Евгений Жовтис: «Играют» все те же музыканты

В пар­ла­мент Казах­ста­на был недав­но вне­сен зако­но­про­ект «О вне­се­нии изме­не­ний и допол­не­ний в неко­то­рые зако­но­да­тель­ные акты РК по вопро­сам модер­ни­за­ции про­цес­су­аль­ных основ пра­во­охра­ни­тель­ной дея­тель­но­сти». На пер­вый взгляд, пред­ла­га­е­мые в нем нов­ше­ства вполне про­грес­сив­ны. Одна­ко у экс­пер­тов есть сомнения.

Но вна­ча­ле корот­ко по сути зако­но­про­ек­та.

Пред­став­ляя пакет зако­но­да­тель­ных ново­вве­де­ний, заме­сти­тель Гене­раль­но­го Про­ку­ро­ра Марат Ахмет­жа­нов отме­тил пять клю­че­вых направ­ле­ний: уси­ле­ние уров­ня защи­ты прав чело­ве­ка, повы­ше­ние состя­за­тель­но­сти сто­рон, рас­ши­ре­ние судеб­но­го кон­тро­ля, упро­ще­ние про­це­ду­ры рас­сле­до­ва­ния, а так­же исклю­че­ние дуб­ли­ро­ва­ния и чет­кое рас­пре­де­ле­ние пол­но­мо­чий меж­ду орга­на­ми след­ствия, про­ку­ра­ту­рой и судом.

Так, зако­но­про­ек­том преду­смат­ри­ва­ет­ся:

— сокра­ще­ние сро­ков задер­жа­ния подо­зре­ва­е­мых лиц с 72 часов до 48, несо­вер­шен­но­лет­них — до 24;

— пере­да­ча суду всех санк­ций в уго­лов­ном про­цес­се (через про­ку­ро­ра в суд будут идти толь­ко три санк­ции — взя­тие под стра­жу, домаш­ний и экс­тра­ди­ци­он­ный аре­сты);

– уве­дом­ле­ние о про­ве­де­нии неглас­ных дей­ствий. «Тем, кого про­слу­ши­ва­ли, за кем сле­ди­ли, орга­ны рас­сле­до­ва­ния будут сооб­щать об этом, что­бы они мог­ли подать в суд, если дела­лось это необос­но­ван­но. Тако­го пра­ва у наших граж­дан нико­гда не было. Глав­ная цель – повы­ше­ние защи­ты кон­сти­ту­ци­он­ных прав чело­ве­ка. И орга­ны, и суды теперь будут более серьез­но думать, назна­чать или нет неглас­ные след­ствен­ные дей­ствия», — пояс­нил Ахмет­жа­нов).

Преду­смат­ри­ва­ет­ся так­же сни­же­ние дав­ле­ния на биз­нес. В част­но­сти, по эко­но­ми­че­ским пре­ступ­ле­ни­ям теперь пред­ла­га­ет­ся не брать под стра­жу. Одна­ко, это не кос­нет­ся рей­дер­ства, под­дел­ки денег, кон­тра­бан­ды, фин­пи­ра­мид и ОПГ. Повы­ша­ет­ся состя­за­тель­ность сто­рон. Рас­ши­ря­ют­ся пол­но­мо­чия защит­ни­ков, кото­рые через судью смо­гут застав­лять сле­до­ва­те­лей про­во­дить нуж­ные им осмот­ры, обыс­ки, экс­гу­ма­ции и дру­гие дей­ствия. Вво­дит­ся новый инсти­тут — при­каз­ное про­из­вод­ство для про­ступ­ков или пре­ступ­ле­ний неболь­шой тяже­сти, при усло­вии, что дока­за­тельств по делу доста­точ­но, чело­век вину при­зна­ет и согла­сен на штраф. Срок рас­сле­до­ва­ния и рас­смот­ре­ния дел в рам­ках при­каз­но­го про­из­вод­ства будет зна­чи­тель­но сокра­щен.

