Димаш Альжанов: «Мы – оппозиция не власти, а природе этого режима»

Одним из замет­ных оппо­зи­ци­он­ных дви­же­ний с лета 2019 года явля­ет­ся Oyan, Qazaqstan, состо­я­щее пре­иму­ще­ствен­но из моло­де­жи. Участ­ник дви­же­ния, поли­то­лог Димаш Аль­жа­нов рас­ска­зал, как созда­ва­лась самая моло­дая про­тест­ная груп­па Казах­ста­на, как пре­сле­ду­ют ее пред­ста­ви­те­лей и поче­му нуж­но отка­зы­вать­ся от пре­зи­дент­ской фор­мы правления.

— Димаш, рас­ска­жи­те, как появил­ся Oyan?

— После созда­ния наше­го дви­же­ния за рефор­му МВД был уход Назар­ба­е­ва, всплеск граж­дан­ской актив­но­сти, тре­бо­ва­ния поли­ти­че­ских пере­мен. На этом фоне ста­ли появ­лять­ся раз­ные груп­пы, арт-инстал­ля­ции. На одной из встреч в ARTи­ШО­Кe я высту­пал спи­ке­ром. После этой встре­чи мы про­дол­жи­ли обсуж­де­ние с людь­ми из арт-груп­пы – жур­на­ли­ста­ми, пред­ста­ви­те­ля­ми сфе­ры искус­ства. Посте­пен­но мы само­ор­га­ни­зо­ва­лись и реши­ли напи­сать граж­дан­скую декла­ра­цию о том, как долж­на изме­нить­ся власть. Меня при­гла­си­ли с целью осве­тить поли­ти­че­скую часть. Сама идея Oyan появи­лась намно­го поз­же. Сна­ча­ла был хэш­тег «қазақ көк­те­мі». Бан­нер, с кото­рым выхо­ди­ли Асия и Бей­ба­рыс, гото­ви­ли люди из арт-группы.

— Кого мож­но назвать ини­ци­а­то­ра­ми созда­ния Oyan?

— Все появ­ля­лось посте­пен­но. Сна­ча­ла одна груп­па, потом свя­за­лись с дру­гой, под­дер­жа­ли друг дру­га на судах, нача­ли общать­ся, появи­лись свя­зи. Я не могу выде­лить отдель­ных ини­ци­а­то­ров. В какой-то момент нас было до 40 чело­век. Появи­лась груп­па «Қазақ көк­те­мі». Потом – под­дер­жи­ва­ю­щие нас роли­ки Ану­а­ра Нур­пе­и­со­ва, кото­рые не были согла­со­ва­ны с нами. У людей тогда воз­ник­ла пута­ни­ца: были ли мы свя­за­ны. Напря­мую нет, он не участ­во­вал в напи­са­нии декла­ра­ции, но обща­лись. Ану­ар про­сто снял роли­ки и уехал. Было его медий­ное вли­я­ние, роли­ки ста­ли узна­ва­е­мы­ми. Он при­хо­дил ино­гда на наши встре­чи, мы с ним обсуж­да­ли мно­гие момен­ты, но в напи­са­нии нашей декла­ра­ции он не участ­во­вал. Назва­ние «Оян» было вер­си­ей Жапи­ше­вой, по при­ме­ру Мыр­жа­кы­па Дула­то­ва. Изна­чаль­но писа­ли декла­ра­цию от «казах­ской вес­ны», но после дис­кус­сии оста­но­ви­лись на назва­нии «Oyan, Qazaqstan!». Мы реша­ли, будет ли дви­же­ние нефор­маль­ным или оно пере­рас­тет в поли­ти­че­скую пар­тию. Я был про­тив­ни­ком пар­тии, так как счи­тал, что сна­ча­ла долж­на сфор­ми­ро­вать­ся устой­чи­вая орга­ни­за­ци­он­ная дея­тель­ность. Надо бороть­ся за про­стран­ство, где эта пар­тия может появить­ся, что­бы избе­жать дав­ле­ния с отчет­но­стью, как недав­но с помо­щью нало­го­вых служб дави­ли на НПО. По даль­ней­шей эво­лю­ции вопрос открыт, нель­зя ниче­го исклю­чать. Глав­ное сей­час то, что ребя­та вло­жи­ли нема­лые ресур­сы и вре­мя, что­бы создать повест­ку поли­ти­че­ских пере­мен и пока­за­ли, что митин­ги – это не пло­хая затея, они могут пока­зать един­ство и соли­дар­ность обще­ства с опре­де­лен­ны­ми идеями.

