения там составляют представители одного рода или они живут намного хуже остальных казахстанцев. Это факторы важные, но в данном случае вторичные. А потому, что «Ак орда» не смогла создать если не равные, то общие условия для региональных элит, дать им социальный лифт.
Плюс можно сделать вывод, что провокации на тему казахизации государственного управления и отмены статуса русского как языка межнационального общения могут спровоцировать сепаратистские настроения и на севере Казахстана, где доля русскоязычных граждан выше средней по стране. Или как минимум привести к усилению оттока оттуда элит в соседние области России, где те имеют все шансы вписаться — местный менталитет и условия почти не отличаются.
В‑шестых, «нет другого пути формирования элиты и бюрократии в культуре современного типа, чем с помощью системы элитных вузов. Их может быть один, два, несколько, но нигде их не будет много».
Соотнеся этот вывод с казахстанской действительностью, можно сделать сразу серию замечаний. Например, что «Ак орда» если не понимает, то ощущает проблему, поэтому озаботилась ускоренным созданием сети элитных учреждений образования в виде школ и университета имени Нурсултана Назарбаева. Другое дело, что эффективность этого проекта если и будет, то не раньше чем лет через десять.
Кроме того, запуск системы «Назарбаев-университет» свидетельствует о том, что предыдущие попытки в виде программы «Болашак», КИМЭП и Казахстанско-Британского университета провалились. И не факт, что новая окажется более удачной — ведь ситуация с общим уровнем образования в стране системно ухудшается, а факторов, подталкивающих молодежь получать образование за рубежом и не возвращаться, становится все больше.
В‑седьмых, «в правительстве нулевых было куда больше независимых центров влияния. Сейчас такой центр остался, по сути, только один: какую-то конкуренцию группе Путина составляет лишь группа Кудрина — Чубайса и прочих «реформаторов», связанных опытом семинаров 80‑х в экономическом кружке при Институте социально-экономических проблем(ИСЭП), где сначала тайно, а потом и вслух тогда еще молодые экономисты обсуждали капиталистическое будущее России».
«Впрочем, группа Путина и группа Кудрина — Чубайса не конкурируют, эти кланы плотно переплетены между собой. В конце концов, почти все «реформаторы» в нынешнем правительстве связаны с Путиным либо лично, либо через одно рукопожатие».
В Казахстане группа «реформаторов» была разгромлена Назарбаевым в 2001—2002 годах, когда осмелилась создать общественное движение «Демократический выбор Казахстана» и публично потребовать политических реформ и демократизации политической системы. Чем все это закончилось, известно. Ее лидеры были осуждены, значительная часть участников оказалась на обочине политической жизни, а оставшиеся вписались в победившую группировку.
В этом смысле разгром «БТА Банка» и эмиграция Мухтара Аблязова, арест и осуждение Мухтара Джакишева — это последние эпизоды зачистки правящей элиты от независимых и самостоятельных с целью дисциплинировать и подчинить всех тех, кто еще не припал к стопам «лидера нации». Все последующие уголовные и судебные дела — это уже попытка Назарбаева сломать систему личных связей и консолидировать силой правящую элиту.
В‑восьмых, «важно заметить, что уплотнение связей имеет свой предел, к которому существующая федеральная власть приблизилась. Максимальная теоретическая плотность сети связей достигается, когда каждый связан с каждым. Но практически уже сейчас плотность связей настолько велика, что ее дальнейшее увеличение почти невозможно: с 2000 года она в правительстве выросла почти вдвое».
«Построенная на личной лояльности система все десятилетие становилась все более нетерпимой к одиночкам. Это уже не вопрос личных решений премьера или других высоких чиновников, у любого нового человека аппаратный вес будет настолько ниже, чем у других, что его выживание окажется крайне проблематичным: при первом же конфликте его личными врагами станут практически все члены кабинета министров. Естественно поэтому, что система теперь воспроизводит себя сама: не связанные общим прошлым ключевые министры заменяются знакомыми и верными людьми».
