Экстренное президентское обращение открыло новый политический цикл, в этом сходятся практически все эксперты. Возможно сделано оно действительно в преддверии внеочередных выборов. Впрочем, насколько это принципиально, нам еще предстоит выяснить.
Нурсултан Назарбаев верно обозначил проблемы в своем послании, считает лидер Казахского национального конгресса Адил Тойганбаев. Однако, по его мнению, народ ожидал услышать от президента более долгосрочных решений, нежели просто команду «распечатать» Национальный фонд.
От послания ждали большего
- Адил Еркинович, что по-Вашему действительно изменилось в новой ситуации, что Вы сами ожидали услышать от президента?
- Есть ощущение несоответствия масштаба проблемы и масштаба решения. Внеочередной характер обращения сам по себе свидетельство того, что ситуация реально критична, поэтому сдвинуты сроки президентского послания. И сейчас будет объявлено что-то адекватное всей этой суете.
Как если город внезапно будят ночью по тревоге, везде завывают сирены, прожекторы — в полнеба, жители бегут к репродукторам. Что, война? А жителям говорится: ну… почти. Ну, не совсем у нас, но рядом. Но может прийти к нам. Но не сразу. И не должно, наверное. И главное послание — «мы о вас заботимся». Занавес, идите спать дальше. Интуитивно же ожидается ну все что угодно, кроме этого «мы о вас заботимся».
Программа «Нурлы жол» подается как «новая экономическая политика». Это известный и очень мощный образ из первых лет советской власти. Но НЭП, предложенный большевиками, действительно был радикальной переменой жизни, создавал в стране иную экономическую формацию (по факту — ограниченный капитализм, свободный рынок без доступа в макроэкономику), открывал возможности совсем новой жизни. Он создавал дэнсяопиновские возможности применения частной инициативы под надежные государственные гарантии, что идеологический гуру Бухарин в 1925 году прямо сформулировал в лозунге «Обогащайтесь!». Ради этого, наверное, стоило будить.
У нас объявленный комплекс мер не меняет ни политическую, ни экономическую формацию. Он весь пришел из тридцатых годов прошлого века, это классическая программа экстренно ускоренной индустриализации под руководством государства. Так в то время действовали правительства СССР, Германии, США. В век постиндустриальной экономики это уверенный, оплаченный мощными ресурсными затратами долгосрочный прорыв в прошлое.
- Что бы Вы отнесли к сильным, а что к слабым сторонам президентского обращения?
- Проблемная часть выступления мне показалась верной. Наступает совершенно предсказуемый момент непредсказуемости, сбрасывающий и инерцию, и преимущества завершенного этапа. Из того, что будет дальше, очевидны только риски и неопределенность, конечный итог маршрута зависит от интеллектуальных и управленческих командных показателей власти, экспертного сообщества, от качества гражданского общества, от воли нации жить и способности меняться. Что на самом деле одно и то же.
Там, где в послании обозначены проблемы, все совершенно адекватно. У нас только нарастает кризис на южных границах, и с появлением на Ближнем Востоке «Исламского государства» у этого кризиса уже появились оформленные политические институты. Смена мировой архитектуры также уже не вероятная перспектива, а сегодняшняя реальность. И будем при этом откровенны: снос зданий и их бомбардировка тоже относятся к такому понятию, это тоже своеобразная смена архитектуры. Только в радикальном варианте.
Мы никуда не скроемся от окружающих проблем, оценки Назарбаева ничего не преувеличивают. Но когда он переходит к результирующей части, тут, честно говоря, ожидаешь большего.
Платить потомкам будет нечем
- Что мы видим и что, напротив, хотелось бы увидеть?
- Мы видим все ту же уверенность в эффективности государственной экономики, готовность топить в кризис деньгами — предсказуемые половинчатые решения советской смены управленцев. Недавнее прошлое показывает, что тот же кризис ликвидности решается двумя способами: либо ликвидируется кризис, либо сама ликвидность.