Про­ком­мен­ти­ро­вать все эти нов­ше­ства мы попро­си­ли  дирек­то­ра Казах­стан­ско­го меж­ду­на­род­но­го бюро по пра­вам чело­ве­ка и соблю­де­нию закон­но­сти Евге­ния Жовти­са.

— В Казах­стане на про­тя­же­нии послед­них 25 лет все вре­мя рефор­ми­ру­ют уго­лов­ный про­цесс. Вла­сти все пыта­ют­ся модер­ни­зи­ро­вать и усо­вер­шен­ство­вать систе­му уго­лов­но­го пра­во­су­дия, осо­бен­но в части про­цес­су­аль­ных гаран­тий и про­цес­су­аль­ной дея­тель­но­сти. Было три уго­лов­но-про­цес­су­аль­ных кодек­са, два из кото­рых при­ня­ли уже в неза­ви­си­мом Казах­стане, и каж­дый из них бук­валь­но через пару меся­цев после при­ня­тия начи­нал рас­пу­хать — в него вно­си­лись раз­ные допол­не­ния, изменения. 

Послед­ний уго­лов­но-про­цес­су­аль­ный кодекс тоже часто кри­ти­ко­ва­ли, как и всю систе­му уго­лов­но­го пра­во­су­дия. Кри­ти­ко­ва­ли сами нор­мы уго­лов­но-про­цес­су­аль­но­го зако­но­да­тель­ства, и инсти­ту­ты, вовле­чен­ные в эту систе­му – поли­цию, про­ку­ра­ту­ру, суды и адво­ка­ту­ру как часть инсти­ту­та, кото­рый дол­жен помо­гать граж­да­нам реа­ли­зо­вать свое пра­во на ква­ли­фи­ци­ро­ван­ную юри­ди­че­скую помощь. 

И кем толь­ко эта систе­ма не кри­ти­ко­ва­лась. Напри­мер, в 2004 году в Казах­стан при­ез­жал с мис­си­ей Спец­до­клад­чик ООН по вопро­су о неза­ви­си­мо­сти судей и адво­ка­тов Леанд­ро Дес­пуи. По ее резуль­та­там он сде­лал доклад, в кото­ром было море реко­мен­да­ций раз­но­го рода — от сни­же­ния доми­ни­ру­ю­щей роли про­ку­ра­ту­ры в уго­лов­ном про­цес­се до созда­ния реаль­но неза­ви­си­мой от испол­ни­тель­ной вла­сти судеб­ной систе­мы и раз­ви­тия адво­ка­ту­ры. Тогда появил­ся наш «ответ Чем­бер­ле­ну» от Вер­хов­но­го суда Казах­ста­на, кото­рый очень нерв­но отре­а­ги­ро­вал на кри­ти­ку Спец­до­клад­чи­ка. Но если и сего­дня почи­тать его доклад, то ста­нет оче­вид­ным, что прак­ти­че­ски боль­шин­ство серьез­ных кон­цеп­ту­аль­ных и систем­ных реко­мен­да­ций Дес­пуи не были при­ня­ты к импле­мен­та­ции Казахстаном. 

Потом с реко­мен­да­ци­я­ми о необ­хо­ди­мо­сти изме­не­ния систе­мы уго­лов­но­го пра­во­су­дия и улуч­ше­нии про­цес­су­аль­ных гаран­тий в Казах­стане два­жды высту­пал Коми­тет ООН по пра­вам чело­ве­ка в рам­ках рас­смот­ре­ния докла­дов Казах­ста­на о выпол­не­нии Меж­ду­на­род­но­го пак­та о граж­дан­ских и поли­ти­че­ских пра­вах, Совет ООН по пра­вам чело­ве­ка, ОБСЕ. То есть с раз­ных сто­рон ста­ви­лись вопро­сы о необ­хо­ди­мо­сти реформ уго­лов­но­го пра­во­су­дия в Казахстане. 

И какие-то рефор­мы про­во­ди­лись — менял­ся уго­лов­но-про­цес­су­аль­ный кодекс, откры­вал­ся-закры­вал­ся Госу­дар­ствен­ный след­ствен­ный коми­тет, появил­ся суд при­сяж­ных, кото­рый потом был силь­но уре­зан в части дел, кото­рые вхо­дят в его компетенцию. 

