Главным итогом встречи армянского и российских президентов в Москве стало заявление Сержа Сарксяна о намерении Армении вступить в Таможенный Союз (ТС) с последующей работой над формированием Евразийского экономического союза. В этой связи нужно рассмотреть несколько вопросов.
Первый — готова ли Армения и аппарат ТС осуществить этот шаг и что для этого сделать? Второй — насколько прочно Ереван взял курс на Москву и не является ли это заявление лишь переходом на новый этап «качельного» маневрирования?
Решение армянского президента озадачило многих армянских политиков и чиновников. Дело в том, что в конце июля в Ереване состоялся седьмой заключительный этап переговоров с Евросоюзом по соглашению о расширенной зоне свободной торговли (ЗТС+). В сообщении на сайте Еврокомиссии было указано, что стороны договорились окончательно. Были даже приведены приблизительные оценки преимуществ: в частности Армения могла повысить свои ежегодные доходы на €146 млн., (то есть на 2,3% ВВП). Планируемая пропорция роста армянского товарооборота с ЕС по экспорту — на 15,2%, по импорт — на 8,2%.
Более того, чиновники армянского правительства последние годы были «заточены» именно на европейский вектор. Премьер Тигран Саркисян и министр экономики Тигран Давтян основные лоббисты евровектора. После интервью «Коммерсанту» в апреле 2012 года, с подачи армянского премьера стал развиваться лукавый тезис о невозможности участия Армении в ТС ввиду отсутствия у них общей границы.
Лукавство заключается в том, что Армения не имеет и общей границы с ЕС (Турция, имеющая свой отдельный договор по ЗСТ с ЕС, официально держит свою границу закрытой для армянских товаров). Вместе с тем, достаточно примеров того как можно развивать торговое сотрудничество не имея единой границы: та же модель ЕС — Северная Африка, ЕС — Карибский бассейн, ЕС — Тихий океан. Армянские товары не проходят «растаможку» в Грузии, они следуют транзитом. Поэтому, если вынести за скобки железнодорожный транзит, Грузию нельзя назвать проблемой для участия Армении в ТС.
Но главным барьером для реализации российской модели интеграции, в Ереване называли саму модель ТС. Порядка 60% бюджета Армении формируется в виде таможенных сборов. После вступления в ТС управление этой статьей доходов будет передано в наднациональный центр в Москву. В Ереване опасаются, что распределение доходов не будет полностью удовлетворять государственно-олигархическим интересам. Опять же, справедливость данного тезиса Ереван мог обсудить с Минском и Астаной.
Одним словом, за время дискуссий в Ереване сформировался определенный консенсус вокруг модели армянской геополитики: система безопасности в рамках ОДКБ; инфраструктура в руках России; экономика по модели ВТО; социально-политическое развитие и реформа госаппарата в рамках евровыбора. Понятно, что Москву и Брюссель такой подход не устраивает, поэтому задачу своего президента армянские политики видели в максимальном продвижении интересов страны по обоим полюсам внешней политики.
Многие комментаторы сошлись в том, что главным мотивом неожиданного решения Сарксяна видимо стали опасения возможного изменения курса Москвы в пользу Баку, которые усилились после бакинского саммита Путина и Алиева. Кроме того, Сарксян находится под определенным влиянием армянских и российских военных лоббистов. Учитывая влияние выходцев из Карабаха на армянскую политику, связка Евразийский союз-ОДКБ пустила прочные корни в сознании силовиков. Тем не менее, что-то нужно было сделать и с европейским направлением. Поэтому Саркисян в Москве отметил, что участие в ТС не отменяет сотрудничество с европейскими партнерами. Спустя сутки руководитель аппарата президента Виген Саркисян сделал более развернутое объяснение армянской позиции. Тактическая позиция Еревана теперь фиксируется на двух тезисах.
Первый. Ереван надеется на парафирование соглашение об ассоциации на саммите в Вильнюсе. Брюсселю предлагается не останавливать политический диалог с Ереваном: «мы очень благодарны нашим европейским партнерам за тот путь, который мы прошли вместе, и намерены продолжать его».
Второе. Ереван будет настаивать на выработке компромисса, интегрирующего членство в ТС и соглашение об ассоциации с ЕС (видимо частично изменив положения ЗСТ+). Если это окажется невозможным, Ереван на европейском направлении сконцентрируется на проблематике реформ и технологической модернизации, оставив в стороне другие вопросы.
Если Брюссель согласится с таким подходом, то парафирование евросоглашений в Вильнюсе состоится. При этом возникает временной лаг сразу по двум направлениям: между парафированием и подписанием договора ЗСТ+; между нынешним заявлением Сарксяна в Москве и самим фактом вступления Армении в ТС. По европейскому направлению можно выиграть в пределах года, по московскому — более года. Это удобно для снятия различных раздражений и формирования более четких позиций.