Гасить пожар, разбрасывая деньги с вертолета, пыталась американская Федеральная резервная служба в 2009 году, но это логика временщиков. Они решают максимум текущие проблемы (а, скорее всего, не решают и их), но сам кризис, их породивший, никуда не уходит. Платить по долгам приходится следующим поколениям, а тем платить уже будет нечем. И следующие поколения не такие уж и абстракции: проходит всего два года и на место главы ФРС заступает новый бюрократ, которому только и остается, что вспоминать предшественника не в самых деликатных выражениях.
Но в Казахстане другое историческое время, у нас такой маневр не пройдет. Да он и не нужен, если власть говорит о комплексных и долгосрочных решениях. Но тогда надо твердо признать: для корабля, терпящего бедствие, определение курса и затыкание дыр — не одно и то же.
Политические решения в послании не прозвучали, хотя ситуация предполагает концентрацию власти на них, а вот в экономике — не очередные проекты, возложенные на государство, а экстренную либерализацию с полным сбрасыванием балласта. Такой режим обещает перегрузки, но дает возможности скоростного развития, на несколько десятилетий вперед разом.
Форсированный исторический рывок требует особо выверенных оценок и квалифицированных экспертов. Специалистов мирового уровня. Мои искренние соболезнования всем, кому был дорог Каха Бендукидзе. Нам он был просто необходим. Как играющий тренер, как советник по основным стратегическим вопросам — не принципиально, но его реформистская идеология, помноженная на доказанную компетентность, — то, в чем мы сейчас нуждаемся.
- А как Вы оцените действующих игроков со стороны власти и в целом?
- От экспертов, готовящих казахстанские экономические программы, полное ощущение, что человек прочитал все о послевоенных реформах Японии и ФРГ, аккуратно выписал в книжечку и сделал поэтапно все точно наоборот. Они вообще не готовы признать, что существующей системе необходим не ремонт, а экстренный демонтаж.
Наверное, немцам и японцам было проще на руинах, не на что было отвлекаться, не на что было надеяться. А наш ландшафт позднеиндустриальной эпохи способен многих обманывать, что из него можно, как из кубика Рубика, выкрутить что-то передовое и жизнеспособное.
Но потенциальные менеджеры прорыва, лидеры нового бизнеса не готовы с этой системой работать. Хотя бы потому, что не видят в ней уровня надежности, сопоставимого хотя бы с тем же большевистским НЭПом.
Это же можно сказать о потенциальных многомиллиардных иностранных инвесторах. Системы такого типа, такого интеллектуального уровня не бывают доходными, и это не чья-то злая воля, а исторический факт. Мир пережил достаточное количество экономических реформ, крахов и стремительных вращений на месте, чтобы можно было систематизировать их опыт и твердо знать, у кого нет перспектив.
И их не создать рекламными кампаниями и искренними благими пожеланиями. Деньги ищут другие пути выхода вверх. У них тоже, получается, есть своя интуиция. И она даже чаще срабатывает, чем человеческая.
Напрашиваются очень конкретные решения
- Какая в целом выходит у Вас общая оценка объявленных реформ?
- Президент не первый раз ставит высокие планки, и в этом он архитектурно точен, его уровень интуиции превосходит аналитические способности его экспертов (что одновременно признание как самой интуиции, так и недолжного качества экспертов).
Предложенные реформы до высоты поставленной проблемы не дотягивают. А напрашиваются очень конкретные решения. Момент выбран, нация с ожиданием слушает. Где-то неподалеку сносят очередной режим… Зато Иран уже по факту граничит с РК. Хаос становится ближе. А что мы услышали? Дать деньги из резервного фонда на строительство дорог — хорошее дело, но стоило ли из-за этого людей будить?
- Вы говорите, что напрашиваются конкретные решения. Какие?
- Реформы в политике и экономике могут быть эффективными или нет, но экономические всегда стандартны и лежат в проекции той или иной научной матрицы, зато политические всегда раритетны и их непросто свести и разложить на отдельные идеи. Большой элемент непредсказуемости. Но мы можем определиться по основным направлениям.