Мно­го реформ было, но с точ­ки зре­ния неза­ви­си­мых экс­пер­тов и обще­ствен­но­сти в Казах­стане про­дол­жа­ет суще­ство­вать явное нера­вен­ство меж­ду сто­ро­на­ми обви­не­ния и защи­ты, меж­ду госу­дар­ством и граж­да­на­ми. А суд назы­ва­ют инкви­зи­ци­он­ным, пото­му как он игра­ет актив­ную роль в уста­нов­ле­нии обсто­я­тельств по делу и, по суще­ству, помо­га­ет сто­роне обви­не­ния в устра­не­нии след­ствен­ных недо­ра­бо­ток, хотя он дол­жен быть ней­траль­ным и под­дер­жи­вать равен­ство и состя­за­тель­ность сто­рон в про­цес­се. Коли­че­ство оправ­да­тель­ных при­го­во­ров как было в рай­оне одно­го про­цен­та, так и оста­ет­ся. И недо­воль­ство неспра­вед­ли­во­стью уго­лов­но­го пра­во­су­дия в обще­стве про­дол­жа­ет неуклон­но расти.

На этом фоне оче­ред­ная попыт­ка модер­ни­зи­ро­вать про­цес­су­аль­ную дея­тель­ность содер­жит ряд неких пози­тив­ных момен­тов. Преж­де все­го, мож­но ска­зать о сни­же­нии сро­ка задер­жа­ния без санк­ции суда с 72 до 48 часов. Но не по всем делам — срок 72 часа оста­ет­ся для осо­бо тяж­ких пре­ступ­ле­ний, а так­же для слу­ча­ев, когда нуж­но мно­го вре­ме­ни про­сто на то, что­бы доста­вить подо­зре­ва­е­мо­го в совер­ше­нии пре­ступ­ле­ния в суд. Но в целом  это пра­виль­ное направление. 

Есть дру­гие пози­тив­ные при­ме­ры. Рас­ши­ре­ние пол­но­мо­чий защит­ни­ков и появ­ле­ние воз­мож­но­сти у защи­ты более эффек­тив­но соби­рать дока­за­тель­ства и дру­гие фак­ти­че­ские дан­ные в под­держ­ку сво­е­го под­за­щит­но­го, исполь­зуя в том чис­ле и госин­сти­ту­ты. Ряд след­ствен­ных дей­ствий мож­но будет осу­ществ­лять толь­ко с санк­ции суда, речь идет в том чис­ле о неглас­ных след­ствен­ных меро­при­я­ти­ях, свя­зан­ных с про­слу­ши­ва­ни­ем и наруж­ным наблю­де­ни­ем. Граж­да­ни­ну даже могут сооб­щить о том, что про­во­ди­лись такие след­ствен­ные меро­при­я­тия, прав­да, спу­стя шесть меся­цев, но тем не менее. 

Еще в про­ек­те изме­не­ний в зако­но­да­тель­ство о про­цес­су­аль­ных осно­вах пра­во­охра­ни­тель­ной дея­тель­но­сти в Казах­стане появи­лось при­каз­ное про­из­вод­ство по делам неболь­шой тяже­сти или по уго­лов­ным про­ступ­кам, в кото­ром при согла­сии лица, при­зван­но­го к ответ­ствен­но­сти, рез­ко сокра­ща­ет­ся вре­мя про­ве­де­ния суда, то есть воз­мо­жен судеб­ный про­цесс в упро­щен­ном режи­ме без необ­хо­ди­мо­сти что-то уста­нав­ли­вать. При­каз­ным про­из­вод­ством будет зани­мать­ся полиция.