— Что такое поли­ти­ка в вашем пони­ма­нии?

— Поли­ти­ка – это ваша спо­соб­ность отста­и­вать свои идеи. Глу­бо­ко убеж­ден, что нали­чие мно­же­ства неза­ви­си­мых поли­ти­че­ских пар­тий вку­пе с чест­ны­ми выбо­ра­ми создаст нуж­ную осно­ву, что­бы вести обще­ство даль­ше. Чем шире вза­и­мо­дей­ствие с инсти­ту­та­ми вла­сти через сво­их депу­та­тов и выби­ра­е­мых аки­мов, тем боль­ше шанс, что инте­ре­сы граж­дан будут реа­ли­зо­ва­ны на госу­дар­ствен­ном уровне. Нали­чие кон­ку­рен­ции зада­ет ритм, в кото­ром появ­ля­ют­ся новые идеи.

В авто­ри­тар­ном госу­дар­стве поли­ти­ка – это репрес­сии и подав­ле­ние сво­бо­ды сло­ва. Так­же пагуб­ная чер­та – нефор­маль­ные свя­зи, когда не дей­ству­ют зако­ны. После паде­ния режи­ма послед­ствия таких свя­зей могут нега­тив­но отра­жать­ся деся­ти­ле­ти­я­ми. Нас ждет то, что было на Укра­ине и в Кыр­гыз­стане, если не нач­нем выстра­и­вать инсти­ту­ты вла­сти, при­зы­вать к вер­хо­вен­ству пра­ва, бороть­ся за меха­низм выбо­ров – делать то, что долж­ны были за эти 30 лет, оши­бать­ся, вста­вать и идти даль­ше. Укра­ине пона­до­би­лось 15 лет с пер­вой рево­лю­ции, преж­де чем прий­ти к чест­ным выбо­рам, резуль­та­ты кото­рых не оспа­ри­ва­ют. Не быва­ет пра­виль­ной муд­рой вла­сти, быва­ет систе­ма, кото­рая огра­ни­чи­ва­ет зло­упо­треб­ле­ния и дает боль­ше шан­сов на при­ня­тие разум­ных реше­ний в инте­ре­сах общества.

— Поче­му Oyan, Qazaqstan пред­ла­га­ет пар­ла­мент­скую республику?

— У нас нет демо­кра­ти­че­ских тра­ди­ций, неза­ви­си­мых судов, поли­ти­че­ско­го фраг­мен­ти­ро­ван­но­го про­стран­ства внут­ри страны.

У нас нет про­ти­во­ядия узур­па­ции вла­сти, поэто­му чело­век при­хо­дит к вла­сти как бла­го­де­тель. И закан­чи­ва­ет­ся все это диктатурой.

Поэто­му инсти­тут пре­зи­ден­та может быть фор­ма­лен, но он не дол­жен изби­рать­ся наро­дом напря­мую. Толь­ко пар­ла­мент дол­жен назна­чать президента.

— Раз­ве пар­ла­мент нель­зя подкупить?