Свободное общество конкурентнее несвободного. У него помимо этого есть масса преимуществ, но остановимся на первом, если у нас так принято смешивать политическую эффективность и экономическую целесообразность. Так вот, свободному обществу необходимо, чтобы государство состоялось.
Некоторые политики с этим не согласны на словах, но в своих поступках они подтверждают такой тезис не менее красноречиво своими машинами, смартфонами, фактически всем, что наполняет их жизненное пространство. А также единицами измерения своего жизненного успеха — это не северокорейская вона и не доллар Зимбабве (хотя после 2009 года и у Зимбабве возникли большие сомнения по поводу собственного доллара).
В свое время наш президент сказал, что свободных людей в Казахстане недостаточно для обыкновенной демократии. С тех пор прошло много времени и как минимум необходимо определиться с тем, как решалась эта проблема. Была ли для власти это сверхзадача, которую необходимо преодолеть, или наоборот, повод навсегда оставаться в лагере Зимбабве и КНДР? С нетребовательным обществом во многом проще. Так что мы соглашаемся с тезисом, но нам важно знать: что за десятилетия было сделано для того, чтобы стало не так?
Другая навигационная проблема — это южное направление. Добровольное варварство распространяется и захватывает уже не отдельные мятущиеся умы, а целые государства. Наше руководство давно говорит о необходимости борьбы с исламским экстремизмом, но что делается на практике? И насколько четко обозначена сама задача?
Если все сводится к борьбе с курсами арабского языка и религиозными авторитетами, навязыванию полуграмотных советских муфтиев и тотальными запретами на все, что исходит не от них, — то это пособничество, а не противодействие. И в том, что проблема религиозного экстремизма сейчас намного серьезнее, чем 10 лет назад, а скоро будет еще намного серьезнее, есть и вина государства, которое борется с ней неадекватным образом. Не только нашего государства, если кого-то это успокоит.
В истории было такое явление — контрреформация. Когда в Европе католицизм массово отступил под давлением протестантских реформаторов, католическая цивилизация нашла в себе силы и развернулась как пружина, отвоевывая потерянные пространства. Не все удалось вернуть, но, тем не менее, Европа осталась католической, а не какой-то другой. По этому критерию, как минимум, проект оказался успешным.
Там была интеллектуальная и культурная работа, в первую очередь. Не последнюю роль в ней сыграли и политики, и военные. Востребованную роль, но эффективной она оказалась только в рамках цельного цивилизационного проекта.
Чтобы противодействовать, чтобы опрокидывать аль-Каиду, салафитов и хизб-ут-тахрир, нужна идеология и методы контрреформации. А их нет сейчас, есть только востребованность.
- Вы так говорите, как будто у Вас они есть…
- Они есть у достаточного количества специалистов, необходима их совместная работа в рамках межгосударственных программ и межгосударственной поддержки. Мы в Экспертном центре национальной стратегии также занимаемся этими вопросами около десяти лет, строго говоря, с осени 2005 года. И имеем разные (именно разные, специально об этом говорю) варианты стратегий действия в этом направлении.
Третья базовая проблема — постсоветское пространство и ЕАЭС. Была и продолжается большая дискуссия о том, насколько нам это надо, но сейчас мы вне этой дискуссии, мы рассуждаем, исходя из существующих геополитических и человеческих реалий. За общими, но безликими словами об интеграции так и не прозвучала центральная идея: а в чем казахский интерес в этом объединении и как мы будем его отстаивать?
Такие принципы не сформулировали ни власть, ни оппозиция, ни экспертное независимое сообщество. Впрочем, некоторые действия президента показывают, что интуитивное понимание этих принципов присутствует, вопрос в том, насколько последовательно оно определяет политику Казахстана? Я имею в виду поддержку нашего азербайджанского союзника, которую Назарбаев продемонстрировал в мае в Астане, поддержку нашего киргизского союзника в процессе подготовки его вступления в ЕАЭС.
Интервью брала Айгуль ОМАРОВА