Име­ют­ся и дру­гие инте­рес­ные момен­ты со ссыл­кой на прак­ти­ку раз­ных стран – от Гер­ма­нии, Австрии до Вели­ко­бри­та­нии, кото­рые мог­ли бы вну­шать опти­мизм. Но…

Что меня насто­ра­жи­ва­ет и поче­му у меня воз­ни­ка­ют сомне­ния в успеш­но­сти оче­ред­ной модер­ни­за­ции уго­лов­но-про­цес­су­аль­ной сфе­ры… Мы что-то рефор­ми­ру­ем с точ­ки зре­ния про­це­дур – это хоро­шо, но про­бле­ма неспра­вед­ли­во­сти про­цес­са – она ком­плекс­ная и свя­за­на не толь­ко с тем, как и что про­ис­хо­дит. Конеч­но, хоро­шо, когда в законе появ­ля­ет­ся ряд совре­мен­ных поло­же­ний, поз­во­ля­ю­щих обес­пе­чи­вать про­цес­су­аль­ные пра­ва чело­ве­ка или его защит­ни­ка в уго­лов­ном про­цес­се. Но поми­мо это­го про­бле­ма неспра­вед­ли­во­сти носит еще и поли­ти­че­ский, и инсти­ту­ци­о­наль­ный характер. 

Пра­во­вая систе­ма нахо­дит­ся под пря­мым и серьез­ным, но не про­пи­сан­ным в законе  поли­ти­че­ским гне­том. Она часто дей­ству­ет в соот­вет­ствии с уста­нов­ка­ми свер­ху, в ней гла­вен­ству­ют  непра­во­вые или око­ло­пра­во­вые сред­ства кон­тро­ля и направ­ле­ния уго­лов­но­го пра­во­су­дия в смыс­ле его резуль­та­та. Наша пра­во­охра­ни­тель­ная систе­ма, и это­го, думаю, никто не ста­нет отри­цать, силь­но кор­рум­пи­ро­ва­на и пер­со­ни­фи­ци­ро­ва­на. Поэто­му чело­век ищет про­ку­ро­ра или судью, или сле­до­ва­те­ля, что­бы решать свои про­бле­мы не в рам­ках спра­вед­ли­во­го судеб­но­го про­цес­са, а на пер­со­наль­ном уровне. То есть у нас прак­ти­че­ски весь судей­ский, про­ку­рор­ский или поли­цей­ский кор­пус – это люди, суще­ству­ю­щие в уже сло­жив­шей­ся систе­ме коор­ди­нат взаимоотношений. 

Поэто­му, под­дер­жи­вая в целом модер­ни­за­ци­он­ные уси­лия, неволь­но зада­ешь­ся вопро­са­ми об их эффек­тив­но­сти, пото­му что «игра­ют» все те же музыканты. 

При­ве­ду еще при­мер. Я был одним из актив­ных сто­рон­ни­ков вве­де­ния в Казах­стане суда при­сяж­ных, его клас­си­че­ской моде­ли, что­бы как мож­но боль­ше тяж­ких и осо­бо тяж­ких дел рас­смат­ри­ва­лись с его уча­сти­ем, что, как мне каза­лось, реша­ло бы несколь­ко про­блем. Напри­мер, каче­ства дока­за­тельств со сто­ро­ны обви­не­ния. Ведь одно дело, когда обви­не­ние при­во­дит дока­за­тель­ства судье, кото­рый про­чи­тал уже мате­ри­а­лы дела, и совсем дру­гое дело, когда нуж­но дока­зы­вать вину под­су­ди­мо­го людям, кото­рые ниче­го не зна­ют о деле и как-то убеж­дать их, что тот вино­вен. Это долж­но было научить наших про­ку­ро­ров высту­пать в суде, при­во­дя фак­ты и дока­за­тель­ства. Увы, но сего­дня наши про­ку­ро­ры гово­рят в суде исклю­чи­тель­но кан­це­ляр­ским язы­ком и в основ­ном по бумаж­ке, зачи­ты­вая кус­ки из обви­ни­тель­но­го заключения. 

Суд при­сяж­ных в том виде, о кото­ром я думал, дол­жен был под­тя­нуть на более высо­кий уро­вень и адво­ка­ту­ру – ведь защит­ни­кам тоже нуж­но учить­ся гово­рить, убеж­дать и на эмо­ци­о­наль­ном уровне, и на уровне аргу­мен­тов. И мне каза­лось, что это так­же силь­но подвиг­нет чув­ство ответ­ствен­но­сти обще­ства, кото­рое будет само судить, ведь как ты судишь, так и тебя могут судить. 

