На днях активистку Даметкен Жарылкасынову из Тараза «пригласили» в финансовую полицию Жамбылской области и стали задавать вопросы об отношениях с Маратом Жанузаковым. Как выяснилось, поручение опросить ее пришло из Алматы, где проводят доследственную проверку в отношении оппозиционного политика.
Обо всем этом Даметкен написала на своей странице в «Фейсбуке». Что происходит и к чему это может привести, мы спросили у самого «виновника торжества».
- Марат, нам стало известно, что против Вас заводят уголовное дело. Вы сами что-то об этом знаете?
- Ворон финансовой полиции кружит над моей головой с конца мая, когда была сорвана церемония вручения премии «Свобода». Тогда в офисе организации и в квартире, где я проживал, были произведены обыски, арестованы почти вся оргтехника, сотовые телефоны, имевшиеся денежные средства, статуэтки, предназначенные для лауреатов, банковские карточки. Забирали все, что попадалась под руки.
Основное обвинение против нас сводилось к тому, что мы используем деньги Аблязова. С тех пор меня вызывали по повестке в финансовую полицию много раз. Как правило, это было накануне и в день проведения какой-либо акции. Особенно активно работали в июле, накануне проведения собрания республиканской общественности. В августе-сентябре не беспокоили, но вспомнили про нас снова в октябре. К тому обвинению, которое прозвучало в конце мая, добавилось, если судить по задаваемым вопросам, еще одно: деятельность запрещенной решением суда партии.
В регионах опрашивают ежедневно всех наших бывших активистов. Хотят знать, давал ли я им деньги, получали ли они переводы или приказы из центра, на какие средства ездили на собрания, почему писали отчеты, если организация запрещена… Судя по всему, все идет к тому, чтобы завести уголовное дело на меня.
- И когда Вы в последний раз были на допросе в финполе?
- В последний раз был 16 и 17 октября. Но сотрудники этого ведомства меня не оставляют в покое. Они звонили мне, даже когда я ездил в Кокшетау на похороны племянника. Вернулся в Алматы вчера, но уже получил повестку.
- По какому же поводу Вас вызывали и что хотели?
- В первый октябрьский вызов сотрудники этого ведомства новых вопросов почти не задавали. Вопросы были преимущественно общего характера. Их интересовали биографические факты, профессиональная деятельность до вступления в ДВК, время прихода в ДВК, занимаемые должности в организации, вопросы, связанные с финансированием партии и т. д.
Во второй раз полковник Сейдалиев А., который проводит «опрос» — так они называют эту беседу, задавал вопросы, которые были связаны с содержанием моего конфискованного в мае ноутбука. Кто является автором сметы расходов на то или иное мероприятие, почему присылали регионы отчеты, кто и где изготовил статуэтки премии «Свобода», какая связь между вами и Аблязовым, кто финансировал комитет по защите политзаключенных, кого из членов этого комитета знаете?
- Мы вот тоже слышали, что Ваше дело связано якобы, с одной стороны, с Аблязовым, а с другой — с собранием по референдуму. Это так?
- Да, без всякого сомнения, финпол и стоящие за ним структуры хотят связать нашу деятельность с деньгами Аблязова. Это обвинение мы слышим с конца мая. И актуальность оно не потеряло. С точки зрения власти это очень серьезное обвинение.
Кроме того, из регионов поступает информация, что финансовые полицейские задают вопросы и о мартовском собрании по инициированию референдума. Как известно, инициаторами этого собрания были руководители партии «Азат». Первые заявления о планируемом мероприятии были сделаны ими еще осенью 2011 года. Дата проведения мероприятия неоднократно откладывалась. Мы, как союзники, поддержали азатовцев, но активно включились в подготовительную работу только в январе. Думаю, что наше участие и сделало возможным реализацию этого проекта.
- Но почему финансовую полицию интересует это мероприятие, если вы там не были инициаторами?
