О патриотизме и рабстве

Исто­рия циви­ли­за­ции дока­зы­ва­ет, что обще­ство долж­но дер­жать власть на вытя­ну­той руке, счи­та­ет извест­ный рос­сий­ский пред­при­ни­ма­тель, осно­ва­тель ком­па­нии “Вым­пел-Ком­му­ни­ка­ции” (“Билайн”) и бла­го­тво­ри­тель­но­го фон­да “Дина­стия” Дмит­рий Зимин.

“О люб­ви к вла­сти как фор­ме сток­гольм­ско­го син­дро­ма”, — такой под­за­го­ло­вок Дмит­рий Зимин дал к сво­е­му мате­ри­а­лу, опуб­ли­ко­ван­но­му в бло­ге на сай­те рос­сий­ско­го жур­на­ла New Times. Его взгляд и рас­суж­де­ния нам пока­за­лись доволь­но нетри­ви­аль­ны­ми и мы пред­ла­га­ем нашим чита­те­лям позна­ко­мить­ся с ними.

…Пат­ри­о­тизм быва­ет раз­ных оттен­ков, но я бы выде­лил два. Один — это любовь к род­но­му госу­дар­ству, когда чело­век гор­дит­ся досто­ин­ства­ми сво­е­го госу­дар­ства, сво­им пра­ви­тель­ством и пра­ви­те­лем, насто­ро­жен­но, а то и враж­деб­но отно­сит­ся ко все­му зарубежному.

Дру­гой — неж­ная любовь к родине, скорбь по пово­ду ее бед и недо­стат­ков, вни­ма­тель­ное и доб­ро­же­ла­тель­ное наблю­де­ние за всем хоро­шим в мире, жела­ние учить­ся у мира это­му хоро­ше­му, что­бы пере­не­сти это хоро­шее на свою родину.

Эти два вида пат­ри­о­тиз­ма — гор­дить­ся или учить­ся — кон­ку­рен­ты. А может, и поли­ти­че­ские противники.

Пат­ри­о­тизм как любовь к госу­дар­ству вся­че­ски подо­гре­ва­ет­ся вла­стью. В сво­ем край­нем про­яв­ле­нии любовь к стране и госу­дар­ству (вла­сти) при­об­ре­та­ет исте­рич­ный харак­тер «наци­о­наль­но­го нар­цис­сиз­ма», по выра­же­нию одно­го извест­но­го пуб­ли­ци­ста, а в отно­ше­нии со зна­чи­тель­ной частью осталь­но­го мира появ­ля­ют­ся эле­мен­ты исте­рич­ной злобы.

Види­мо, этот вид пат­ри­о­тиз­ма имел в виду Лев Тол­стой, когда гово­рил: «Пат­ри­о­тизм в самом про­стом, ясном и несо­мнен­ном зна­че­нии сво­ем есть не что иное для пра­ви­те­лей, как ору­дие для дости­же­ния вла­сто­лю­би­вых и корыст­ных целей, а для управ­ля­е­мых — отре­че­ние от чело­ве­че­ско­го досто­ин­ства, разу­ма, сове­сти и раб­ское под­чи­не­ние себя тем, кто во вла­сти… Пат­ри­о­тизм есть рабство».

Мне кажет­ся, что этим опре­де­ле­ни­ем — пат­ри­о­тизм есть раб­ство — гений Тол­сто­го пред­вос­хи­тил откры­тие тако­го фено­ме­на, как сток­гольм­ский син­дром: любовь, ино­гда страст­ная, жерт­вы — к тер­ро­ри­сту-захват­чи­ку, к насиль­ни­ку, кото­рый обра­ща­ет­ся со сво­и­ми жерт­вам, как с рабами.

В Сток­голь­ме гра­би­те­ли, захва­тив­шие банк и удер­жи­вав­шие несколь­ко дней его кли­ен­тов и сотруд­ни­ков в каче­стве залож­ни­ков и пре­вра­тив­шие их в рабов, в кон­це кон­цов ста­ли для сво­их жертв объ­ек­та­ми насто­я­щей люб­ви — до такой сте­пе­ни, что они ста­ли защи­щать гра­би­те­лей от полиции.

Воз­мож­но, что в древ­ние вре­ме­на любовь раба к сво­е­му хозя­и­ну поз­во­ля­ла рабу лег­че пере­но­сить свое раб­ство, уве­ли­чи­ва­ла шан­сы на выжи­ва­ние и созда­ние потом­ства, и она нашла отра­же­ние в гено­ме. Сей­час это вред­ный атавизм.

Мы виде­ли про­яв­ле­ние тако­го пат­ри­о­тиз­ма рабов в мас­шта­бах стра­ны на при­ме­рах гит­ле­ров­ской Гер­ма­нии, ста­лин­ско­го СССР, пол­по­тов­ской Кам­пу­чии, нынеш­ней Север­ной Кореи.

Исто­рия циви­ли­за­ции дока­зы­ва­ет, что обще­ство долж­но дер­жать власть на вытя­ну­той руке, ни в коем слу­чае не допус­кая ее к сво­е­му серд­цу. «Насто­я­щий пат­ри­от все­гда дол­жен быть готов защи­тить свою стра­ну от сво­е­го пра­ви­тель­ства», — писал аме­ри­кан­ский фило­соф Эдвард Эбби.

«Недо­ве­рие к вла­сти долж­но быть пер­вей­шим граж­дан­ским дол­гом», — утвер­ждал и шот­ланд­ский писа­тель Нор­ман Дуглас (цити­рую по ста­тье рос­сий­ско­го спе­ци­а­ли­ста по бюро­кра­тии Алек­сандра Обо­лон­ско­го «Поли­ти­че­ское недо­ве­рие как пози­тив­ный фак­тор»). При этом и англи­чане, и аме­ри­кан­цы — пер­вей­шие пат­ри­о­ты сво­их стран.