Увы, но сего­дня в Казах­стане про­цент оправ­да­тель­ных при­го­во­ров, выне­сен­ных судом при­сяж­ных, чуть выше, чем у тра­ди­ци­он­но­го, но в целом ситу­а­ция не изме­ни­лась. Поче­му? Все про­сто — эти ново­вве­де­ния ока­за­лись в рам­ках все той же систе­мы, куль­тур­ных сте­рео­ти­пов, при­вы­чек, и судья, кото­рый вме­сте с при­сяж­ны­ми оста­ет­ся в сове­ща­тель­ной ком­на­те при при­ня­тии ими реше­ния, явно доми­ни­ру­ет как вли­я­тель­ная фигу­ра, обле­чен­ная властью. 

Еще при­мер: судьям отда­ли пра­во санк­ци­о­ни­ро­вать арест. Нам каза­лось, что после это­го сни­зит­ся коли­че­ство необос­но­ван­ных аре­стов. Но ситу­а­ция не изме­ни­лась. Как ранее про­ку­рор, так нын­че судья дает санк­цию, ссы­ла­ясь на то, что лицо обви­ня­ет­ся в совер­ше­нии тяж­ко­го пре­ступ­ле­ния или может про­дол­жить зани­мать­ся пре­ступ­ной дея­тель­но­стью, закры­вая при этом жур­на­ли­ста Мамая, Мата­е­вых, проф­со­юз­ни­ков и мно­гих дру­гих акти­ви­стов и жур­на­ли­стов еще до выне­се­ния при­го­во­ра, хотя понят­но, что ника­кой угро­зы обще­ству они не пред­став­ля­ют и уж точ­но не будут давить на свидетелей. 

Ины­ми сло­ва­ми, экс­пер­там уже не раз в исто­рии неза­ви­си­мо­го Казах­ста­на каза­лось, что некие рефор­мы уго­лов­но­го про­цес­са и пра­во­охра­ни­тель­ной систе­мы в целом долж­ны были при­ве­сти к пози­тив­ным резуль­та­там. Но, к сожа­ле­нию, они к ним не привели. 

Вот и соглас­но ново­му про­ек­ту след­ствен­ные судьи боль­ше полу­чат пол­но­мо­чий. Сами дела по суще­ству они не рас­смат­ри­ва­ют, не рабо­та­ют с про­ку­ра­ту­рой и поли­ци­ей, кажет­ся, что не свя­за­ны кор­по­ра­тив­ны­ми инте­ре­са­ми. Одна­ко у меня из-за име­ю­ще­го­ся опы­та, дове­рия к рефор­ме и без­услов­ной надеж­ды на то, что она будет эффек­тив­ной, нет.

Да, с фор­маль­ной точ­ки зре­ния точ­ки зре­ния это хоро­шо, что в зако­но­да­тель­стве появи­лись нор­мы, кото­рые боль­ше соот­вет­ству­ют меж­ду­на­род­но­му пра­ву, меж­ду­на­род­ной прак­ти­ке, сле­ду­ют образ­цам, кото­рые при­ня­ты в Евро­пе. Но я доста­точ­но пес­си­ми­стич­но смот­рю на то, что оче­ред­ная модер­ни­за­ция про­цес­су­аль­ных основ пра­во­охра­ни­тель­ной дея­тель­но­сти будет успеш­ной. Пото­му что она будет про­хо­дить в рам­ках все той же поли­ти­че­ской и пра­во­вой систем  и осу­ществ­лять­ся будет теми же людь­ми, дея­тель­ность кото­рых сего­дня не дает осно­ва­ний гово­рить об обес­пе­че­нии закон­но­сти, спра­вед­ли­во­сти, бес­при­страст­но­сти и объ­ек­тив­но­сти при отправ­ле­нии правосудия.