Теперь перейдем собственно к евразийской таможенной проблематике. Здесь, как раз, больше всего вопросов. Понятно, что отчасти вынужденное в присутствии Путина, заявление Сарксяна далеко не тождественно самому факту вступления Армении в ТС. Технический процесс интеграции в ТС может затянуться на год, а скорее и более того. Соответствующая работа между профильными министерствами двух стран по данному вопросу ранее не проводилась. И хотя ряд евразийских структур работает в Армении, к примеру, Евразийский банк развития, однако чиновники двух стран оказываются в очень непростой ситуации: в начале долгого пути юридических и технических согласований.
Важно отметить следующий аспект — полноценное вступление Армении в ТС имеет ряд ограничений. Сам факт членства в российской интеграционной структуре может оказаться неким отложенным финалом в последовательном ряду шагов. Первым шагом должна стать проработка вопроса присоединения Армении к отдельным соглашениям ТС. В частности к соглашению ТС об устранении технических барьеров во взаимной торговле с государствами — участниками СНГ, которые не являются членами ТС (над этим сейчас работает Киев). Также Еревану нужен уполномоченный Армении по делам ТС. Такой или подобной должности координирующей работу, пока нет. Пример торможения Киргизии, полностью политически созревшей для вступления в ТС и не имеющей других геополитических альтернатив, показывает множественность «подводных камней» в осуществлении процесса экономической интеграции. Например, в рамках двустороннего сотрудничества России и Армении практически не решались вопросы приведения стандартов, норм технического регулирования и правил сертификации продукции к единым нормативам ТС.
Главной проблемой будет являться разница таможенных тарифов. Армения в ряду первых в СНГ вступила в ВТО, и не ставила ребром задачи защиты внутреннего производителя. Поэтому армянский рынок более открыт импорту, чем российский и стран ТС. Армянские таможенные пошлины на большинство товаров намного ниже Единого таможенного тарифа ТС. И это проблема, прежде всего, для армянского бизнеса который в большей степени заточен на торгово-посреднические операции, чем на производство. Соответственно в рамках ТС условия для внешнего импорта в Армению могут ухудшиться. Возможно, что в результате переговоров между Москвой и Ереваном Армения подпишет транзитное соглашение (вариант ассоциации или наблюдательного членства в ТС), чтобы создать достаточный временной промежуток для согласования таможенного тарифа.
Кроме того, существует набор вопросов, которые пока не имеют никакого разрешения. А именно что в практическом плане, в краткосрочной перспективе даст ТС Армении. Этот ответ важен, прежде всего, для Сарксяна попадающего под удар евроориентированной оппозиции. Ему скажут — предъявите выгоду. Российская интеграционная структура рассчитана на широкую промышленную кооперацию. Дело не в том, что ТС не имеет границ с Арменией, равно как и с ЕС (об этом сказано выше).
Дело в том, что необходимо продумать, что будет нового производить Армения для рынка ТС. Рассуждения о либерализации условий торговли или расширении традиционного армянского импорта в РФ по сути своей не связаны с вопросами экономической интеграции. Это можно решать в рамках традиционных двусторонних отношений (либо соглашений о ЗСТ СНГ). Наконец, не звучало официальных заявлений — снизится ли стоимость газа для населения Армении. Данный аргумент в пользу ТС на высоком уровне был высказан практически на первом этапе российско-украинских переговоров.
В случае с Ереваном официальная Москва никаких заявлений не делала. Что, кстати, является дополнительным свидетельством отсутствия экономической целесообразности вступления Армении в ТС. Мотив евразийской интеграции, прежде всего, геополитический и военно-стратегический. Все остальное: как инвестиции, двусторонняя поддержка малых и средних предприятий, энергетическое сотрудничество, производственная кооперация, трудовая миграция, сельское хозяйство — в случае с Арменией решается на двустороннем уровне. Кстати, лишь в феврале Путин ратифицировал протокол к соглашению между РФ и Арменией об устранении двойного налогообложения на доходы и имущество.
В заключении можно сказать, что в Москве видимо был произведен своеобразный обмен. Выбор Армении был стимулирован обещанием Путина вложить $500 млн. (15 млрд руб.) в развитие местной железной дороги. Опять же, это развитие не состоится без соответствующих подвижек в грузино-абхазских вопросах, в частности по теме сквозного ж.д. сообщения. В ином случае, затраченные Москвой средства пойдут на «распил» армянской элите.
Таким образом, высказанную перспективу членства Армении в ТС можно интерпретировать как небольшой бонус авторитету Путина после решения Киева подписать соглашение об ассоциации и зоне свободной торговли с ЕС.