— Пар­ла­мент не надо делать незыб­ле­мым и непод­куп­ным. Нали­чие там про­ти­во­бор­ству­ю­щих сил – вот гаран­тия того, что он будет рас­про­стра­нять систе­му сдер­жек и про­ти­во­ве­сов на дру­гие инсти­ту­ты вла­сти. Да, могут в таком слу­чае появить­ся кла­ны, биз­нес-груп­пы, но луч­ше пять пло­хих групп, чем одна более силь­ная. В наших реа­ли­ях мы при­го­во­ре­ны остать­ся авто­ри­тар­ной стра­ной, поэто­му наша глав­ная цель – рефор­ма поли­ти­че­ской систе­мы. Это пере­ход к пар­ла­мент­ской рес­пуб­ли­ке, чест­ные выбо­ры, либе­ра­ли­зо­ван­ные тре­бо­ва­ния к реги­стра­ции пар­тии, пра­ва и сво­бо­ды чело­ве­ка, сво­бо­да сло­ва и ассо­ци­а­ции. Все это зало­жи­ли в декла­ра­цию. Основ­ная про­бле­ма не в пло­хих пре­зи­ден­тах, а в сре­де, кото­рая поз­во­ля­ет узур­пи­ро­вать власть и исполь­зо­вать госу­дар­ство для лич­но­го обо­га­ще­ния. Не быва­ет хоро­ших поли­ти­ков – быва­ют усло­вия, где ущерб от них мини­ма­лен. Не долж­но быть сакра­ли­за­ции власти.

Поче­му мы долж­ны почи­тать Елба­сы? Поче­му не долж­ны кри­ти­ко­вать осно­ву госу­дар­ствен­но­сти? Это все долж­но быть кри­ти­ку­е­мо. Это наша попыт­ка ска­зать: «Казах­стан без Назарбаева!». 

Непо­ни­ма­ние частью обще­ства того, как без созда­ния пар­тии мож­но вли­ять на при­ня­тие реше­ний, исхо­дит от линии, кото­рую транс­ли­ру­ют вла­сти. Поми­мо пар­тии, надо создать усло­вия, что­бы люди само­сто­я­тель­но мог­ли изби­рать­ся или через объ­еди­не­ние граж­дан. Сам меха­низм выдви­же­ния не дол­жен быть замкнут на партиях. 

— Поче­му Oyan, Qazaqstan появи­лось толь­ко после ухо­да Назар­ба­е­ва с поста президента?

— В 2019 году появи­лось что-то, что раз­де­ля­ют мно­гие люди одно­вре­мен­но, будучи даже незна­ко­мы друг с дру­гом. Уход Назар­ба­е­ва – боль­шой триг­гер. Появи­лась надеж­да пере­мен. Мы все пошли на суд Бей­ба­ры­са и Асии – рань­ше были суды над дру­ги­ми акти­ви­ста­ми,  но не было свя­зи, инфор­ма­ции, было более опас­но. Уни­каль­ность акции Асии и Бей­ба­ры­са в том, что обще­ство не при­ня­ло репрес­сив­ную реак­цию госу­дар­ства, и это побу­ди­ло мно­гих вклю­чить­ся в поли­ти­ку. Если при Назар­ба­е­ве поса­дить на 15 суток было нор­маль­но, то сей­час люди не хотят мириться.

— Какие люди под­дер­жи­ва­ют вас?

— Боль­шое заблуж­де­ние, что мы – состо­я­тель­ные люди. В основ­ном, оянов­цы – это self-made people. Обра­зо­ван­ная моло­дежь, у кото­рой есть свои увле­че­ния: искус­ство, жур­на­ли­сти­ка, бла­го­тво­ри­тель­ность. На нас наве­си­ли ярлык «город­ской кофей­ной моло­де­жи». Сна­ча­ла была кам­па­ния, что­бы отвер­нуть от нас каза­хо­языч­ную часть обще­ства и пред­ста­вить нас как город­ских сно­бов, но в нашем сооб­ще­стве нет язы­ко­вых гра­ниц. Потом наших участ­ни­ков обви­ня­ли в нетра­ди­ци­он­ной поло­вой ори­ен­та­ции, что­бы не поз­во­лить про­тестно­му дви­же­нию рас­ши­рять­ся. Это исклю­чи­тель­но полит­тех­но­ло­гия со сто­ро­ны властей.

