- 16.06.2016
- Беседовал Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для «Новой» — Казахстан»
Председатель Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности Евгений Жовтис – о том, ждет ли страну возвращение смертной казни
На прошлой неделе, через три дня после теракта в Актобе, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев обратился к нации с достаточно резким по своему настроению обращением. В нем он впервые за долгое время упомянул о том, что террористы должны быть приговорены к казни. Несмотря на то, что в стране действует мораторий и о его отмене пока всерьез никто не говорит, данное заявление президента сильно насторожило часть общества, способную не поддаваться ура-настроениям. Корреспондент «Новой газеты» – Казахстан» обратился к известному правозащитнику Евгению ЖОВТИСУ с просьбой пояснить, что может скрываться за внезапно возникшими вновь разговорами о «высшей мере социальной справедливости».
– Насколько, по-вашему, заявления о необходимости возвращения смертной казни могут рассматриваться серьезно? Или это нечто рефлекторное?
– Я думаю, что нынешний политический язык вполне ложится в определенную канву. У нас же сейчас тренд на то, что безопасность должна быть обеспечена максимально жестко. Что касается практической стороны вопроса, у нас и так в Уголовном кодексе существует смертная казнь – в том числе и за террористические преступления. Да, у нас действует мораторий, и я не думаю, что даже такая ситуация, как в Актобе, может повлечь за собой его отмену.
Я много раз говорил, что смертная казнь не имеет профилактической ценности – особенно с учетом того, против кого (террористов – прим. «Новой» – Казахстан») она должна применяться. Понятно, что нет никакого смысла применять казнь к человеку, который и так решил отдать жизнь во имя каких-то ложных ценностей. Поэтому я и сейчас склонен считать, что данное высказывание президента – это часть хлесткой эмоциональной риторики, которую все просто хотят услышать.
– Может, это был сигнал неким людям? Например, президент знает, кто стоит за этими событиями на самом деле, и дает недвусмысленно понять, что пощады не будет. Или это сигнал той же оппозиции, что теперь правила игры ужесточаются?
– Давайте так. Если предположить, что за действиями исламских экстремистов стоит кто-то из-за рубежа, на что намекали – что-то вроде ИГИЛ или чего-то похожего, какой смысл им сигнализировать? Они и не такое видели, это бессмысленные сигналы. Если это сигнал оппозиции, то тут нужно уточнить, что я никогда не видел в стране оппозиции – ни националистической, ни демократической, которая пропагандировала бы любой вид терроризма. То, что сейчас пытаются увязать между собой митинги по «земельному вопросу» и события 5 июня, – это глупость. Никаким террором в действиях митингующих и не пахло. Так что и сигнализировать подобными угрозами таким людям я тоже не вижу никакого смысла.
Мне трудно сказать, чем были продиктованы такие слова. Если вы посмотрите на хронологию событий, то увидите, что президент выжидал три дня, а потом раз за разом начал выдавать разного рода сигналы всем окружающим. У меня такое ощущение, что это сигналы не кому-то, а о чем-то: это сигналы о том, что определенный карт-бланш на свои действия получили силовики, и из текста обращения президента явно торчат их уши. Через подобный инструментарий силовики занимаются тактикой запугивания. Это прямолинейные сигналы, а не какая-то определенная стратегия борьбы с нынешними вызовами. Так, по крайней мере, это видится.
Надо дальше посмотреть, какие шаги будут применяться на практике. Говорят, что собираются ужесточать антитеррористическое законодательство, но я не вижу, что там можно ужесточать, поскольку «закручено» всё, что только можно. Могут дать дополнительные полномочия силовикам, но я не знаю, какие – у них и так их выше крыши. Поэтому, повторюсь, пока со стороны слова президента выглядят больше элементом политической риторики, нежели реальной декларацией о намерениях.
– А как отмена моратория на смертную казнь может выглядеть технически? Президент что-то должен сказать, депутаты подтвердить – и всё? Или есть какие-то международные договоренности по этому вопросу?