В Казахстане мы давно перешли даже максимальную теоретическую плотность сети связей в правящей элите. Не спрашивайте меня — как, я могу только засвидетельствовать этот факт. Но важно другое — Назарбаев сегодня не один, кто кровно заинтересован в сохранении статус-кво, в этом его поддерживает верхушка элиты, допущенная к разделу «пирога» и получающая из общей «миски» если не львиную(понятно кому она достается), то «волчью» долю.
В‑девятых, в личной сети Владимира Путина за последние одиннадцать лет «не произошло разительных изменений, но все же можно отметить две тенденции. Во-первых, меньше становится чужаков, мало связанных с другими членами сети, а не только с самим Путиным». «Одновременно оттесняются на периферию реальной политики и люди, которые, наоборот, имеют много связей и благодаря этому формируют самостоятельные центры власти, могущие составить конкуренцию главному центру — собственно Владимиру Путину».
Заключение, которое применимо к Казахстану на 200%. Мы можем привести список лиц, который подтверждает слова российских исследователей: Эрик Асанбаев, Акежан Кажегельдин, Алтынбек Сарсенбаев, Рахат Алиев. И это неполный список, так как мы упустили период первых лет независимости.
У России шанс есть, у нас — нет
Выше мы описали промежуточные результаты исследования, проведенного Виктором Дятликовичем и Филиппом Чапковским и описанного в последнем номере журнала «Русский репортер». Теперь перейдем к выводам. К сожалению, избежать длинных цитат нам не удастся — очень хочется максимально доступно и подробно для отечественного читателя изложить мысли и идеи авторов публикации. Хотя бы потому, что аналогичных исследований в Казахстане нет и пока не предвидится.
А выводы таковы: «Клановая система у нас может либо продолжать укреплять свои позиции, либо эволюционирует в сторону веберовской рациональной бюрократии и коалиционной партийной политики. В первом случае финал печален. Шмуэль Айзенштадт, один из главных теоретиков патрон-клиентских отношений, утверждал, что развитие патронажа — болезнь, всегда сопровождающая империи перед их концом. В случае с СССР этот прогноз полностью оправдал себя»(выделено нами — ред.).
«Нынешняя структура власти может успешно развиваться в одном из двух направлений. Первый вариант — путем кооптации в правительство максимально независимых и популярных политических фигур, сохраняющих — или готовых проявить — значительную долю лояльности к существующей элите. Пока таких фигур, сочетающих популярность с лояльностью, на политическом поле не видно. Другой вариант — вовлечение во власть высокого класса профессионалов под те программы развития, которые уже во множестве декларированы, но слабо реализуются. Это должны быть действительно крупные фигуры уровня Королева, Келдыша или Завенягина — строителя Магнитки, будущего «Норникеля» и ядерного центра в Арзамасе-16(сегодня Саров)».
Остановимся на этом месте и соотнесем сказанное российскими исследователями с нынешним Казахстаном. Эволюция в сторону рациональной бюрократии и коалиционной партийной политики в нашей стране и при нашей политической системе еще менее возможна и вероятна, чем в России и при двуглавом правлении Путина — Медведева.
Тем более что ни одно из направлений этой эволюции — кооптация независимых и популярных политических фигур или привлечение во власть мощных профессионалов — невозможно в силу того, что таких в Казахстане просто нет — елбасы всех выкосил, вытоптал, посадил или заставил эмигрировать.
А завершается статья в «Русском репортере» так: «При сохранении сплоченности правящего клана новые и уже независимые фигуры могут придать серьезный импульс развитию государства. До того как оно начнет разваливаться из-за неизбежных внутренних противоречий».
По нашему мнению, если у России еще есть шанс, то у Казахстана его уже нет. И нет даже возможности оживить, дать новый импульс ни «управляемой демократии» по-назарбаевски, ни построенному Назарбаевым государственно-монополитическому капитализму в интересах одной семьи. Потому что они как система подошли к своему органическому пределу и должны отмереть только по этой причине. Но вот что придет взамен — это вопрос из вопросов, от ответа на который зависят будущее и счастье всей нашей страны.