— Поче­му оянов­цев не так много?

— Сама гео­гра­фия в реа­ли­ях Казах­ста­на про­бле­ма­тич­на – нет ни одно­го поли­ти­че­ско­го дви­же­ния, кото­рое пред­став­ле­но по всей стране. И это нор­маль­но. Но у нас есть люди на севе­ре, юге, в Акто­бе и дру­гих горо­дах. Что­бы прий­ти к вла­сти, мно­гие «про­да­ют» обе­ща­ния, мы же транс­ли­ру­ем идеи, а это дол­го­сроч­ная рабо­та. Поэто­му мы фоку­си­ру­ем­ся на тех, кто раз­де­ля­ет наши цен­но­сти, а пока это Алма­ты. Влияя на повест­ку в южной сто­ли­це, мы пода­ем при­мер дру­гим регионам.

— Кто сто­ит за Oyan, Qazaqstan и финан­си­ру­ет движение?

— Мы нико­гда не пыта­лись полу­чить сред­ства со сто­ро­ны. Нас финан­со­во не под­дер­жи­ва­ет ни одна груп­па. В буду­щем гото­вы при­ни­мать ано­ним­ные пожерт­во­ва­ния от про­стых граж­дан, но гото­вы отчи­ты­вать­ся за каж­дый тен­ге. Сей­час сами дела­ем пла­ка­ты, дизайн, тек­сты, тра­тим свои день­ги на рекла­му. Офи­са нет. Воз­мож­но, будем запус­кать кра­уд­фандинг. Все долж­но быть мак­си­маль­но про­зрач­но, мы борем­ся про­тив нефор­маль­ных связей.

— Вас свя­зы­ва­ют с Дар­ха­ном Кале­та­е­вым и Акордой.

— Но ему при­пи­сы­ва­ют рабо­ту со мно­ги­ми дви­же­ни­я­ми. Воз­мож­но, пото­му что он кури­ро­вал рабо­ту мно­гих НПО, финан­си­ру­е­мых правительством.

— Есть ли у Oyan, Qazaqstan связь с меж­ду­на­род­ны­ми орга­ни­за­ци­я­ми, напри­мер, фон­дом Сороса?

— Oyan не финан­си­ру­ет ника­кая орга­ни­за­ции. Отдель­ные акти­ви­сты в сво­их лич­ных про­ек­тах могут иметь связь с орга­ни­за­ци­я­ми, но к Oyan это ника­ко­го отно­ше­ния не име­ет. Наши дру­же­ские свя­зи не озна­ча­ют ниче­го, осо­бен­но если это каса­ет­ся Соро­са и кон­спи­ро­ло­ги­че­ской бра­ва­ды. Если бы нас кто-то финан­си­ро­вал, воз­мож­но, изме­не­ния были бы луч­ше, но мы топ­чем­ся на месте. Поэто­му Oyan выстра­и­ва­ет отно­ше­ния с неза­ви­си­мы­ми экс­пер­та­ми, от Досы­ма Сат­па­е­ва и Татья­ны Чер­но­быль до Джо­ха­ра Уте­бе­ко­ва и дру­гих извест­ных людей. Раз­ра­бот­ка декла­ра­ции или дру­гих доку­мен­тов и про­ек­тов все­гда сопро­вож­да­ет­ся встре­ча­ми, что­бы полу­чить оцен­ку экспертов.

Мне кажет­ся, вла­стям луч­ше видеть реаль­ность за окном, чем при­ду­мы­вать раз­ные тео­рии заговора.

