Я часто думаю, почему я не остановлюсь. Пусть бесятся без меня. Пусть истопчут, изгрызут друг друга до костяшек, до локтей. Но с другой стороны – зубы у них вставные. А под ними – гниль парадонтозная. Без виагры никуда, но старательно закупают молодых девок. Как им, бедолагам, подкладываться. Хотя, доллар все перетерпит – и вонючие пасти, и криволапый артрит с коротконогостью на одну ногу впридачу..
Я видел часто, как они шуршат перед Главным. И он тоже видел. И ему противно. Но, видать, не рвало. Видать, все-таки любит ссученых. Через «не могу». Сощурившись. И с отрыжкой. До самой изжоги. И в который раз я уводил глаза и лицо, чтоб не выдать рвотного рефлекса своего к нему-родимому и к прихлебателям.
Я не знаю, какая тварь толкнула меня в драку. Но я не швырну в эту тварь камень. У меня даже возникло с нею родство. Только в эпилептических конвульсиях представляю, что до сих пор служу Главному Фюреру нации. И он, любезный, пускает пузыри от комфорта, когда въезжает на меня на катке под хруст моих зубов, костей и паленого тела. Нет! Только не попасть в их подагрические лапы.Только бить в бубен на опережение, чтоб не успевал увернуться сопаткой и косым оком. Если кто-то из верхних не чувствовал боли в печени, то эту боль надо ввинтить кулаком. Да так, чтобы попробовать засадить по месту, где Главный холит, копит и боится свою желчь.
В такой огромной и открытой небу степи они живут в малых норах, припрятанных от ока людского, казахского. Там достаточно места только им и их сундукам с кэшем. Все жилы их натянуты в корчах обхватить эти сундуки, приголубить, прикрыть своим телом, уже бьющемся в увядании и Паркинсоне.
Ак-Орда – самая центровая из Астанинских тюрем. Правда, приватизированная Главным Конвоиром и Вертухаем страны. Он же по совместительству канает под Пахана. Точь-в-точь копия со сталинских лагерей Карлага и Алжира. Туда возят на разборки, там созывают стрелки. Делят общак. Там же и кончают с отступниками. Где-то заворачивают останки в бочки-пакеты, а потом находят на завалищах и — подальше в горы… В Ак-Орде расписывают, где кому лежать, а кому находить гниющих. Совещания проводят на тему «Следствие ведут знатоки».Никакого хлеба не надо, побольше зрелищ таких давай.
Я видел на занятиях в нейрохирургической клинике, как хирурги делают трепанацию черепа. Не для слабонервных, сразу скажу, но все равно во имя спасения пациента. Я видел и до сих пор вижу, как Назарбаев и его соловьи промывают мозги народу грязным кипятком пропаганды. И всегда — про Единственного, и всегда — про самого Любимого. Родители блевотины. А он не просто терпит. Он дышит этими испарениями и испражнениями. И исходит слюной. И впереди не только государственные СМИ, но теперь и псевдооппозиционные сайты «на раздевание», сидящие на денежной коррупционной игле Назарбаева.
Я сижу далеко от них. Даже не в СНГ. В Западной Европе. Недоступный и нетихий. Кричу на всех углах, раздаю интервью журналистам, публикую на блоге секретные материалы, и они по ту сторону снгэшной стены все закипают, как красные раки. Чего им бояться? Правды? Это смешно. Люди, которые верят в ложь, не должны бояться правду. И не надо КНБ и Генеральному прокурору проводить экспертизу моего сайта «Rakhat.org», всё равно лучший подарок на день рожденья это книга. И это моя книга «Крёстный тесть».
Я знаю, как их доставать, как наступать на их же шланги, чтобы постоянно выкликать в них отдышку страха. Они, включая самого Пожизненного Нурсултана, должны чувствовать, что я где-то совсем рядом, всегда под боком. Всегда не только готов бить по языкам ядовитым, по ручкам шаловливым, но и бью. Заряжаю удар и снова бью. Дражайших и дрожащих. Ни сна им, ни передышки. Быть им каждую минуту в поту и в цейтноте. Пусть чувствуют «народные» избраннички. Пусть платят по полному счету, включая самого Центрового. С него особый спрос. Как с Главного. Пусть готовится. Не соскочит. Еще на этом свете достанут. И не раз.
До сих пор меня донимает эта истома одиночества. Кому только не было выгодно вешать на меня всех собак нерезаных. Робкой оппозиции хотелось укусить самого Верхнего… и кололось. Можно было и в рыло схлопотать. В этот счет рвали в куски меня за Него, любимого и опасного. В Японии было время, когда в больших фирмах выставляли у входа увеличенную куклу главного начальничка-менеджера, чтобы сотрудники могли отводить душу, врезав по физиономии чучела. Вот и я работал назарбаевским чучелом. И Он, болезненный, не защищал, а уходил в кусты. Дрейфил, а заодно и скулил от минут счастья. А потом, когда потерял меня, спохватился. Не на кого валить. Нет Алиева, из которого лепили коллективного дьявола, пропустив, что истинный дьявол всем и всеми заправлял. Знаю, велика потеря. Некем больше сраму прикрыться. Гол-сокол! Позади Ак-Орда.
Думали, что приползу на четвереньках. Не заметили, что сами ползают!
У наших двуногих, которые копошатся у астанинского корыта, глазки бегают, от прямого взгляда жмурятся, не то, что от света. От света слепнут, как от страха. Не то, что беркут – один из немногих созданий, способных прямо смотреть на солнце. А Нуреке – тот вообще любит не видеть. Зачем ему его глазки. Все равно приходится прятать. Чтоб не уличили.
«Бауырым» (букв.Моя печень) так казахи называют родного человека. Казахи считают, что за родственные чувства «отвечает» в организме человека именно печень. Именно оно якобы «переживает» и болит за родственников.
Общий основополагающий принцип взаимоотношений как внутри казахской семьи, так в целом во взаимоотношениях между людьми – это принцип «Улкен‑Кiшi» (старший — младший). Можно сказать, это основа воспитания у казахов. Вкратце, старший должен осознавать свой статус и быть примером во всем для младшего, а младший должен уважать старшего и брать с него пример. Разумеется, надо понимать, что пример для подражания должен быть достойным того. Принцип «Улкен-Кiшi» — универсален.
Но только не для Назарбаева. Не одного старшего извел. Начал с Кунаева. И не может остановиться. Гадства в нем больше совести.