- Возможно, потому что и его хотят связать с деньгами Мухтара Аблязова. Психическое состояние власти таково, что Аблязов и его ресурсы мерещатся ей везде, даже там, где их нет и быть не может. Все как у Высоцкого, у которого пациенты психбольницы, пытаясь объяснить феномен Бермудского треугольника, договариваются до того, что обвиняют Черчилля: «Это все придумал Черчилль в 18‑м году!». Логика размышления Акорды укладывается в эту формулу. Достаточно только поменять фамилию и год в строке барда.
- И все-таки почему именно Вас, а не, допустим, Абилова? Ведь именно он придумал и организовал то собрание по референдуму?
- Я знаю, что Абилова один или два раза вызывали в июле. И, к моему удивлению, эти вызовы заставили его поволноваться больше, чем я думал, учитывая его немалый опыт «общения» с этими органами по прежним его уголовным делам. После этого, кажется, «финики» его оставили в покое. Во всяком случае, в конце сентября, когда мы с ним встречались последний раз, он ничего такого не говорил. А он не из тех людей, кто забудет о таком факте.
Не исключаю, что его уход из политики как-то связан с этим вопросом, который мы обсуждаем. Во всяком случае, в его официальную версию, согласно которой он ушел, потому что «томим духовной жаждой», т. е. испытывает неистребимое желание писать и снимать, я не очень верю.
Без сомнения, Булат человек талантливый, он состоялся первоначально вне политики, в бизнесе, и может реализовать свои способности где-нибудь еще. Творческие планы у него были и есть. Я о них слышал от него неоднократно. Но являются ли они основной причиной его ухода из политики? Мне кажется, что нет. И вообще, многие лидеры оппозиции, казавшиеся такими безупречными при взгляде из провинции, вблизи оказались не столь монументальными, чем издалека. Но это к слову…
- То есть весь удар придется на Вас. Что будете делать? Из страны уезжать не собираетесь?
- Я всегда позиционировал себя как патриот своей земли. В начале 90‑х я возглавлял кокшетауский городской комитет гражданского движения «Азат», был активным участником всех акций этой организации. Так что идея независимости Казахстана для меня не пустой звук — я за независимость боролся. Людей, которые называют себя гражданами мира, уважаю, но быть таким, как они, не смогу. Видимо, другая у меня духовная конституция, чем у них.
Мне приходилось подолгу жить за пределами Казахстана — служил в Германии, учился в Москве. Но никогда у меня и в мыслях не было планов остаться, например, в Белокаменной, как это пытаются делать многие люди, очарованные теми преимуществами, которые дает московская жизнь. Я принадлежу к той категории людей, которые не только жить на чужой земле, но и умирать вне родины не хотят.
Понимаю, что такая позиция в наше время выглядит анахронизмом. Однако мне не стыдно казаться человеком старомодным в этом вопросе. Мне понятно пушкинское желание, выраженное в словах: «И хоть бесчувственному телу равно повсюду истлевать, но все же к милому пределу мне все б хотелось почивать». Поэтому ни о каком бегстве из страны речи быть не может.
- Так ведь посадят Вас, как посадили Владимира Козлова…
- Не исключаю, что меня ждет казенный дом со всеми пугающими обычного человека его реалиями. Но я и там приложу усилия, чтобы быть полезным нашему общему делу, в правоте которого я не сомневаюсь. Если русский парень Владимир Козлов остался в стране, прекрасно зная, что его ожидает, то почему я — казах — должен ее покинуть только потому, что внутренние враги моей родины хотят этого?
- Судя по всему, власти хотят сделать из Вас второго Козлова. Но зачем им это?
- Власти не нужен второй Козлов. Это точно. Но власти не нужен и я на свободе — я ей мешаю.
- Чем мешаете?
- Да хотя бы тем, что провожу всякие акции в защиту Аблязова, Павлова, Козлова. А это, мягко говоря, ее раздражает. Вроде бы почти все разгромили, уничтожили, разогнали, закрыли. А тут из руин выходят люди и проявляют неповиновение, наносят «ущерб международному имиджу страны». Как это терпеть ей? Отсюда и действия, на первый взгляд, противоречащие здравому смыслу. Я думаю, что нашей власти в конце концов надо будет выбирать между плохим и скверным. И при этом выборе будет решаться и моя судьба. А что Акорда выберет, покажет время.
Читать оригинал статьи -