Люди из вла­сти пыта­лись вли­ять на нас, но мы пред­ло­же­ния о встре­чах сра­зу отвер­га­ли. Тай­жан пытал­ся встре­тить­ся с нами через дру­гих людей. Так­же пред­ста­ви­те­ли оппо­зи­ции, кото­рые нахо­дят­ся за рубе­жом – Каже­гель­дин, Медет­бе­ков. Но мы всем отка­за­ли. Мы точ­но зна­ем, что ряд орга­ни­за­ций у себя соби­рал Ерлан Карин и его помощник.

— Поче­му на митингиOyan, Qazaqstan выхо­дит толь­ко моло­дежь?

— Высо­кий риск репрес­сий со сто­ро­ны госу­дар­ства не дает вам уви­деть всех, кто раз­де­ля­ет нашу повест­ку. Есть заблуж­де­ние, что митин­ги  мало­чис­лен­ные, зна­чит, людям ниче­го не надо. На самом деле, не все гото­вы пла­тить высо­кую цену за поли­ти­че­ское уча­стие, стал­ки­вать­ся с дав­ле­ни­ем. Кро­ме того, для более стар­ше­го поко­ле­ния не сло­жи­лись цен­но­сти спра­вед­ли­во­сти, сво­бо­ды выбо­ра и выра­же­ния. Они про­ще при­ни­ма­ют реаль­ность. Поэто­му если наши­ми иде­я­ми про­ник­лась часть обще­ства – это уже здо­ро­во. Конеч­но, мы хотим рас­ши­рить ауди­то­рию, при­влечь сред­ний класс, пред­при­ни­ма­те­лей. Но все обще­ство нам не нуж­но, не быва­ет пар­тии или дви­же­ния на всех. Это нор­маль­но. Когда всех объ­еди­ня­ет одна орга­ни­за­ция, это путь к дик­та­ту­ре. Пусть каж­дый идет сво­им путем, пусть будет мно­го раз­ных орга­ни­за­ций, кото­рые всту­пят в диа­лог. Дис­кус­сия меж­ду раз­ны­ми поли­ти­че­ски­ми сила­ми и будет вели­чай­шим дости­же­ни­ем Казахстана. 

— Чем Oyan, Qazaqstan отли­ча­ет­ся от остальных?

— Когда поли­ти­че­ская пар­тия борет­ся за власть, вопрос рефор­мы поли­ти­че­ской моде­ли может уйти на вто­рой план. Наша зада­ча – изме­нить сре­ду. Мы хотим, что­бы появи­лось 3–5 пар­тий, изме­нить при­ро­ду это­го режи­ма. Повест­ка пере­мен долж­на гром­че зву­чать со сто­ро­ны обще­ства, на это мы и тра­тим силы. Обще­ству нуж­но научить­ся вза­и­мо­дей­ство­вать с госу­дар­ством, обо­зна­чить свою значимость.

Мы – оппо­зи­ци­он­ное дви­же­ние, но не оппо­зи­ция, пре­тен­ду­ю­щая на власть. Мы – оппо­зи­ция при­ро­де это­го режима.

Мы долж­ны сде­лать то, чего не сде­ла­ли в свое вре­мя наши дру­зья в Кыр­гыз­стане, поз­во­лив прий­ти Баки­е­ву и ему доми­ни­ро­вать, потом и дру­гим пре­зи­ден­там. Мы долж­ны учить­ся на этом. 

— Чего, по-ваше­му мне­нию, не долж­на делать оппозиция?

— Мы не в той пози­ции, что­бы ука­зы­вать, как дру­гим жить. Но счи­та­ем, что выхо­дить на согла­со­ван­ные митин­ги в уста­нов­лен­ные места – это игра по пра­ви­лам вла­сти. Мы не согла­ша­ем­ся с этим зако­ном. Мы изна­чаль­но высту­па­ли про­тив него и мы при­дер­жи­ва­ем­ся этой пози­ции. Я счи­таю, что нуж­но пытать­ся исполь­зо­вать любые воз­мож­но­сти, но не встра­и­вать­ся в пред­ла­га­е­мый сце­на­рий, а раз­ру­шать его. Выхо­дить на несо­гла­со­ван­ный митинг и сидеть 15 суток – тако­ва ситуация.

