Сегодня, 31 мая, в Казахстане отмечается как День памяти жертв политических репрессий. В последние годы вектор внимания на нем в большей степени переводится на жертв Голодомора 20–30‑х годов. Все это, как предлагают некоторые, можно забыть, как дела давно минувших дней. Однако, прежде чем перевернуть страницу Истории, ее нужно тщательно изучить, заполнить все белые пятна, вынести уроки и принять политические решения.
Сразу же отметим, что гражданские активисты не раз говорили о том, чтобы День памяти жертв Голодомора был вынесен отдельно. Так, например, предлагалось назначить эту дату на 13 сентября. Именно в этот день печально знаменитый Филипп Голощекин прибыл в Казахстан, а потом развел деятельность, известную как «Малый Октябрь». Однако надо отметить, что до этого тогдашний руководитель Казахской АССР поднимал вопросы «казакизации». Конечно, это было направлено главным образом не на развитие национальной культуры, а чисто с идеологической стороны, но, в любом случае, это тема для отдельного разговора. Что касается коллективизации, то более приемлемой датой, по нашему мнению, является 28 августа 1928 года, когда большевики приняли решение о конфискации байских хозяйств.
Впрочем, дело не в конкретной дате, а в том, что ее можно и нужно отделить от общей, которая отмечается сегодня. Но начнем именно с политических репрессий, как таковых. В принципе, Казахстан немало сделал по этому поводу. Наибольшая активность со стороны государства в этом направлении была предпринята в 90-ых. Чуть ранее, под конец Перестройки (и самого Советского Союза) мы стали свидетелями второй волны (первую еще Никита Хрущев инициировал) реабилитаций жертв сталинских репрессий. Делалось это чаще всего степени «посмертно» и в большей степени для морального удовлетворения, но необходимо подчеркнуть, что это был важный шаг с правовой точки зрения.
По идее, он должен был означать обещание власти больше так не делать, а народа – больше не терпеть этого. То есть, в обществе и государстве должно было сложиться устойчивое неприятие репрессиям и тоталитарному методу правления. Уже при независимости стали приниматься законы, по которым начали выплачиваться пособия жертвам репрессий, предоставляться определенные льготы. Так, например, это касалось представителей народов, которые были высланы в Казахстан в 30–40 годы ХХ века. Это также было важно для страны, хотя, заметим, что люди не особо стремились воспользоваться такими возможностями. Это отчасти объяснялось неверием в искренность таких инициатив, а с точки зрения субъективизма – люди попросту опасались, что их внесут в какие-то списки, которые будут храниться в спецслужбах.
В дальнейшем первый, а затем и второй президент не раз поднимали эту тему, но чаще всего – на сакральную дату и только с осуждением прошлого. Два года назад, 31 мая 2020 года, Касым-Жомарт Токаев пошел дальше – он инициировал создание государственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий. Основной ее задачей, утвержденной указом президента в ноябре того же года, «является юридическая и политическая реабилитация жертв политических репрессий».
Эта инициатива Касым-Жомарта Кемелевича выглядела, по меньшей мере, странно. Даже не говоря о проекции темы на день сегодняшний, она могла показаться «немного запоздалой» или даже лишней. Однако вряд ли Акорда бы выходила с таким предложением и действиями. «Между строк» можно было предсказать определенный потенциал в работе комиссии, которая теоретически могла охватить не только сталинскую эпоху, как таковую, но в целом прийти к выводу о необходимости вынести политическое решение по всему советскому периоду, вплоть до поднятия вопроса о декоммунизации. В принципе, более точные выводы можно было делать, исходя из деятельности самой комиссии, однако, судя по прессе, было только одно заседания. По крайней мере, никаких особых новостей об этом слышно не было.
Что касается Ашаршылыка, то эта тема тоже не оставалась без внимания властей. В 1992 году в Алматы, в сквере у НКВД-КГБ-КНБ, был установлен черный гранитный куб, где было указано, что на этом месте будет воздвигнут памятник жертвам голодомора. Однако он появился лишь четверть века спустя, а за два-три года до этого некая «общественность» даже якобы выступила за то, чтобы снести или перенести этот куб – мол, там дети гуляют, а он грусть и негатив несет. Даже были устроено подобие общественных слушаний, но в 2017 году нынешний памятник был все же установлен.
Эта история, как нельзя лучше, демонстрирует отношение властей и общества к Ашаршылыку. Да, в Казахстане за последнее 10-летие было открыто еще несколько памятников, проводились научные конференции и даже произносились речи с парламентской трибуны. В то же время среди тех же парламентариев немало тех, кто не просто отрицает факт голодомора или, «в лучшем случае», призывает «не поминать старое», но одновременно обвиняет в национализме тех, кто поднимает вопросы о целенаправленном геноциде начала 30‑х годов.
Существует довольно широкая прослойка «отрицателей» и в самом обществе. Причем, это не только так называемое «советское поколение», у которого просто срабатывает инстинкт самозащиты, но и более молодое и те, кто делает это целенаправленно. Некоторые причины этого мы описывали в материале о декоммунизации, а более конкретно о том, как и для чего нужно признать геноцид, мы опишем в другой раз, а сейчас хотели бы обратить внимание именно на некоторую фальшивость «Дня памяти».
Здесь, опять-таки, речь не только и не сколько с аллегориями дня сегодняшнего или последних 30 лет, а с недосказанностью относительно прошлого. В этом плане совмещение политических репрессий, как таковых, и Ашаршылыка, может показаться намеренным действием, чтобы, скажем так, размыть и то, и другое. Понятно, что среди нас много тех, кто с одинаковым почтением и скорбью относится к жертвам, но все же «31 мая» при всех сопутствующих мероприятиях, смотрится недосказано.
А что сказать надо-то? Опять-таки – политическое решение. Если в этот день что-то и объединять, то нужно память посвящать всем жертвам всей советской (большевистской, коммунистической или какой-то еще) системы. Понимаем, что этот тезис выглядит неоднозначно, однако прежде чем подвергать автора критике и напоминать (придумывать) все достоинства СССР и всей советской системы, надо вспомнить, что как раз с правами человека у нас был полный провал. Кстати, не хотелось бы разочаровывать, но пломбир был «самый вкусный» только потому, что мы другого и не пробовали, а квартиры никому бесплатно не выдавали – нас просто туда заселяли. Примерно так же, как и прямых жертв сталинских репрессий в бараки ГУЛАГа.
Источник: check-point.kz