– Международных препон нет, поскольку Казахстан не ратифицировал пакт о гражданских и политических правах, в соответствии с которым накладываются обязательства по отмене смертной казни. Кроме того, я вообще не вижу необходимости делать какие-то дополнительные шаги, если понадобится отмена моратория. У нас смертная казнь прописана в Конституции и Уголовном кодексе – и всё, что нужно президенту, это отменить свой собственный мораторий. Но у нас казни не было уже почти 13 лет, и возвращаться к этому я смысла не вижу. Велик риск ошибки в наших судах, где у судей всегда присутствует некий элемент субъективности. Возвращаться к тому, от чего отказались 140 стран мира, можно лишь, если нужно отправить политический месседж силового характера.
– Да ладно судебная ошибка! События последних дней показали, что куча ошибок есть даже в ориентировках.
– Естественно! Конечно! Тут есть еще один момент: у меня действия спецслужб и полиции вызывают определенные вопросы. Понятно, что когда проходит антитеррористическая операция, то главная задача правоохранительных органов – защита мирного населения и самих себя. Однако у меня складывается ощущение, что цели захватить преступников живыми не стоит. Цель стоит – определить местонахождение, окружить и уничтожить. Может быть, посыл «мы вас всех уничтожим!» и правильный, но он и другую сторону ставит в определенные условия. Зная, что их будут уничтожать, преступники будут брать заложников, отстреливаться до последнего и так далее. Всегда лучше захватывать преступников живыми, чтобы установить связи, заказчиков и так далее.
Так что до судебной ошибки может просто не дойти. Уничтожили – и всё. И неизвестно, те ли это вообще люди были.
– Насколько, по-вашему, общество готово и хочет возвращения смертной казни? В последние дни, я заметил, количество желающих смерти тем, кто нападал на город, выросло многократно. Да и в Алма-Ате радио «Азаттык» проводило опрос среди жителей, и они не были, прямо скажем, очень добродушны.
– Вообще, в любой стране, где происходят те или иные жестокие преступления, а особенно террористические акты, а особенно в странах с жесткой формой правления, – процент поддерживающих смертную казнь достаточно высок. Иногда даже больше 50%. Давайте посмотрим на Бельгию несколько лет назад, когда рассматривалось дело об убийстве детей и, кажется, педофилии. Там тоже было очень много дискуссий в парламенте о восстановлении смертной казни. Это обычно для стран в состоянии стресса, поскольку людям кажется, что смертная казнь устранит проблему. Давайте установим жесткое наказание сейчас, чтобы такое не повторилось в будущем. В этот момент о таких «мелочах», как судебная ошибка, люди не задумываются вообще.
Так что и в случае с Казахстаном нет ничего удивительного. Но, тем не менее, я думаю, что это тот случай, когда политикам и парламенту не стоит идти на поводу у общественного мнения, – они должны исходить из общемировых тенденций и из того, как в мире все развивается. Лучше формировать через реальные дела высокий уровень доверия к правоохранительным и судебным органам. Чем выше такой уровень доверия – тем больше шансов предупредить преступление. А у нас, по факту, люди атомизированы и живут каждый в своем мирке. А уровень доверия к правоохранительной системе настолько низок, что преобладает философия: «Я уж лучше промолчу, и не буду никуда доносить, поскольку сам в итоге могу оказаться крайним».
– Тогда, может, смертная казнь – это такая штука, которой будут оправдывать более мелкие, но тоже жесткие репрессии? Мол, да, казнь – это, пожалуй, чересчур, а вот 25 лет – это можно.
– Вспомните историю последних двух десятков лет в Российской Федерации. Что позволило закручивать гайки? Вторая чеченская война и ряд последующих терактов. Они явились таким спусковым крючком, после которого началось наступление на гражданские права и свободы. Я думаю, что когда происходят такие события – от митингов протеста по «земельному вопросу» до терактов, – у спецслужб моментально появляются дополнительные аргументы для ужесточения режима. Поэтому, вне зависимости от заявления о казни, уже сами эти события дают возможность для усиления репрессий. Закручивание гаек будет в любом случае. Весь вопрос в том, насколько сильное. Точно сказать не могу, но заявления о возвращении смертной казни укладываются в политический мейнстрим нашей страны.
Оригинал статьи: Новая Газета Казахстан