— На какие жерт­вы готов идти ради цели?

— Я думаю, жизнь не долж­на стро­ить­ся в таких кон­фи­гу­ра­ци­ях. Но хоро­шо, если бы люди зна­ли, како­му рис­ку под­вер­га­ют­ся отдель­ные чле­ны Oyan. Меня шан­та­жи­ро­ва­ли запи­ся­ми сек­су­аль­ной жиз­ни. Но это не повод отка­зы­вать­ся от борь­бы и убе­гать. Если столк­нусь с угро­зой жиз­ни, чест­но, не знаю, как буду реа­ги­ро­вать. Но, если бы я хотел дру­гой жиз­ни, то искал бы ее в более спо­кой­ном месте. Я не вижу дру­го­го при­ме­не­ния себе. Без­молв­но отстра­нять­ся не пред­став­ляю воз­мож­ным. Я знаю, что могу сде­лать что-то полез­ное для бла­га обще­ства. Дру­гих участ­ни­ков тоже шан­та­жи­ро­ва­ли запи­ся­ми лич­ной жиз­ни, посту­па­ли угро­зы. Были дав­ле­ние со сто­ро­ны нало­го­вой служ­бы, вызов роди­те­лей акти­ви­стов, попыт­ки вер­бов­ки. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что, когда быва­ешь в гостях, там появ­ля­ет­ся чело­век, кото­рый пред­ла­га­ет дого­во­рить­ся о чем-либо и докла­ды­вать инфор­ма­цию. Пря­мое пре­сле­до­ва­ние наших акти­ви­стов было все­гда – до и после митин­гов. Явное пре­сле­до­ва­ние было перед мар­шем 30 авгу­ста 2019 года, когда ходи­ли за одним чело­ве­ком на дистан­ции 10 метров.

— Есть ли схо­жесть «қазақ көк­те­мi» с «араб­ской весной»?

— Поми­мо «араб­ской вес­ны», была и «праж­ская вес­на», поэто­му не сто­ит замы­кать связь на неудач­ных слу­ча­ях стран Афри­ки. «Көк­тем» – кра­си­вое казах­ское сло­во, опи­сы­ва­ю­щее явле­ние при­ро­ды. Это новое нача­ло с моло­дым поко­ле­ни­ем, с «цве­ту­щей моло­де­жью», и под­черк­ну: это не свя­за­но с кок­тей­ля­ми Моло­то­ва. Мы обо­зна­чи­ли, что про­те­сты долж­ны быть мир­ны­ми, но орга­ни­зо­ван­ны­ми и чет­ки­ми. Коли­че­ство моло­до­го насе­ле­ния в Казах­стане уве­ли­чи­лось, и это кор­ре­ли­ру­ет­ся с тем, что было в стра­нах Ближ­не­го Восто­ка и севе­ра Афри­ки. И там, и тут – авто­ри­тар­ные режи­мы. Мы заду­мы­ва­лись, поче­му все стро­ит­ся через про­те­сты, и при­шли к пони­ма­нию, что не сама идея про­те­ста дви­жет людь­ми, а про­тест ста­но­вит­ся одной из един­ствен­ных воз­мож­но­стей доне­сти мысль. Ина­че вы вне про­цес­са при­ня­тия реше­ний, у вас нет легаль­ных кана­лов вза­и­мо­дей­ство­вать с госу­дар­ством, пред­ста­ви­те­лей в пар­ла­мен­те, сво­бод­ных СМИ.

Мне кажет­ся, про­тест надо рас­смат­ри­вать как воз­мож­ность выстро­ить диа­лог и ска­зать: вы не може­те быть мил­ли­ар­де­ра­ми, а про­стых людей лишить благ.

Источ­ник: https://orda.kz/